О военном искусстве - Никколо Макиавелли

ЗАНОБИ: Я согласен с вами, что все эти действия безусловно необходимы, и ничего не могу ни прибавить, ни убавить. Однако, мне хотелось бы спросить вас о двух вещах: как подается команда, когда армия, на которую напали с тыла или с фланга, поворачивается лицом к врагу, - голосом или боевой музыкой? Второй вопрос - берете ли вы рабочих, высылаемых на починку и прокладывание дорог, из числа своих же нестроевых солдат или набираете на эту черную работу народ со стороны?

ФАБРИЦИО: Первый вопрос ваш очень важен, так как часто случалось, что из-за ошибки в передаче или понимании приказа в войсках начиналось замешательство. Поэтому команда в опасную минуту должна быть ясной и отчетливой. Если пользуются музыкой, звуки ее должны так точно различаться, чтобы смешение их было немыслимо. Если команда подается словом, необходимо избегать всяких общих выражений, а употреблять слова вполне определенные и выбирать из них только такие, которые исключают всякое недоумение. Слово "назад" много раз приводило к поражению войска, поэтому так говорить нельзя, а команда должна быть "кругом".[126] Если вы хотите изменить линию фронта, повернув армию вправо или кругом, никогда не говорите "повернитесь", а командуйте: "направо", "налево", "кругом", "во фронт". Точно так же всякая другая команда должна быть простой и ясной, например: "сомкни ряды", "смирно", "вперед", "кругом". Вообще, когда это только возможно, надо командовать словом. Команда, не передаваемая голосом, подается музыкой.

Что касается вашего второго вопроса, т.е. о рабочих, то я бы употреблял для этих работ своих же солдат. Во-первых, потому, что так поступали древние; во-вторых, потому, что это уменьшило бы в моих войсках число нестроевых и избавило бы их от лишнего груза. Я нарядил бы из каждого батальона столько народа, сколько требуется, снабдив его необходимым инструментом, а оружие велел бы передать людям, идущим в голове батальона; эти люди при появлении неприятеля должны были бы только возвратить оружие пионерам и принять их в свои ряды.

ЗАНОБИ: Кто же понесет инструменты?

ФАБРИЦИО: Они погружаются на особые повозки.

ЗАНОБИ: Боюсь, что вам никогда не удастся поставить ваших солдат на земляные работы.

ФАБРИЦИО: Я отвечу в свое время. Сейчас я об этом говорить не буду, а скажу вам о другом, именно - о продовольствии войск. Мы, кажется, так утомили солдат, что пора освежить их и подкрепить пищей.

Каждый правитель должен стараться обеспечить своим войскам наибольшую подвижность и устранить все, что задерживает их и затрудняет военные действия. Одна из самых больших трудностей - это снабжение войск вином и хлебом. О вине древние не заботились и, когда его не было, пили воду, слегка разбавленную для вкуса уксусом; поэтому для них одним из главных предметов продовольствия войск был уксус, а не вино. Они не выпекали хлеба, как это делается теперь у нас в городах, а запасались мукой, которую каждый месил, как хотел, приправляя ее салом и свиным жиром. Это придавало хлебу вкус и хорошо поддерживало силы солдат.

Таким образом, продовольствие войска состояло из муки, уксуса, сала, свиного жира и ячменя для лошадей. За войском следовало обычно несколько стад крупного и мелкого скота, не требовавших перевозки и не причинявших поэтому особенных затруднений. При таком порядке войско могло делать многодневные переходы по пустынным и трудным местам, не испытывая лишений, так как все продовольствие было тут же в тылу и могло легко доставляться.[127]

Совершенно по-иному обстоит дело в современных войсках, которые не хотят обходиться без вина и требуют хлеба, выпеченного домашними способами; запасти его надолго невозможно, так что солдаты часто остаются голодными, а если снабжение удается наладить, то лишь ценой невероятных трудов и расходов. Поэтому я изменил бы все продовольствование своих войск и кормил бы их только тем хлебом, который они выпекали бы сами. Что касается вина, то я не запрещал бы ни пить, ни доставлять его войску, но не прилагал бы ни малейших трудов, чтобы его получить. В отношении других запасов я следовал бы целиком античным образцам. Если вы внимательно обдумаете мою мысль, то увидите, от какого множества затруднений, неудобств и тягот избавляются этим путем полководец и войско и насколько облегчается их задача.

ЗАНОБИ: Мы разбили неприятеля в бою и прошли затем по его земле. Естественно, что при этом захвачена добыча и взяты пленные, а города обложены данью. Мне хотелось бы знать, как поступали в этих случаях древние.

