По заказу - Дик Фрэнсис

– Разумеется. Но когда наркоз отойдет, швы начнут немного ныть, – предупредил Джеффри. – А чем вы здесь занимаетесь? – поинтересовался он. – Я сразу вспомнил медицинский институт.

– Это гематологическая лаборатория, – ответила Марина. – Мы исследуем кровь и пытаемся отыскать клейма или штаммы для разных видов рака. Берем кровяные шарики и вставляем протеин в цепочки аминокислот, пользуясь ферментом трайпсина. А сам трайпсин, конечно, тоже протеин.

«Ну, разумеется», – с иронией подумал я, так ничего и не поняв.

– Мы разглядываем цепочки аминокислот, состоящие из протеинов, и смотрим – есть ли там особые клетки, характерные для рака. Проводим каждую цепочку через масс-спектрометры. – Она указала на продолговатый серый шкаф, показавшийся мне похожим на морозильник. – Он делает сравнительный анализ любой цепочки, и если там есть непривычные варианты, то, возможно, это штамм, который мы ищем.

Я был сбит с толку, но Джеффри, кажется, понял и энергично закивал головой. Он обошел спектрометр и осмотрел его со всех сторон.

– Рад, что мои налоги идут на столь нужные дела, – заметил он.

– Нет! Нет! Вы не правы, – запротестовала Марина. – Мы проводим наши исследования за счет добровольных пожертвований. Не беспокойтесь, нам хватает средств. Обществу ясно, что с раком нужно бороться. А государственная поддержка нам не требуется, и мы хотим, чтобы люди знали, как нам важна их помощь.

– Извините, – смутился Джеффри. – Беру свои слова назад.

Марина улыбнулась и достала из холодильника пластиковый пакет.

– Вот из этой мелочи, – продолжила она, мысленно вернувшись к сегодняшним событиям, – я хочу получить код ДНК. – Марина говорила немного суховато, в характерном академическом стиле. – Вам известно, что ДНК – «чертеж» для создания клеток, а протеины – кирпичи, из которых они строятся. Я назвала бы нити ДНК архитектурными планами, показывающими, как собранные вместе кирпичи образуют клеточные структуры.

– Значит, у людей с разными ДНК разные клеточные структуры? – спросил я.

– Абсолютно разные, – подтвердила она. – Из-за малейших изменений в архитектурных планах несходные ДНК создают людей с несходной наружностью. Почти все ДНК у каждого человека одни и те же, поэтому у нас одинаковые сорта клеток – мускулы, нервы, кожа и прочее. У всех людей два глаза и один нос. Лишь мельчайшие различия в кодах предопределяют наши особенности, вроде голубых или карих глаз, светлых, темных или рыжих волос, черной или белой кожи, высокого или маленького роста и так далее. Эти различия отчетливо видны у любого человека, и они позволяют нам получать коды ДНК, похожие на отпечатки пальцев, то есть уникальные. Марина воодушевилась, и я вновь убедился, как сильно она увлечена своей работой.

– Я могу использовать ограничительные ферменты, наподобие ЭКО К1, чтобы вырезать из этого образца нити ДНК и вставить их в полинуклеотиды. (Обычно мы их так называем.) Затем я кладу их в гелевую матрицу из агарозы, своего рода желе, – для электрофореза. Полинуклеотиды заряжены, а значит, способны мигрировать или двигаться в электрическом поле. От размера и формы каждого полинуклеотида зависит, далеко ли они продвинутся. Следует помнить, что гель действует, словно фильтр, и чем больше полинуклеотидов, тем короче дистанция их перемещения.

Джеффри по-прежнему кивал ей. А я нет.

– В гелевой матрице вы разделяете полинуклеотиды на разные группы. А потом запекаете матрицу на нитроцеллюлозной бумаге, и на месте этих групп проявляется постоянный образчик линий.

– Чем это может помочь? – осведомился я и тут же осознал, что задал не слишком умный вопрос. Что же, каждому свое. Позвольте мне хоть раз перепрыгнуть через барьеры в Эйнтри. Я соглашусь на самый жалкий и низкий прыжок.

– Если у любого человека своя, особая ДНК, то и образцы получатся различными. Когда речь идет о поимке преступника, говорят, что шанс обнаружить двух людей с одинаковыми образцами равен одному из 60 миллионов. Если только это не близнецы. Вот у них образцы сходные, поскольку ДНК практически одна и та же, и оттого их так трудно различить. Однако суд не воспримет мои опыты как вещественные доказательства. Закону требуются более жесткие системы для создания кодов, без каких-либо намеков на перекрестные соединения. А этот код с самого начала объединился с моей ДНК. Я должна буду продолжить эксперимент и получить только свою ДНК. Тогда мне удастся отделить мои линии и оставить один образец – нашего друга.

