Юная жена - Сюзанна Форстер

Свежий ночной ветерок мягко шелестел листвой. Убаюканный тишиной, Чейс вдруг поймал себя на том, что постоянно думает об Энни. Она же молчала всю дорогу. Он оглянулся через плечо:

– Ты рада, что снова здесь?

Она была удивлена, что он обратился к ней.

– Да. Я очень рада.

Улыбка заиграла на ее лице, и Чейс понял, что для нее ценно даже самое маленькое проявление доброты. Приятно все же немного порадовать того, у кого ничего нет. Чейс иронично улыбнулся над своими банальными выводами.

Через минуту что-то вновь заставило его задуматься. Перед глазами забрезжил образ девушки, даже девчонки, ее глаза широко раскрыты, рот исказился в крике... Видение пропало прежде, чем он уловил другие детали. Но он понял, кто это был. Энни Вэлс! Да, это она в свои шестнадцать. Чейс пытался вернуть ее образ, вспомнить хоть что-нибудь еще, но сознание вновь толкнуло его в настоящее – так же безжалостно, как и в прошлое. Он бросил взгляд на молчаливую всадницу, Энни Вэлс, которую знал сегодня. Лунный свет играл в ее волосах, и хотя ночь размыла черты лица, Чейс видел в ее глазах тревогу.

– Что-нибудь не так? – спросила она, когда они поравнялись.

– Нет. Мне только показалось, что я кое-что вспомнил.

– Обо мне?

Жар в ее голосе тронул Чейса, но ему не хотелось, чтобы она расспрашивала дальше.

– Нет, это было что-то другое, кто-то другой...

– А-а, – протянула она разочарованно.

Энни придержала лошадь и опять отстала. Так они продолжали свой путь. Жалобный вой кайотов доносился издали. Казалось, он еще больше усугублял их разобщенность.

Прошло еще полчаса, прежде чем Чейс и Энни достигли заброшенной шахты. Чейс привязал лошадей неподалеку в рощице и оставил Джема присматривать за ними. Место, которое он нашел для ночлега, защитило бы их от ветра и непогоды. К тому же отсюда открывался великолепный вид.

Шахта была пуста, но беспокойство не покидало Чейса. Он положил свернутый спальный мешок под голову и попытался заснуть. Лежа в нескольких футах от него в своем спальнике, Энни смотрела на черное небо и мерцающие россыпи звезд на нем. Она была так безмятежно спокойна, когда Чейс взглянул на нее. Он вновь вспомнил образ испуганной девочки, и его томление усилилось. Бывшие партнеры не могли тогда ничего толком рассказать ему о случившемся, потому что их не было рядом, когда он нашел ее. Только одна Энни знала все подробности.

Он положил руку на бедро и сквозь толстую ткань нащупал рубец от ножевой раны.

– Расскажи мне о Коста Браве, – попросил он тихо.

Энни повернулась и посмотрела на него:

– Что ты хочешь знать?

– Где я нашел тебя? Как был ранен? Все...

Энни вылезла из спального мешка и села, обхватив руками колени. Она рассказала ему большую часть их истории в свой первый день в хижине. Но он не верил тому, что она говорила тогда. Теперь он, наверное, был готов слушать.

– Я погибла бы, если б не ты. – Энни изо всех сил старалась сдержать волнение, когда рассказывала, как монастырь обстреливался повстанцами. Она пряталась в часовне, когда один из нападавших нашел ее и поднял винтовку. Солдат прицелился, но вдруг выронил оружие. Так она впервые услышала звук хлыста Чейса.

– Он метнул нож, – продолжала Энни, вспоминая ужасную схватку, которая закончилась смертью повстанца. К счастью, Чейс был ранен в ногу, а Энни достаточно разбиралась в медицине, чтобы остановить кровь и наложить повязку.

Чейс внезапно прервал ее и сам повел рассказ. Сосредоточившись, он вспомнил о долгих поисках священника, когда инфекция разнесла его рану.

– Моя нога распухла. Началось воспаление, потом нагноение...

– Так ты помнишь? – Энни замерла в ожидании ответа.

– Я не знаю. Наверное, что-то все же вспомнил сам, а что-то взял из твоих рассказов. Но, кажется, я действительно испытал все это.

– Ты помнишь лихорадку, бред?

Если бы он вспомнил это, то непременно вспомнил бы и как она облегчала его муки. Поверил бы, что только она, Энни, спасла его.

Чейс медленно покачал головой:

– Нет... Я не знаю...

Энни вздохнула печально. «Но все нормально», – сказала она себе. Кое-что он вспоминает. Со временем он вспомнит все.

Чейс поднял на нее глаза:

– Ты рассказала почти обо всем: и о брачной церемонии, и об аварии у самой границы. Я уже знаю, что монахини вызволили тебя из тюрьмы и дали приют. Но ты не говорила мне, как, в конце концов, выбралась из страны.

– О, это тоже благодаря сестрам. Они искали способ доказать мое гражданство, но это было слишком опасно. Страна постоянно находилась в огне гражданской войны. Консульство было на осадном положении, и иностранцы, особенно американцы, очень рисковали. Изобретательные же монахини спрятали меня в контейнере с какао. – Энни выдавила из себя улыбку. – Это был кошмар. Под носом у секретной полиции, повстанцев и пограничников. Несколько раз меня едва не заметили. Но вот я здесь.

– Да, ты здесь, – согласился Чейс мягко. – Вероятно, это был ад. – Он помолчал, пожал плечами, печально усмехнувшись своим мыслям. – Я-то думал, что только у меня было тяжелое детство.

Энни была удивлена горьким ноткам в его голосе.

– Я думаю, все бывает нелегко. Так или иначе. Взрослеть непросто. – Она вспомнила, как Чейс тогда что-то говорил об отце. Он бредил, и Энни казалось, что его просто мучают кошмары на почве лихорадки. – Твой отец сильно пил?

Чейс молчал, словно околдованный призраками прошлого. И Энни деликатно молчала, на сей раз со всей серьезностью понимая необходимость уважать его право на уединение.

– Они оба пили, – наконец сказал он. – Мать тоже. Старик вообще был горьким пропойцей. Каждый раз, когда она упрекала его, бил по-черному. Скоро она перестала бороться с ним, но с тех пор я никогда не видел ее без стакана в руке.

– Невероятно тяжело видеть такое.

– Тяжело, да. Что я только не делал, чтобы образумить их, только в ответ получал одни побои. Когда они не дрались друг с другом, вдвоем набрасывались на меня. В конце концов я сбежал, бродяжничал, пока в свои восемнадцать не поступил на флот.

В его облике сквозили суровость и беспредельное одиночество. Чейс сжал зубы, отгоняя кошмарные воспоминания. Энни подумала о цене, какую пришлось ему заплатить, чтобы просто выжить, а к тому же и не сломаться. Ей тоже довелось столкнуться со множеством бед, но ее всегда окружали любящие люди. У него не было этого. Он остался один на один с жизнью. Энни смотрела на Чейса и вдруг вспомнила, как в бреду он повторял: «Не убивай ее, не убивай, подонок!» Как-то он рассказал, что однажды кинулся было защищать мать во время пьяной драки, но она набросилась на него же, десятилетнего, и била до тех пор, пока не сломала три ребра...