Счастье Мануэлы - Анжела Марко

Они стояли на обочине широкого шоссе, ведущего в город, и Хосинда, ласково поглаживая руку подопечной, грустно вздохнула.

Сеньора с тоской посмотрела на дорогу, кишащую машинами, и проговорила:

— Пришло время прощаться. Дальше я пойду одна.

Знахарка, едва сдерживая слезы, предупредила:

— Знай, что есть место, куда ты всегда сможешь возвратиться…

Голос старухи дрогнул, и Исабель испугалась, что не выдержит и тоже расплачется…

— Спасибо, Хосинда, я не останусь в долгу перед тобой, — поблагодарила она и, протягивая записку, спросила: — Может быть, мы встретимся на этом месте через несколько дней?

— Я буду там, — твердо пообещала старуха. — Береги себя и постарайся быть осмотрительной. Я уверена, что тебя ждут опасности и непредвиденные обстоятельства…

«Опять она за свое!» — вздрогнула сеньора и, вздернув подбородок, ответила:

— Я защищаю то, что по праву принадлежит мне. Прощайте…

Резко повернувшись, Исабель быстро пошла вдоль шоссе и вскоре скрылась за пеленой тумана. Хосинда долго смотрела ей вслед, едва слышно повторяя:

— Боже, помоги ей…

16

Бернарда, постаревшая за пару часов на несколько лет, спустилась по лестнице в холл и замерла, увидев голую стену над камином.

«А где картина?» — Сердце домоправительницы глухо застучало, и женщина едва сдержала крик негодования.

Услышав чьи-то голоса, доносившиеся со стороны библиотеки, Бернарда побежала туда и застала в комнате Лоренцо и Челу, которые с шумом волокли по паркету портрет Исабель. Домоправительница гневно крикнула слугам:

— Что вы делаете?!

Те переглянулись, и Лоренцо, вытерев со лба пот, почтительно ответил:

— Сеньор приказал убрать портрет.

— Не может быть, — Бернарда покачала головой и предположила: — Вы что-то не так поняли…

Чела, робко переминаясь с ноги на ногу, возразила:

— Все верно. Видимо, это из-за сеньоры Мануэлы…

— Но по какому праву?! — взорвалась домоправительница. — Портрет был написан специально для этого зала. Какое право она имеет?!

Лоренцо, не особенно любивший Бернарду, развел руками.

— Но сеньор приказал его убрать…

Услышав громкий голос Терезы, доносившийся с холла, домоправительница бросилась туда.

— Сеньора Тереза, вы видите, что они делают?! — Бернарда схватила сестру Фернандо за руку и силой притащила ее к картине.

Тереза, вполне спокойно восприняв эту новость, недоуменно посмотрела на домоправительницу.

— Вижу, все вижу, — пожала она плечами, не совсем понимая, почему Бернарда устраивает истерику.

— Запретите им выносить портрет Исабель! — почти приказала та, надеясь на поддержку Терезы.

Однако, сестра Фернандо придерживалась несколько иного мнения на этот счет.

— Мне это тоже не нравится, но мы ничего не можем поделать.

— Кому он мешал? — запричитала Бернарда, смахнув слезу. — Такой хороший портрет…

— Бернарда, портрет из дома никуда не денется. Его просто перенесут в другое место, — раздраженно оборвала домоправительницу Тереза и ушла по своим делам.

— Бедная, бедная Исабель… — Бернарда обняла картину и принялась гладить изображение прекрасного лица сеньоры. — Доченька моя…

Лоренцо и Чела стояли рядом, не зная, куда деваться от смущения. Наконец Бернарда отстранилась от портрета, насухо вытерла слезы и, гордо подняв голову, двинулась к себе. Слуги оттащили портрет в библиотеку и, негромко переговариваясь, отправились на кухню, чтобы обсудить там странное поведение домоправительницы.

Тем временем Фернандо Салинос, из-за распоряжения которого произошел этот маленький инцидент, спокойно вошел в дом и, не найдя нигде своей супруги, растерялся. Еще утром он попросил Лоренцо убрать картину, но сейчас совершенно забыл об этом. Мужчину волновало другое — где может находиться его жена. Вдруг хозяину на глаза попалась служанка.

— Чела, ты не видела сеньору? — громко спросил он.

— Она только что прошла в библиотеку, — девушка почтительно присела и, немного замявшись, произнесла: — Сеньор, я хотела спросить насчет портрета Исабель…

«Ах, да! Портрет!» — вспомнил Фернандо и поинтересовался:

— Убрали его?

— Да-да, — заверила Чела и, указав на прежнее место картины, продолжила: — Лоренцо сказал, что там пусто и нужно что-нибудь туда повесить…

— Хорошо, не беспокойся, я подумаю, — на ходу бросил Салинос и со всех ног кинулся в библиотеку.

Однако хорошее настроение мужчины мгновенно улетучилось, когда он застал жену в слезах.

— Что случилось, дорогая моя? — Фернандо обнял девушку и попытался заглянуть ей в глаза.

Мануэла тяжело вздохнула и робко произнесла:

— Почему ты со мной не посоветовался? Почему ты решил поставить его здесь?

— О чем ты? — Салинос удивленно вскинул брови, не совсем понимая, о чем идет речь.

Вместо ответа жена кивнула в сторону картины, которую Лоренцо и Чела поставили между окон.

— Я же говорила, что это мое самое любимое место в доме, — всхлипнула девушка, невольно встретившись взглядом со своей предшественницей.

Чувствуя, как в груди нарастает глухое раздражение, Салинос сжал зубы.

— Ты ошибаешься. Я никому не давал такого распоряжения.

Мануэла заплакала навзрыд, как ребенок, и, размазывая по лицу слезы, пролепетала:

— По-моему, в этом доме со мной никто не считается…

Фернандо, снисходительно улыбнувшись, с умилением поцеловал жену и ласково начал:

— Ну, что ты, милая… Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива…

— Ты не понимаешь, как я себя здесь чувствую, — перебила Мануэла и, кивнув на картину, добавила: — Все на меня смотрят, как на диковинку какую-то… Как будто я занимаю чужое место.

— Ну, брось, дорогая, — Салинос погладил жену по длинным волосам. — Ты на своем месте. Ты — хозяйка этого дома и моя супруга.

Любуясь печальными, полными слез глазами Мануэлы, Фернандо вновь поцеловал ее.

— Тебе просто нужно время, чтобы понять, как я тебя люблю, — горячо зашептал он. — Если бы ты это знала, то не расстраивалась бы, правда?

Утешив жену, сеньор Салинос решил тут же выяснить, кто же виноват в горьких слезах Мануэлы. Он спустился в кухню с самым решительным намерением наказать обидчика.

Фернандо повезло — все слуги были в сборе. Они мирно сидели за столом и обедали, в первое мгновение даже не заметив появления хозяина.

Салинос окинул всех суровым взглядом и сразу же приступил к выяснению.

— Кто поставил портрет в библиотеку? — четко выговаривая каждое слово, спросил он.