Собрание пьес. Книга 2 - Федор Сологуб

Катя. Ты — счастливый! Живешь, мечтаешь, а мы… живем, не живем. Как тени на стене… Михаил, а что я спрошу, ты мне скажешь?

Михаил. Конечно, скажу все, что ты спросишь. Если, конечно, сам знаю.

Катя. Ты, Миша, не сердись.

Михаил. Да на что же?

Катя (волнуясь). Видишь, как бы это тебе сказать… Ну, я знаю, ты меня любишь. Ну, конечно, ты мне не изменишь… Но я же знаю, ну, ведь это у всех бывает, это, это, такое нечистое, грубое. Миша, Миша, скажи…

Михаил (словно заражаясь ее волнением, говорит страстно). Нет, Катя, нет, нет. Этого не было, не было. Милая Катя, верь мне, этого не было.

Катя. Михаил, прости. (Плачет.) Я знаю, ты чистый, благородный, а я гадкая. У меня скверные мысли.

Михаил. Мы должны быть чистыми.

Катя. Темная сила влечет меня, — и я, как слепая бабочка. Я не понимаю, что во мне, что со мною.

Михаил. Милая моя, жизнь моя, Катя!

Катя. Так люблю! Могу ли быть женою? Смею ли? Твоею женою. Мне кажется иногда, что я не стою тебя. Ты лучше меня, чище меня, ненаглядный мой!

Михаил. Поверь мне, Катя, обуздывать мою страстность, подавлять в себе все эти дикие желания, — чего мне это стоит! Иногда я спрашиваю себя, — да во имя чего я это делаю? Но я гоню от себя эти искусительные мысли. Я хочу быть чистым, я не хочу осквернить моей любви к тебе неистовыми порывами, потому что я так люблю тебя! Все нежнее с каждым днем. И нежность моя к тебе так велика, что она гасит во мне жгучее пламя чувственности.

Катя (мечтательно смотрит вдаль, опять раскрывшуюся перед нею, и говорит). Да, вот ты опять уедешь, и опять я не увижу тебя долго, долго! И только мечтать о тебе буду, днем и ночью сладко мечтать. И ждать!

Михаил. Зачем же ты остаешься здесь? Сколько раз я звал тебя с собою.

Катя. Мои старички с такою надеждою смотрят на меня.

Михаил. Для отживающих отдавать свои лучшие годы, — Катя, милая моя Катя, не ошибаешься ли ты?

Катя. Нет, не только для них. Правда, мне жаль их, и нашего имения жаль, моей земли родной, — но не то, не то! Не это главное.

Михаил. А что же?

Катя. Расточать в серые будни то, что зацветет праздничным цветом? Нет, этого я не хочу. Бегать по грошовым урокам, чтобы кое-как прожить, и из-за этого кое-как учиться, и сделаться заурядным строителем, — к этому тебя тащить? Нет, этого я не хочу.

Михаил. Обо мне ты не думай. Я силен, здоров и настойчив. Я многое могу.

Катя. О тебе не думать? Хорошо, так обо мне подумай. Ты должен вести меня к победе, к жизни свободной, светлой, счастливой, к жизни, которую мы радостно сотворим из грубого материала этого косного бытия, — так радостно, что она вся засияет и заблещет, преображенная нашею волею.

Михаил. Так, милая Катя, так, — не забывай этой нашей задачи.

Катя. К этому празднику должен ты меня вести. Но куда же ты поведешь меня теперь? На чердак на двадцатой линии Васильевского острова или в жалкую конуру где-нибудь в грязном переулке на Песках?

Михаил (смотрит, на Катю с удивлением и укоризненно спрашивает). Что ты говоришь, Катя?

Катя. Милый, я боюсь этой жизни. Я боюсь, что все мечты наши поблекнут под пылью мелких ссор, и смех мой, — помнишь, золотые колокольчики, ты так называл мой смех, — мой легкий смех перевьется, спутается хриплым, простуженным кашлем.

Михаил. Нет, Катя, это не так. Все лишения легко преодолеет гордая, молодая воля.

Катя (говорит рассеянно). Сначала труд жизни, потом радость ее.

Михаил. Ах, Катя, радость нельзя отложить до завтра.

Катя. Милый, милый!

Подходит к роялю, рассеянно берет несколько аккордов из «Периколы» и поет.

Навеки твоя Перикола,Но больше страдать не могу.

Михаил. Какие циничные слова! Певичка бросает своего милого, потому что ее подпоили и обольстили хорошим обедом!

