Горацио (Письма О Д Исаева) - Борис Фальков

- Ну да, таким образом моя хроника станет литературным фактом, - не без самодовольства подтверждает Гор. - А это более значительный факт, чем какие-то рецепты, чем... промышленное использование открытий. Предсказываю: непонятый, этот факт принудит всех позднейших авторов комментариев выбрасывать Гамлета, как предмет в повествовании вполне лишний, с корабля, плывущего ещё в Англию... Принудит не впускать его в Британию вообще. Что касается другого предмета комментариев, самой хроники, то у хроники, как и у её двойника жизни, автора нет. Если не считать автором Бога.

- Не всех принудит, - замечает принц, - тому порукой вот этот самый твой текст. Итак, хотя автора хроники нет, но по меньшей мере - есть же хроника! И потому займёмся тем единственным значительным её персонажем, которого кто-то собирается оставить в живых. Назовём этого кого-то всё же автором, для удобства... Одним эвфемизмом больше - что за беда! Что же сообщает автор хроники о записывающем её, о писце, о тебе, Гор?

- Ну, не каждый текст обязан иметь автора, - уклоняетcя от ответа Гор. По моему мнению, вообще невозможно разобраться в том, кто чего автор. Придётся разбираться без конца. Остановимся же на очевидном: вы видите, принц, что пишу я? Значит...

- Автор - ты же?

- Я свидетель, - скромно опускает глаза Гор. - Я имею в виду - остановимся на том, что автор неизвестен.

- Нет, не остановимся! Итак, твоя хроника - по твоему же утверждению вставной роман неизвестного автора в этот текст. Но по отношению к её двойнику, истории, она же - плохо подогнанное платье. Вот ты, пусть и не автор, собираешься меня хоронить как собаку, позорно закапываешь меня в землю, втаптываешь в скверную грязь, которая всегда грязь, осень на дворе или весна: под звуки пьяного оркестрика, в сопровождении обнищавшего рыцаря, который клянчит у прохожих подаяние, пользуясь удобным случаем... А ведь в начале хроники меня ожидало блистательное царство Артура, и меня, собственно, уже отправляли туда как воина! Кому выгодны такие превращения, такие изменения текста, ответь! И мы ответим на вопрос: кто всего автор.

- Отнесите этот вопрос к более поздним комментаторам, - снова уклоняется от ответа Гор. - Это их вина. Ну, хотя бы к автору того текста, куда моя хроника входит лишь составной частью.

- Нет текста, кроме этого текста! - решительно заявляет Амлед. - Не хочешь отвечать ты, отвечу я. Хороня мертвецов и оскверняя их могилы, ты скрываешь своё авторство. Вот и всё, иного ответа нет. Ты подгоняешь свою хронику под якобы чужой текст, анонимный, чуть ли не Божественный, и в то же время утверждаешь отсутствие всякого автора, в том числе и Бога. И всё это с целью приукрасить, скрыть вопиющую корыстность твоих целей. Отсюда: твоя хроника вовсе не двойник жизни, и не хроника, стало быть, вообще. Она - лишь рассказ о тексте, и всё. Рассказ о тексте, о форме его, об авторских ухищрениях, но не о любви и смерти, или о бессмертии, как бы ты ни пытался это доказывать. Да ты и сам невольно сознаёшься в этом, пытаясь остаться в живых, когда вокруг тебя естественный конец повествования приводит жизнь к смерти, когда смерть уже почти опустошила не только холмы этого их Корнуолла, но и все три части света! Когда умрут все - никто не спросит с автора текста: зачем он всё это породил. То есть - ты. Но пока не все умерли, пока я жив, можно успеть найти этого автора и спросить с него. То есть, с тебя. Взыскать с него, то есть - с тебя, кару. Где же тебя искать? Это нетрудная задача. Искать тебя следует на месте действия, то есть - здесь, в обжорке, называемой тобою с невероятным цинизмом "Пятым Римом". Да, именно в обжорке, куда являются все персонажи, чтобы их занесли в хронику, совмещаются границы жизни и твоего рассказа, этого текста о тексте. Значит, именно там сидит автор, заносящий их в текст, то есть - ты. Ибо это ты сидишь в обжорке за столом и пишешь, ибо это ты - тот единственный, кого ты же оставляешь в живых. Попробуй возразить, что всё это не так! Сказанное мною полностью опровергает твой тезис, что наличие текста на столе обжорки - вовсе не предполагает наличие рядом его автора. Итак, пока ещё не все умерли, пока ещё жив я, я и спрашиваю тебя, Гор: зачем ты это всё делаешь, чего ты добиваешься?

