Песочные Часы - Сергей Недоруб

Выбитое пулей «калаша» колесо несколько раз подскочило на месте, подобно монетке на столе, покрутилось и со звоном успокоилось на шпалах.

Сталкеры молча уставились на колесо, словно это была бомба. Борланд бросил болт. Тот звякнул по колесу и отскочил в сторону.

– Настоящее, – сказал он. – Одна пуля... Одна пуля, и выбить колесо? Какого хрена?!

Патрон поднялся. Взгляд его ничего не выражал, губы дрожали.

– Я большой, – произнес он. – Я не должен бояться.

Он повернулся и пошел вперед по тоннелю.

– Стой, – сказал Орех. – Нас подожди.

Патрон, казалось, не слышал его. Он шел посередине тоннеля.

Орех вскочил и кинулся вслед за ним.

– Патрон, подожди!

– Я большой, – повторял Патрон, глядя в никуда. – Я не должен бояться.

– Да, большой! Патрон, мне тоже страшно, но нам нельзя разделяться! Ты слышишь?! Патрон, стой!

– Я большой.

– Да, большой, очень большой!..

– Я не должен бояться.

– Стой, Патрон! – Орех заколотил кулаками по мощной спине здоровяка. – Да, ты большой! Ты должен нас защитить! Патрон, стой! Нам нужна защита! Ты большой, ты защитишь!

Марк подбежал и оттащил кричащего Ореха в сторону.

– Я большой. Я не должен бояться.

Не переставая повторять одно и то же, Патрон скрылся в темноте.

– За ним! – скомандовал Борланд.

Сталкеры быстро двинулись по тоннелю. Свет фонарей выхватывал из темноты шагающую впереди внушительную фигуру. А потом она куда-то исчезла.

Они бросились бегом, но вскоре остановились. Тоннель расширился. Железная дорога разделилась на три линии, и каждая из них шла в свой тоннель.

– Что за чертовщина тут творится? – прошептал Борланд.

– Делимся на группы? – спросил Сенатор.

– Нет, – сказал Борланд. – Нельзя. И двух минут не продержимся. Эх, где ты, моя крыша, когда ты так нужна...

Сзади послышались чьи-то подпрыгивающие шаги. Сталкеры резко обернулись.

– Ну, все, Орех, держись, – сказал Борланд.

– Почему? – спросил парень, испуганно вскидывая автомат.

– Щас машинист надерет тебе задницу за отстреленное колесо.

Сталкеры засмеялись. Смех так успокаивал.

В свете фонарей возникла ладная девичья фигурка.

– Привет! – жизнерадостно сказала незнакомка.

На вид ей было не более семнадцати лет.

– Здравствуй, – ответил Орех.

– Вы за мной пришли? – спросила девушка.

– Ммм... – промычал Борланд.

– Ну, простите меня, – проникновенно сказала она. – Я больше не буду.

И тут же лицо ее оживилось:

– Давайте так: вы ничего не скажете маме! Вы скажете, что не нашли меня! А я сама пойду за вами и выйду как ни в чем не бывало! Как будто сама пришла. А?

И она лукаво подмигнула.

– Надо подумать, – Борланд изобразил задумчивость.

– Ну пожа-а-алуйста! – девушка подбежала к нему и приложила к его щекам теплые нежные ладони. – Вы такой сильный, мужественный! Хотите, я вас поцелую?

И она, встав на цыпочки, прикоснулась губами к губам Борланда.

– Я всегда хорошо училась, – объявила она. – Сказать вам секрет?

– Скажи, – Борланд старался оставаться невозмутимым.

Девушка лукаво улыбнулась и покачалась с носков на пятки. И поделилась радостью:

– Если я буду себя хорошо вести, то меня досрочно примут в комсомол!

Орех чуть не выронил автомат.

– Да, да, именно так! – девушка с хитринкой посмотрела на него. – Ну, так что? Выведете меня отсюда?

– Мы не знаем, куда идти, – ответил Орех.

Девушка вновь бросила на него взгляд и сказала недовольно:

– Это плохая шутка.

– Да, товарищ сержант, плохая, – вступил в разговор Марк, гневно посмотрев на Ореха. – За такие шуточки ответите после окончания операции.

Орех открыл было рот, но Борланд наступил ему на ногу.

– Гражданочка, – сказал он. – Будьте добры ответить на пару вопросов.

– Конечно, мой офицер! – промурлыкала она.

– Какое сегодня число?

Девушка надула губки.

– Ну вот, – проворчала она. – Двадцать шестое апреля, конечно!

– Спасибо, – сказал Борланд. – И, с вашего позволения, еще вопрос. Через какой из этих трех тоннелей, по-вашему, следует отсюда выходить?

Девушка на миг задумалась и тонким пальчиком показала на правый тоннель.

– Лучше вон туда, – ответила она и расцвела в улыбке. – Там безопасно.

