Жена на один год - Мария Сергеевна Коваленко

Вместо детского смеха и улыбки жены судьба оставила меня с крестом на кладбище. А вместо спокойного сна по восемь часов каждую ночь научила довольствоваться короткими урывками беспамятства.

Пашка иногда переживал по этому поводу, иногда завидовал. Зависело от размера завала на работе. Сам я уже давно не переживал. Выбросил линейку со шкалой «хорошо – плохо» и жил, как получалось.

В отцовском доме спалось ничуть не лучше, чем в московской квартире. Первую ночь то ли из-за переезда, то ли из-за неправильного действия кофе на организм я отключился аж на шесть часов. На диване. В одежде. Так и не дойдя до спальни.

Во вторую ночь лечебная магия дома закончилась. После долгого разговора с Павлом и СанСанычем скатался с Лерой в банк. Вдоль и поперек изучил все документы, которые удалось добыть к тому времени. Но ни поздно вечером, ни к полуночи сон так и не пришел.

Вместо него, словно сменщица, явилась усталость. Ужин, кофе, телевизор или телефон – все оказалось ненужным. Спина разнылась как у старика. Веки потяжелели, и от бессонницы уже начали болеть глаза.

Отличное было завершение дня. В лучших традициях последних месяцев. Не хватало лишь до утра проваляться в кровати, периодически поплевывая в потолок.

Судя по всем признакам, именно это меня и ждало, но… С трудом переставляя ноги, я добрался до кухни. Не включая свет, попил воды – прямо из-под крана. А потом посмотрел в сторону соседнего дома.

Бессонница этой ночью пришла не только ко мне. В окне второго этажа, будто призрак, виднелся женский силуэт. Узкие плечи. Тонкая талия. Высокая грудь, обтянутая шелковой тканью. И склоненная, словно держать ее слишком тяжело, голова.

Чтобы узнать, кто полуночничает на пару со мной, не нужно было присматриваться. Есть девушки, которые мгновенно сливаются в толпе. Один шаг за чужую спину, и их уже не отличить. А встречаются такие, которые выделяются, за кем бы ни прялись и что бы на себя ни надевали.

Моим соседям каким-то чудом удалось вырастить именно такую девушку.

До вчерашнего позднего кофе в доме Муратовых я не видел Леру два года. Наши короткие встречи на похоронах были не в счет. Первый раз я не способен был никого рассмотреть. Второй раз она за пеленой слез не видела даже землю под своими ногами.

Мы были прямыми, которые случайно пересеклись в одной плоскости. Оба на грани. Оба с дырой внутри – каждый со своей. И с оголенными до звона нервами.

Все те визиты она была для меня малышкой Муратовых. Девочкой, которая красиво рисует и боится собак. Две наши предыдущие встречи: в доме родителей и на Новый год возле вольера Демона – кто-то словно стер из памяти магическим ластиком.

Я помнил, что обещал СанСанычу помощь, если возникнут проблемы. Помнил, с каким восторгом смотрела на меня одна маленькая симпатичная девочка, когда я дарил ей комплект для рисования. И почему-то напрочь забыл все остальное.

Память – еще та затейница. А судьба – еще та извращенка.

Вчера это «остальное» сработало лучше удара по голове. Полтора года я прожил монахом, упиваясь своим горем. Не хотел никого, никак… Игнорировал Кристину и других, нетребовательных, согласных на все и сразу.

А от одного лишь взгляда удивленных серых глаз ощутил, как внутри шевелится что-то живое.

Из всех старух на свете одна-единственная, с косой, была мне как родственница. Будто кто-то проклял, вначале погибли родители, после Алина с нерождённым ребенком. Теперь старая карга снова замаячила на горизонте, и снова от скорости закладывало уши.

Не думать о последней поездке с Алиной было трудно. Даже Невский со всеми своими памятниками, соборами и потоком людей не мог отвлечь от дурных мыслей. Они словно яд просачивались в мозг и отравляли душу.

Легче не становилось ни на подъезде к больнице, ни в ее холодных, пропахших лекарствами стенах. От злости хотелось крушить все на своем пути и сворачивать головы. Ума не приложу, как в таком состоянии я не заблудился в извилистых коридорах. Но возле отделения реанимации пришлось затормозить.

Будто только меня и ждал, СанСаныч встретил прямо у двери.

– Слышь ты, бульдозер, выдыхай пока! – Он с силой хлопнул по плечу. – Не знаю, где ты достал этих столичных эскулапов, но они вытащили ее с того света буквально за минуты.

– То есть Лера уже не в реанимации?

Я попытался сквозь окошко в двери посмотреть на коридор реанимации.

– Там она еще. Но сказал же! Выдыхай! – Несмотря на усталый вид, СанСаныч улыбнулся. – Просто спит. Без трубок, капельниц и прочего. Можно было и в терапию отвезти – все показатели в норме, но заведующий рогом уперся. Сказал, что ему так будет спокойнее.

– А московская бригада?

О заведующем я спрашивать не стал. Его старательность была целиком заслугой Паши. Тот за пару минут нашел каких-то знакомых в руководстве больницы и обеспечил Лере самый лучший прием.

– Где-то наверху чай с начальством пьют-с, – развел руками мой собеседник. – Они дело сделали. И шухер здесь навели, и препараты какие-то хитрые доставили, и лично контролировали весь процесс реанимации. Заведующий танец маленьких лебедей на цыпочках станцевал для них, а медсестры чуть ли не в ноги кланялись.

– А причину они выяснили? Что вообще это было?

Информацию о необычной бригаде я сознательно проигнорировал. Не было никакого желания рассказывать, откуда у меня такие связи и какая сила была способна за рекордный срок доставить специалистов со всем необходимым в Питер.

– Подтвердили отравление – СанСаныч опустил голову и тяжело вздохнул. – Тяжелые металлы. Судя по симптомам, дозу Лера получила сегодня утром. Вероятнее всего за завтраком.

– Твою дивизию…

Получившаяся картина не радовала. Зато теперь у меня было объяснение, почему до сих пор рядом не бегают дознаватели, а прокурор не опрашивает прислугу дома.

Если бы Лера позавтракала где-то в городе, СанСаныч уже давно сровнял бы с землей кафе, где попытались отравить его хозяйку. Работники молили бы о пощаде. Дома было сложнее.

– Что по поводу отравления говорит жена?

Бежать дальше было некуда, потому я опустился на жесткую металлическую лавку у двери.

– Галина только плачет. – Начбез сел рядом.

– Но завтрак готовила она?

– Она. Омлет и салат. Вчера как раз купила продукты на местном фермерском рынке. Галя покупает там уже десять лет. Всегда все свежее, без всякой химии и прочей гадости… – на последнем слове голос дрогнул.

– И ничего странного на рынке, конечно же, не было. Ни новых продавцов, ни необычной упаковки…

Я уже не спрашивал, а констатировал.

– Совсем.

СанСаныч потер ладонями лицо и из-под густых бровей посмотрел на меня. Чего в этом взгляде больше, отчаяния или вопроса, понять было сложно.

Вероятно, на его месте я ощущал бы себя так же. С одной стороны, жена, которая в случае приезда полиции, автоматом