- Вы не правы, принц... - менее уверенно возражает Гор. - Ваше восстание против хроники и её автора - простая неблагодарность. Ведь благодаря именно ей вы стали вдвое богаче, прожили жизнь вдвойне интересную, наполненную событиями вдвойне - благодаря тому, что в этой хронике слились совершенно чуждые друг другу, согласно иным хроникам, жизни Гамлета и Тристана. Стало быть, благодаря этой хронике, вы и бессмертия получили вдвойне, если такое возможно... Не говоря уж о том, что только благодаря этой хронике вам удалось посетить Британию! Нам осталось лишь ВМЕСТЕ устранить некоторые неувязки, возникшие вследствие этого слияния. Например, Фортинбрас, руководитель похоронного оркестрика, пусть уложит вас не в одном месте - а тоже в двух. Сделать это просто, если в обратном порядке разделить вас надвое, скажем, вынуть у вас всё внутреннее через глаз, чтобы не повредить остального. Так, как это делает аист с лягушкой, вытаскивая её из пруда. Затем вас одного преспокойно хоронят на обоих берегах канала, а записи в регистрационных книгах будут лишены погрешностей в отношении рождения и смерти вас обоих.

- Отвечай! - настойчиво требует Амлед. - Не обо мне уже речь, читай, что написано в хронике о тебе самом, умираешь ли там ты!

- Но этого не может быть в хронике, принц! Да и что за опасная мысль!.. Видите ли, принц, такая мысль может заставить меня писать бесконечно...

- Читай! - заносит Амлед над головой Гора свою грозную оловянную кружку.

- Хорошо, хорошо! Если вы так настаиваете, - пожимает слегка побледневший Гор плечами. - Пожалуйста. Однако, вам и самому пора бы научиться хотя бы читать, если уж не писать... Итак, написано: "Гувернал и Бранжьена занимают королевские троны в Дании и Лоонуа". Но это не мой почерк, это подлог, враки! Это какая-то случайность, вздрагивание рыбьей кости, может быть, оно само...

- Иными словами: Гувернал и Бранжьена занимают места Амледа и Тристана, устало произносит принц. - Это и есть свидетельство позднейшего комментатора. Я понимаю тебя, Горацио. Пока существует трон Артура в Камелоте - тебе не влезть на трон в Дании. Логично. Но, Господи Боже Мой! Для этого вот я высидел столько времени в вонючей обжорке!.. Для того, чтобы узнать все эти гадости, превратиться из королевского отпрыска в исчадие беглого дьячка и умереть, как умирают только безродные космополиты и вонючие псы: лишённым достойного погребения, доброго напутственного слова и доброй о себе памяти.

- Известно, - поспешно записывает рыбьей костью Гор внезапную мысль, - что юноша-скальд должен быть хорошо воспитан и обучен. Враки: он должен быть всего лишь в необходимой мере глуп. И вот - он уже легко обходится и без деревянного меча, пуская в ход грязную кружку. Примечание для позднейшего комментатора текста: всё дело происходит и будет происходить в обжорке. Однако, не следует думать, что причиной этому послужило качество пива. С чего бы это? Ведь кроме прочих прелестей, хозяин обжорки ещё и патриот Корнуолла. И пиво подаёт лишь местное. Между тем, выбор места вовсе не был непреднамеренным, если, конечно, не счесть непреднамеренной Судьбу, выстроившую в этом месте побережья только одну обжорку, куда по необходимости попадает любой путник. В этой обжорке, в силу той же необходимости, пишутся: и хроника Гувернала, по слухам - имеющая целью посадить его и Бранжьену на троны Лоонуа и Дании, и комментарий к хронике, роман Дж. Т. Реверса "Тристан или Гамлет в Британии". Кстати, это последнее появление на её страницах имени "Тристан". В той же обжорке пишутся и комментарии к комментариям, вот этот текст. Другие тексты не выдерживают сравнения с этим, как и другие хроники. Ибо они переполнены противоречиями. Например, "одни утверждают, что всё это случилось в ноябре, другие - что в июне". Все они, впрочем, сходятся на том, что "вытекающие из приезда принца в Британию события, а именно - поединок Гамлета с Морхольтом и его последствия, произошли в начале мая". Но не смертный, конечно же, это грех - противоречие, во имя Господа нашего милосердного! Итак, чтобы никому обидно не было, мы устанавливаем свою собственную дату: было 12 марта, когда РЫЦАРЬ ОДРЕ встретился в обжорке с ПРИНЦЕМ ДАТСКИМ ГАМЛЕТОМ, прибывшим в Корнуолл инкогнито.

- Ты полагаешь, аргумент такого качества подействует: не смертный грех, "конечно же"?

- Должен подействовать. "И рыцарь Одре устраивает Гамлету аудиенцию у короля Артура. Разумеется, этот несколько вынужденный акт превращает его презрение к проходимцам в ненависть. Проходимцам же на то наплевать: их в это время занимает чисто теоретический спор, в котором правы обе стороны".

- Как я понимаю, правой может быть только одна сторона...

- Поэтому-то, принц, от пролитой вами крови разводится столько грязи, а пролитая мною - напротив, отмывает от грязи всех. Не отклоняйтесь от моего варианта текста. Предупреждаю также, не суйтесь к людям со своим этим... пониманием. Нарвётесь на неприятности. Даже такой болван, как вот этот, - и он пошлёт вас подальше, а то и прибьёт.