Катя. А мне, ты думаешь, легко? Но ты, Михаил, должен мне все простить, что бы я ни сделала, потому что я люблю только тебя.

Михаил. Что ты хочешь сделать, Катя?

Катя (со слезами на глазах повторяет стихи).

Единый раз вскипает пенойИ разбивается волна.Не может сердце жить изменой,Измены нет — любовь одна.

Михаил (тревожно спрашивает). Катя, ты замышляешь что-то?

Катя. Милый, милый! (Целует и ласкает Михаила. Потом, заслышав шаги в соседней комнате, отходит к окну, задумчиво глядит на улицу и тихо говорит.)

О вещая душа моя!О сердце, полное тревоги!О как ты бьешься на порогеКак бы двойного бытия!

Рогачева (входит с озабоченным видом и говорит). Ищу, ищу… А, здравствуйте, голубчик.

Михаил подходит к Рогачевой и целует ее руку.

Рогачева. Не могу найти моего кошелька. Не в твоей ли, Катя, комнате я его оставила? Поищи, милая.

Катя выходит.

Рогачева. Сколько расходов в городе, не приведи Бог! Уж я очень экономная хозяйка, а все-таки концы с концами трудно сводить. Сегодня Константин Федорович достанет денег, а пока… Кстати, Миша, если вы при деньгах, не можете ли вы мне дать до завтра десять рублей?

Михаил. С удовольствием.

Совершенно так же, как в первом действии, Михаил вынимает из кошелька десятирублевку и подает ее Рогачевой.

Рогачева (берет ее с такими же, как тогда, словами). Пожалуйста! Ну вот, большое вам спасибо, Миша. Я вам непременно завтра отдам.

Михаил. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мне так скоро эти деньги не понадобятся.

Рогачева (садится на диван, принимает доверчивый вид и говорит Михаилу). Голубчик, скажу вам откровенно: мы в долгу, как в шелку. Одна надежда на Катю.

Михаил (садится близ нее и говорит невесело). Вам хочется выдать ее за богатого.

Рогачева. Владимир Павлович в нее влюблен, и это для нее во всех отношениях превосходная пара. А вы, Миша, никогда богатым не будете.

Михаил (улыбается и спрашивает). Почему вы так думаете, Клавдия Григорьевна?

Рогачева. У вас кто ни попроси, вы всем даете. А зачем? Я-то вам отдам, непременно отдам из первых же хозяйских денег, а вот мужу моему вы не давайте. Он ни за что не отдаст. Не любит он платить долги.

Михаил. Глуп ваш Сухов, и Катя его не любит.

Рогачева. Она еще так молода. Полюбит, когда привыкнет.

Михаил. Если захочет привыкать.

Рогачева. Послушайте, Миша, я так давно вас знаю, я ведь вас еще совсем мальчиком помню, так что я имею право, надеюсь, говорить с вами откровенно.

Михаил. Конечно. И я это очень ценю.

Рогачева. Вы милый, хоть и угловатый немного.

Михаил. Благодарю.

Рогачева. Не за что. Уж вы меня, старуху, извините. Я, поверьте мне, душевно была бы рада, если бы Катя вышла за вас. Но ведь вы, голубчик, сами понимаете, что это невозможно.

Михаил (с внезапною, простодушно- юношескою грубоватостью говорит). Ну, все одна и та же песня, которую и слушать досадно!

Рогачева. Вы, Миша, очень раздражительны, и это, право, нехорошо.

Михаил. Извините. Но я не понимаю, право…

Рогачева. Да ведь у вас, голубчик, ни кола ни двора. Родители помогать вам не могут, — не из чего. Чем же вы жить будете, если повенчаетесь?

Михаил. Надеюсь, что я способен работать.

Рогачева. Голубчик, я же в этом не сомневаюсь. Но подумайте о своей будущности. Вам надо курс кончать. А теперь много ли вы уроками достанете! А потом вам надо делать карьеру. И кто знает, какие перед вами откроются возможности! Слишком ранняя женитьба может связать вам руки.

Михаил. Я не понимаю, на что вы намекаете, Клавдия Григорьевна.

Рогачева. Да прямо сказать, вам может представиться другая партия. Да и вообще жена вас во всех отношениях свяжет. Вам только лет тридцати пора будет жениться. А ведь вы с Катей почти погодки. Ей тогда уже двадцать восемь лет стукнет. Не может же она до таких лет сидеть в девицах.

Михаил. И старше выходят замуж.

Рогачева. Да ей-то какая крайность! У нее хороший жених есть. Неужели вы ей счастия не желаете?

Михаил. А в чем, по-вашему, счастие?