ФАБРИЦИО: Ответить очень легко. Я, помнится, уже обращал ваше внимание на то, что современные войны разоряют одинаково и победителей и побежденных, так как одни теряют свои владения, а другие - деньги и имущество. В древности было не так, и победитель от войны только богател. Причины здесь в том, что теперь с добычей поступают не так, как в те времена, а оставляют ее целиком на разграбление солдатам. Это приносит огромный и притом двойной вред. Об одном я только что сказал. Вред другого рода в том, что люди становятся все более алчными и все менее думают о своих обязанностях. Как часто уже одержанная победа превращалась в поражение. потому что солдаты бросались грабить.

Римляне, найти учителя в военном искусстве, предотвращали эту двойную опасность прежде всего тем, что вся добыча была по закону собственностью государства, рас пределявшего ее по своему усмотрению. Далее, при войске находились квесторы, нечто вроде наших казначеев, обязанные собирать всю дань и добычу, из которой консул платил обычное жалованье солдатам, помогал раненым и больным и покрывал все другие расходы по войску. Консул, конечно, мог отдать и часто отдавал добычу солдатам, но эта милость не вызывала никакого беспорядка, так как после победы вся добыча сносилась в одно место и раздавалась каждому, глядя по чину.[128]

Этот порядок заставлял солдат драться для победы, а не для грабежа. Римские легионы разбивали неприятеля, а не гнались за ним, так как солдат никогда не смел уйти из рядов. Врага преследовали только конница, легко вооруженные и прочие солдаты - не легионеры. Если бы добыча предоставлялась всякому, кто ее захватил, то удержать легионы не было бы ни возможности, ни смысла, и это повлекло бы за собой множество опасностей. Наоборот, римский способ обогащал государство, и каждый консул возвращавшийся с триумфом, отдавал огромные сокровища казне, составлявшейся целиком из дани и добычи.

Римляне применяли и другой прием, тоже весьма разумный: каждый солдат обязан был отдавать треть жалованья знаменосцу своей когорты и получал его обратно только по окончании войны.[129] Это делалось с двойной целью: во-первых, приучить солдата накапливать из жалованья некоторую сумму, так как большая часть войска состояла из людей молодых и беспечных, которые чем больше получают денег, тем лучше бросают их зря; во-вторых, римляне считали, что солдат будет заботливее охранять знамя и упорнее защищать его, зная, что здесь хранится его имущество. Таким образом, в людях развивались одновременно бережливость и храбрость. Все это - правила, которые надо соблюдать, если вы хотите восстановить настоящие устои всякого войска.

ЗАНОБИ: Мне кажется, что поход не может пройти без каких-нибудь неожиданностей и опасностей, от которых войско может быть спасено только искусством начальника и доблестью солдат; если вы во время беседы вспомните какие-нибудь примеры, я очень просил бы вас о них рассказать.

ФАБРИЦИО: Очень охотно, тем более, что это необходимо для полного понимания военного дела. Во время похода командующий должен больше всего бояться засады, в которые обычно попадают или нечаянно или неосторожно, поддавшись какой-нибудь ловкой хитрости неприятеля. Чтобы избежать первой возможности, надо выслать двойные отряды на разведку и быть особенно внимательным, если местность удобна для засад, как это бывает в странах лесистых и гористых, где враг всегда прячется в лесу или где-нибудь за холмом.

Засада, которую ты не сумел вовремя рассмотреть, может погубить все войско, но она безвредна, если ты разгадал ее заранее. Часто удавалось обнаружить врага благодаря птицам и пыли. Выступающий неприятель всегда поднимает целую тучу пыли, предупреждающую о его приближении. Наблюдая во время похода стаи голубей и других птиц, кружащихся в воздухе, но никуда не опускающихся, полководцы множество раз догадывались, что здесь скрывается засада, и высылали вперед отряды, которые обнаруживали неприятеля; они спасались этим сами и били врага.[130]

Другая возможность - это попасть в засаду, в которую враг заманивает тебя хитростью. Чтобы избежать ее, надо всегда быть настороже и не верить никаким неправдоподобным вещам. Например, если враг легко позволяет тебе захватить какую-нибудь добычу, знай, что ты можешь попасться на крючок и что здесь скрывается обман. Если многочисленный неприятель убегает от нескольких твоих солдат или, наоборот, кучка врагов бросается на большой отряд твоих войск, если противник неожиданно и безрассудно обращается в бегство - бойся обмана и никогда не думай, что враг не знает, что делает. Избежать хотя бы отчасти этих ловушек и вообще меньше рисковать можно только одним путем - чем слабее и неосторожнее противник, тем ты должен быть осмотрительнее сам.[131] При этом действуй двояко: бойся неприятеля мысленно и принимай все необходимые меры, но на словах и внешне относись к нему пренебрежительно, ибо ты этим ободряешь солдат и усиливаешь в них надежду на победу. Первое же правило научает тебя осторожности и уменьшает риск попасться в расставленные сети. Знай, что движение по вражеской земле таит в себе большие опасности, чем битва.