Лейтенант Рэймидж - Дадли Поуп

Джексон, казалось, почувствовал обуревающие его волнение и беспокойство.

— Надеюсь, с ними все в порядке, сэр?

— Думаю, да: ни разу в жизни не встречал пунктуального итальянца.

— Тем не менее, она говорила, что им потребуется полчаса. Если они вышли с наступлением сумерек, то должны быть в пути не менее часа.

— Знаю, парень, — оборвал его Рэймидж. — Но нам неизвестно, когда точно они вышли, откуда, и как идут, так что нам остается только ждать.

— Прошу прощения, сэр. Мне кажется, что у ее светлости и джентльменов сегодня был нелегкий день.

— С чего ты взял?

— Не хотелось бы, чтобы она подумала, что, делая что-нибудь, я делаю это из страха…

— Брось.

Но Джексона снедало желание высказаться, и ничто кроме непосредственного приказа не могло его остановить.

— … мне сдается, что ей по силам заставить любого мужчину чувствовать себя слабым перед ней, сэр.

— Не спорю.

— Но в этом есть и другая сторона, сэр…

— Неужели? — Рэймидж стал подозревать, что Джексон догадывается о его беспокойстве и пытается с помощью разговора скрасить время ожидания.

— Конечно есть. Если рядом с мужчиной находится женщина, способная воодушевить его, тот может перевернуть для нее мир.

— Скорее она сделает это для него.

— Нет, сэр. Она, конечно, маленькая и изящная, но полагаю, нет, уверен, что силой характера не уступит любому мужчине — она не из породы дамочек, которые постоянно вздыхают: «подайте мне нюхательную соль, Вилли», если позволите так сказать, сэр. Только мне сдается, что все это от того, что ей приходится быть главой семейства, а тут иначе нельзя. Зато внутри она всего лишь женщина.

Ему хотелось, чтобы Джексон продолжал говорить. Американец не фамильярничал: черт побери, по возрасту он годился Рэймиджу в отцы, и его мысли, пусть даже выраженные далеко не в светской манере, совершенно очевидно проистекали из жизненного опыта. И что еще более важно, подумал лейтенант, этот низкий, слегка гнусавый голос помогает ему справиться с захлестывающим его чувствами одиночества и отчаяния. Он вновь бросил взгляд через болотистую равнину Мареммы на резко очерченные в лунном свете силуэты гор, потом перевел взгляд на саму луну, выглядевшую, несмотря на покрывавшие ее поверхность оспины кратеров, словно отполированная серебряная монета, посмотрел на звезды, такие яркие, и усеивавшие небо так густо, что, казалось, невозможно было коснуться неба кончиком шпаги и не попасть ни в одну из них. Они будто говорили ему: «Ты такой ничтожный, такой неопытный, такой испуганный… Как мало ты знаешь, и как мало у тебя времени, чтобы чему-нибудь научиться…»

Внезапно откуда-то слева, с расстояния примерно в тысячу ярдов вдоль по Страда ди Каваледжери до него донесся звук мушкетного выстрела. Затем второго, потом — третьего.

— Это там! — вскинул руку Джексон. — Вы видели вспышку?

— Нет.

Черт, черт, черт! А у него даже нет оружия — кортик остался в шлюпке.

Еще одна вспышка, и мгновение спустя — грохот выстрела.

— На этот раз я видел — это прямо рядом с дорогой. Должно быть, они напоролись на французский патруль.

— Наверное, — согласился Джексон. — Стреляют вразнобой.

Понимая, что оставаясь здесь не сможет ничего сделать, Рэймидж скомандовал:

— Идем. Доберемся до конца дороги и проводим их!

Они ринулись вперед по гряде дюн, но через каждые десять шагов то один, то другой, споткнувшись, летел на землю, так как ноги вязли в чрезвычайно рыхлом песке. Ветки можжевельника и синеголовника цеплялись за одежду, так что им пришлось огибать стороной самые большие кусты.

Наконец они поравнялись с Башней и, едва переводя дух, устремились вниз по склону, следуя прихотливому изгибу реки, уходившему в сторону озера.

Уклон закончился, и, прорвавшись сквозь стену кустарников, они оказались у дороги: справа от них она обрывалась у маленького моста, а влево тянулась вдаль в направлении Анседонии, растворяясь в ночной тьме.

Раздалось еще три выстрела. Рэймидж заметил вспышки — все со стороны озера. Вдруг Джексон упал на четвереньки. Рэймиджу пришла было в голову мысль, что того задела шальная пуля, но тут лейтенант увидел, что американец приложил ухо к земле.

— Кавалеристы — с полдюжины примерно, но скачут россыпью, — доложил он.

— Не слышно бегущих людей?

— Нет, сэр. Этот песчаный грунт плохо проводит звуки.

Стоит ли им бежать по дороге дальше, чтобы вступить в бой с преследователями? Нет, это может только ухудшить положение беглецов. Лучше ждать здесь. Впрочем, стоит попробовать устроить диверсию, чтобы отвлечь огонь — в этом заключается единственная надежда.

— Джексон! — в волнении Рэймидж схватил американца за плечо. — Слушай: они могут достичь шлюпки или если будут двигаться по дороге, или если перевалят через дюны прямо здесь, а дальше пойдут вдоль пляжа. Я останусь на дороге, а ты поднимешься на дюны. Когда итальянцы пройдут мимо меня, мы убедимся, что они идут в правильном направлении. Когда к нам приблизится кавалерия, постараемся отвлечь ее. Как только я закричу «шлюпка», поворачиваемся и бежим к гичке — лошади не смогут скакать во весь опор по такому песку. Все ясно?

— Так точно, сэр!

С этими словами Джексон стал взбираться наверх по склону дюны. Американец, который несколько лет тому назад воевал против англичан, теперь состоял на службе в британском флоте и рисковал своей шкурой ради того, чтобы вырвать нескольких итальянцев из рук французов, которые недавно были его союзниками в борьбе с англичанами. Все это как-то не укладывалось в голове.

Рэймидж внимательно наблюдал за дорогой, пытаясь уловить какие-то признаки движения. Сообразив, что он находится слишком близко от шлюпки, чтобы его диверсия могла дать итальянцам достаточно времени для перехода через дюны, лейтенант переместился еще ярдов на пятьдесят вперед. Вытащив из-за голенища метательный нож, он притаился в тени большого куста. Если не считать стука его собственного сердца, вокруг стояла мертвая тишина. Даже цикады приостановили свой концерт. Только тени да луна, чей свет лишал цвета оттенков, а человека — мужества. Невдалеке послышался хруст веток и ритмичный топот: кто-то бежал. Еще всполох — раздался выстрел. Стреляли вблизи от дороги, со стороны, ближней к морю. Еще выстрел, на этот раз с противоположного направления. Потом раздались крики: кто-то по-французски требовал остановиться. Опять вспышка и резкий хлопок — пистолетный выстрел, сделанный прямо с дороги — беглецы пытаются защищаться. Они бежали, едва переводя дух, крича что-то и ругаясь по-итальянски. Теперь уже можно было смутно различить группу людей, зигзагами, чтобы сбить прицел, бегущих по направлению к ним.