– Нашего друга? – изумленно переспросил Джеффри.

– Двери, – подсказал я.

– Двери? Какой двери? – Бедный Джеффри растерянно огляделся по сторонам.

– Или дверей, о которые расшиблась Марина.

– А… Да, нашего друга, двери. Хорошо. Точно сказано.

Я не был уверен, дошел ли до него смысл случившегося. Однако Джеффри явно понравилась обстановка, и он с удовольствием бродил по лаборатории, пока Марина работала. Затем она почесала щеку, выцарапав крохотные клетки, чтобы позднее получить код собственной ДНК.

– Полинуклеотиды будут мигрировать в гелевой матрице несколько часов, – заявила она. – И мы получим результаты на следующей неделе.

– А что они нам дадут? – Я все еще сомневался в пользе ее научных опытов.

– Сами по себе ничего, – отозвалась она. – Но если у нас появится больше образцов и один из них совпадет, то мы победим. И смело сможем утверждать – все верно, нам попался тот самый человек.

– А что я должен делать? Как по-твоему? Ходить вокруг да около и просить у каждого образец его ДНК? Разве это законно?

– Нет, строго говоря, незаконно, – не стала спорить она. – Акт о человеческих тканях признает незаконным получение образцов для определения кода ДНК без согласия доноров. – Марина взмахнула рукой, указав на свои рабочие материалы. – Все это технически незаконно. Но запомни, я ничего не говорила.

– И я тоже, – легкомысленно поддержал ее Джеффри. – Тайна врача и пациента, их конфиденциальные отношения. Неужели вы не знаете?

Марина и я поехали к себе на Эбури-стрит, а Джеффри вернулся домой в Хайгейт.

– Увидимся на будущей неделе, когда я сниму швы, – попрощался он, садясь в свою «Вольво». – Позаботься о своей девушке, Сид. Я пришлю тебе счет.

Он уже долгие годы не присылал мне счет.

Мы добрались до дома примерно в половине одиннадцатого. Слишком поздно для запланированного мной похода в ресторан.

– Вам пакет, мистер Холли, – сообщил мне ночной консьерж, когда мы вошли в подъезд. Дерек уже закончил свое дежурство.

Пакет оказался темным плотным конвертом размером семь на девять дюймов. На нем было крупными буквами написано – «Сиду Холли: собственноручно».

– Когда его принесли? – попытался я уточнить у консьержа.

– Минут пять назад, – ответил он. – К дому подъехало такси. Шофер сказал, что должен передать пакет и ему за это заплатили. А вы ждете посылку.

– Нет, – возразил я. – Никакой посылки я не ждал.

И открыл конверт. В нем был лишь один лист бумаги. Вырезка из номера «Памп» за понедельник. На ней были засняты Марина и я, гулявшие под руку. У этой копии имелись дополнения.

Я прочел подпись под фотографией, сделанную толстым красным фломастером: «Прослушайте сообщение. Кого-то могут сильно избить».

А лицо Марины было перечеркнуто большой красной буквой X.

Глава 10

В трудные времена каждый из нас мечтает об убежище. Я решил, что нам нужно поехать в Эйнсфорд.

Увидев вырезку из газеты, Марина страшно взволновалась. Она не сомневалась, что за нами следят, и я согласился с ней. Пока я звонил Чарлзу, она упаковывала несколько наших костюмов.

– Что, прямо сейчас? – недоуменно переспросил он. Чарлз был до того старомоден, что держал свой телефон на столе в коридоре. Я мог себе представить, как он поглядывает на массивные дедовские часы и они сообщают ему, что время довольно позднее, больше половины десятого, а значит, ему пора ложиться спать.

– Да, Чарлз. Именно сейчас.

– Какие же у тебя проблемы – физические или моральные? – Он меня слишком хорошо знал.

– И те, и другие. Всего понемногу, – ответил я. – Но дело не во мне, а в Марине.

– В Марине?

– Я же рассказывал вам о ней на прошлой неделе. Она голландка и очень хороша собой. Ну как, вспомнили?

– Смутно, – проговорил он.

Неужели он пытается вывести меня из равновесия? Я начал злиться.

– По-моему, все в порядке. Приезжайте, – неуверенно отозвался он.

Разве так приглашают? Наверное, ему не стоило звонить.

– Нет, Чарлз, мы не приедем. Простите за беспокойство.

– Но я тебя жду. – Теперь его голос звучал уже более решительно. – Этой голландской красавице понадобится отдельная комната или вы будете… вместе?

– Где ваша интуиция, Чарлз? – упрекнул его я. – На прошлой неделе я вам все рассказал. Мы будем вместе.