Мистические города - Джесс Невинс

— Туристы повсюду! — вдруг воскликнул Хаптет, затянувшись кальяном, из-за чего угли загорелись ярче.

Джахира и Мариям наблюдали за клубами дыма в стеклянной колбе, пустившимися в пляс, стоило ему выдохнуть. Хаптет показал рукой на группу, сидевшую в дальнем конце бара:

— Слетаются сюда только на время состязаний, набивают карманы побрякушками и суют свой нос куда не следует.

— Но наверняка вы рады деньгам, которые мы, туристы, с собой привозим, — притворяясь обиженной, возразила Мариям и взмахом руки подозвала официанта. — Может, ты и родился здесь, Хаптет, но образование явно получил на материке, так же как и я. Так же, как и я. Акцент выдает тебя. Вероятно, между нами больше сходства, чем ты думаешь.

К столику подошел юноша в белой льняной рубахе, с бокалом на подносе. Мариям взяла бокал. Монетка, брошенная Хаптетом, завертелась, звякая о блестящий металл подноса.

— Ты меня раскусила, — ответил Хаптет, лукаво подмигивая ей. — Но теперь и ты должна поведать нам, из какого великого города на материке ты родом?

— Я родилась в Макасе, — сказала Мариям. — Держу пари, мальчишки бредят об Университете Аллама или о любом другом. Их не меньше дюжины в нашем древнем городе.

— Может быть, — отозвался Хаптет, — а может быть, и нет. Саммаринда — порт, и выбор здесь велик. Если парень хочет пойти в Аллама, отец найдет способ отправить туда сына. Но не многие из нас навечно оседают в других городах. Ты знала об этом?

Мариям не знала. Но, в конце концов, ей не так уж и много было известно о Саммаринде и ее обитателях. С какой легкостью эти люди приняли ее в свою компанию. Хаптет был прав: всего лишь туристка и к тому же не слишком осведомленная. Она приехала в Саммаринду положить конец своим мучениям. Уезжая из дома, больше ни о чем другом и думать не могла.

— Почему ты приехала на Саммаринду? — поинтересовался Хаптет. — Что хочешь здесь найти?

— Разнообразия, — ответила она, на мгновение задумавшись. — Разве не его ищут все путешественники?

Она говорила и наблюдала за Хаптетом, но его отвлек человек, сидевший за столиком у двери. Торговец с материка, бедуин, одетый в тяжеловесные широкие одежды обитателей пустынь.

Глядя на беседующих мужчин, Мариям вдруг осознала, что и сама находится под чьим-то пристальным взором: Джахира сосредоточенно уставилась на нее единственным глазом. Мариям машинально отпила из бокала. Куда смотреть? Рана на лице женщины была настолько заметной, очевидной. Почему она не носит повязку или вуаль? Мариям с нетерпением ждала, что Хаптет придет ей на помощь, но он всерьез увлекся разговором с бедуином, позабыв даже про кальян, мундштук которого был зажат в его руке. Вновь переведя взгляд в сторону Джахиры, она заметила, что та по-прежнему внимательно изучает ее. Мариям слабо улыбнулась — в еле уловимом движении губ сквозило явное снисхождение и сожаление — и быстро отвела глаза. «Черт возьми, — пронеслось в голове, — но я ничего не могла с собой поделать!» Она принялась рассматривать узоры на одежде спутников, ожидая, когда кривая общего разговора затронет ее вновь.

Чья-то рука мягко сжала ее плечо. Мариям подняла глаза и увидела перед собой искалеченное лицо Джахиры, успевшей угнездиться на подушках рядом с Мариям. Вблизи рана выглядела во сто крат ужаснее, чем на расстоянии.

— Пожалуйста, — произнесла Джахира, — позвольте мне объяснить.

Мариям уставилась на пустую глазницу, а затем на здоровый глаз, подобно сапфиру, горевший незамутненным, ярким светом. Только сейчас Мариям заметила толстый слой косметики, который Джахира нанесла на единственный глаз, чтобы подчеркнуть его красоту. Губы накрашены, на щеках румяна, веко обведено черным карандашом и покрыто тонким слоем золотистой пудры.

Мариям проглотила остатки медовой водки.

— Вы подруга Хаптета? — спросила Джахира.

Мариям кивнула, сразу же заинтересовавшись, кем приходится ему эта женщина. «Любовницей? Вряд ли. Может, сестрой?»

— Мой глаз, — начала она, указывая на выступающие розовые рубцы, — это моя дань.

— Что?

Женщина открыла рот, приготовившись объяснить, но ее слова утонули в гвалте, поднятом верблюдами, стреноженными в нескольких метрах от входа. Мужчины перекрикивались друг с другом через низкие столики и разноцветные подушки. Мариям посмотрела на Хаптета, тот в свою очередь следил за людьми с материка, которые вскочили и устремились к рассерженным животным с такой заботой и вниманием, будто им предстояло успокоить обиженного ребенка.

— Обычно мы не обсуждаем такие вещи с чужаками, — заметил Хаптет позже, когда они с Мариям прогуливались по берегу искусственного озера.

Обе луны уже показались на небе, прямо над их головами повисло созвездие Касх — Воин с головой собаки. Мариям пристально вглядывалась в него, как будто пыталась определить форму и значение. Хаптет в свою очередь изучал ее лицо.

— Джахира сказала, что изувеченный глаз — это ее дань, но я не представляю, что это значит, — сказала Мариям.

Хаптет кивнул:

— Дань, отдаваемая саммариндцем, — дело глубоко личное. Как правило, мы не бросаемся разъяснять этот ритуал каждому встречному туристу. Но поскольку ты подруга Бехамида… — Он поднял глаза в небо, будто искал вдохновения у Касха. — Когда житель Саммаринды достигает совершеннолетия, он должен принести дань. Это может быть что-то незначительное или большое. Каждый делает свой выбор.

Хаптет остановился. Схватил задний край рубашки, потянул его вверх и повернулся, показывая голую спину. Толстый рубец извивался змеей от левой лопатки почти до основания позвоночника.

Мариям с изумлением посмотрела на него:

— Остался с войны?

— Нет, — ответил Хаптет, опуская рубашку и снова поворачиваясь к ней лицом. — Этот шрам и есть моя дань. Когда пришло время, я попросил двух друзей крепко держать меня, а третьего — взмахнуть косой.

Свет лун бросал жемчужные отблески на ее кожу. Мариям нахмурилась:

— И ты выбрал шрам на всю спину? Поверить не могу, неужели ты серьезно?

И тут до нее дошло. Глаз Джахиры. У Мариям челюсть отвисла от изумления, она поднесла ладонь ко рту.

— Ты не обязана понимать наши традиции, — сказал Хаптет, указывая на тропинку впереди. — Для кого-то данью является шрам. Для других — жертва. Расставание с чем-то очень ценным. Ты напрасно жалеешь Джахиру — она вовсе не нуждается в сочувствии. Ее дань может показаться ужасающей, но уверяю тебя, жители этого города так не думают.

Дальше вдоль озера шли молча, наслаждаясь ночным спокойствием.

— Мариям, зачем ты приехала в Саммаринду? — неожиданно спросил Хаптет. — Неужели на водный турнир? Сезон только начинается, но тебе, кажется, совсем не любопытно. Твои мысли очень далеко.