– Спасибо, – поблагодарил Марк. Голос его слегка дрожал. – Мы ничего не скажем маме. Можешь быть спокойна.

Девушка радостно засмеялась, захлопала и убежала назад, в темноту.

Сталкеры смотрели ей вслед.

– Мы ведь сможем вывести ее? – безнадежно спросил Орех. – Мы ведь не оставим ее умирать?

Борланд покачал головой:

– Эх, малыш... Она мертва уже двадцать пять лет.

– Будем искать Патрона? – спросил Технарь.

– Нет, – отрезал Борланд. – Бесполезно. Остается надеяться на то, что он сам нас найдет.

...Они шли долго, не произнося ни слова, не глядя друг на друга, не зная, сколько прошло времени – десять минут, час или десять часов. Они просто шли по шпалам, не встретив на своем пути ни единой аномалии, ни одного живого существа. А затем увидели впереди огонек.

Еще через некоторое время перед ними предстал Патрон с факелом в руке.

– Что с вами? – спросил он. Голос его звучал совершенно нормально. – Видели бы вы ваши рожи.

– Привет, привет, Патроныч, – сказал Борланд. – Далеко ходил?

Патрон посмотрел по очереди на каждого из них и сказал:

– За мной. Выход близко.

Через минуту сталкеры вышли на Свалку. Патрон рассказал им по дороге, что он очнулся, когда увидел перед собой выход из тоннеля. Он не знал, где и сколько ходил в темноте и одиночестве. Он ничего не помнил. Помнил лишь о товарищах, которые остались внутри. Поскольку его фонарь был утерян в пропасти, он быстро смастерил факел и бесстрашно пошел обратно в тоннель, на поиски.

Сталкеры молча глядели на вечернее небо, сказавшее им, что они провели в подземелье весь день. Наслаждались закатом, запахом свежей листвы. И каждый знал совершенно точно, что уже никогда не будет прежними глазами смотреть на Зону.

Глава 9

Катушка

Солнце почти зашло, когда фляга Борланда в последний раз обошла сталкеров, подарив каждому по глотку бодрящей огненной жидкости.

Команда расположилась в железнодорожном ангаре. Борланд приказал сразу направляться сюда. Военные в своем рейде в Агропром могли идти только с Кордона, поэтому все южные пути автоматически считались перекрытыми. После всего пережитого нарваться на патруль было бы очень жестоко.

Прислонившись к металлическим перилам, Марк сидел, не думая ни о чем. Мозг требовал отдыха, но спать он не мог. Привычные звуки радиоактивной Зоны успокаивали, вой собак и визжание чернобыльских свиней, более известных как «псевдоплоть», казались прекрасным пением по сравнению с гулом призрачного поезда и треском липучек на каменном потолке над бездной.

Позволив всем спокойно посидеть минут двадцать, Борланд лаконично обрисовал ситуацию.

Им требовался отдых, как физический, так и душевный, но идти в южный бар было нельзя из-за военных. Убежище Борланда в Агропроме по понятным причинам исключалось. Северный бар, подконтрольный «Долгу», был недалеко, но после него пришлось бы возвращаться назад, а при этом могли возникнуть затруднения. «Долговцы» в любое время могли нагрянуть в Темную долину (Борланд не стал уточнять, что это связано с гибелью основного лидера мародеров – Лаваша). Согласно правилам клана, обратно на опасный участок они уже никого не пропустят, так что любой дружественный «Долгу» сталкер, попав накануне их собственного рейда в бар «100 рентген», назад уже не вернулся бы, как минимум, в течение двух-трех дней. И неважно, какие дела были у него – «долговцы» культивировали золотое правило охранников высшей лиги, согласно которому с любым подзащитным субъектом можно поступать по усмотрению телохранителей, если это служит безопасности субъекта. Подзащитными «Долга», по мнению самого клана, являлись чуть ли не все одиночки Зоны, а угрозой выступал каждый мутант или мародер. Таким образом, в баре можно было встретить заставу «Долга», бойцы которой запросто могли отобрать у них на время оружие и отвести под конвоем в укромное место, а то и в тюремную камеру.

Медлить и оставаться на Свалке тоже было нельзя. Где бы ни находилась лаборатория Темной долины, ее следовало найти как можно скорее и закончить с ней все дела, после чего отправляться на север с чистой совестью. «Долговцы» могли заполонить Долину своими патрулями, и что-либо в ней искать или куда-то проникнуть стало бы практически невозможно.

Из всего сказанного вытекал простой вывод: идти в стан мародеров нужно сегодня.

Вопреки собственным ожиданиям, Марк испытал лишь облегчение. Казалось, после тоннеля уже не может быть никаких серьезных неприятностей. И все же он понимал, что чувство это ничем не обосновано, и в Зоне хватает и других опасностей.