Утерянные победы - Эрих Манштейн

Гитлер – по крайней мере, официально – всегда соглашался с этой точкой зрения. Но, возможно, что эти предостережения усилили его неприязнь к ОКХ. Первое категорическое возражение внешнеполитические планы Гитлера встретили на том совещании с министром иностранных дел и командующими тремя видами вооруженных сил 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер впервые заявил о своих намерениях по отношению к Чехословакии. Тогда он впервые натолкнулся на сопротивление со стороны министра иностранных дел фон Нейрата, а также военного министра фон Бломберга и командующего сухопутными силами барона фон Фрича, и это определенно способствовало тому, что он при первом удобном случае освободился от тех, кто стоял у него на пути.

Теперь часто можно услышать мнение, что согласие генералитета на уход в отставку генерал-полковника барона фон Фрича показало Гитлеру, что он теперь якобы может делать с ОКХ все, что угодно. Я оставлю в стороне вопрос о том, сделал ли тогда Гитлер подобный вывод. Если он его сделал, то он, во всяком случае, заблуждался относительно мотивов, которыми руководствовался генералитет. Позиция генералитета объяснялась в то время не слабостью, а была следствием незнания подоплеки этой интриги, невозможности для честных солдат «предположить, что руководство государством ведет подобную игру, или своевременно разгадать ее, а также практической невозможности при существовавших обстоятельствах и в связи с этой причиной осуществить государственный переворот.

Не подлежит никакому сомнению, что Гитлеру, помимо этого, упомянутые выше высокопоставленные партийные деятели и другие лица прожужжали все уши о «вечных сомнениях генералов в отношении наших великих целей».

Таким образом, ясно, что генерал-полковник фон Браухич с самого начала находился в сложном положении в своих отношениях с Гитлером. Роковую роль, кроме того, сыграло, безусловно, и то, что он при вступлении в должность согласился с рядом изменений в вышестоящих кадрах армии, в частности, на совершенно неоправданную отставку имевших большие заслуги генералов и на занятие поста начальника Управления кадров сухопутных сил братом генерала Кейтеля. Это означало первый шаг Браухича к пропасти.

Уничтожающий удар авторитету ОКХ в глазах Гитлера затем был нанесен после того, как выяснилось, что сомнения ОКХ по поводу уступчивости западных держав во время судетского кризиса оказались беспочвенными, и он оказался прав. То, что генерал-полковник Браухич в связи с этим пожертвовал начальником Генерального Штаба Беком, конечно, не могло усилить его позиции по отношению к Гитлеру, а наоборот, только еще больше ослабило ее.

Второй личностью, которая после отставки Бека выступила против Гитлера как важная фигура в ОКХ, был будущий генерал-полковник Гальдер, в отношении своих военных способностей являвшийся достойным помощником генерал-фельдмаршала фон Браухича. Во всяком случае, они испытывали друг к другу в своей совместной деятельности полное доверие. Мне кажется, что Браухич всегда соглашался с предложениями Гальдера о проведении операций не по долгу службы, а по убеждению. Как большинство офицеров, вышедших из баварского Генерального Штаба, Гальдер прекрасно знал работу различных отделов Генерального Штаба. Он был неутомимым работником. Слова Мольтке «гений – это прилежание», очевидно, служили ему девизом. Священный огонь, который должен воодушевлять настоящего полководца, однако, вряд ли пылал в нем. О присущем ему чувстве большой ответственности свидетельствует то, что перед русской кампанией он поручил начальнику 1 Управления, генералу Паулюсу, и начальникам штабов групп армий разработать план операций. Но главная концепция плана кампании должна ведь, по-видимому, рождаться в голове того, кто будет ею руководить. Гальдеру не хватало тонкости фон Браухича. Высказывания Гальдера отличались предельно деловым характером. Я сам был свидетелем того, с какой настойчивостью он отстаивал свою точку зрения перед Гитлером. При этом было весьма показательно, как горячо Гальдер выступал за интересы войск, как остро он переживал вместе с ними навязанные ему неверные решения. Но одна трезвая деловитость не была тем качеством, которое могло бы импонировать Гитлеру. Горячая любовь к армии на него не производила впечатления.

Гальдер, по моему мнению, потерпел, в конце концов, фиаско из-за двойственности своих стремлений. Когда он стал преемником Бека, он уже был явным врагом Гитлера. По словам Вальтера Герлица («Германский Генеральный Штаб»), Гальдер, вступая в должность, заявил генерал-полковнику фон Браухичу, что он это делает только для того, чтобы вести борьбу с военной политикой Гитлера. По имеющимся сведениям, он не раз лелеял планы свержения Гитлера, как бы ни обстояло дело с практической осуществимостью этих планов.

С другой стороны, Гальдер, однако, был начальником немецкого, а затем и гитлеровского Генерального Штаба, после того, как Гитлер взял в свои руки и командование сухопутными силами. Может быть, политический деятель и в состоянии играть двойную роль ответственного советника и заговорщика. Солдаты обычно не годятся для подобной двойной игры. Главная же причина состоит в том, что, по немецким традициям, начальник Генерального Штаба немыслим без отношений доверия со своим командующим. Даже если (что для Германии до того времени было совершенно немыслимым) в связи с деятельностью Гитлера признать, что для начальника Генерального Штаба существовала возможность в мирное время готовить свержение главы государства и верховного главнокомандующего, то во время войны двойная роль заговорщика и начальника Генерального Штаба была бы неразрешимой дилеммой. Долг Гальдера как начальника Генерального Штаба состоял в том, чтобы всеми силами обеспечивать победу армии, за руководство которой, а, следовательно, и за успех планов своего командующего он, наряду с другими, нес ответственность. В своей второй роли, однако, он не мог желать этой победы. Не может подлежать ни малейшему сомнению, что генерал-полковник Гальдер разрешил эту дилемму, приняв решение в пользу своего военного долга, и приложил все свои силы для того, чтобы верно послужить немецкой армии в этой тяжелой борьбе. С другой стороны, его вторая роль требовала, чтобы он при любых обстоятельствах оставался на своем посту, с целью, как он надеялся, сохранить возможность в один прекрасный день свергнуть Гитлера. Для этого, однако, он вынужден был подчиняться его решениям в области ведения войны и в тех случаях, когда он с ними не был согласен. Он оставался на этом посту в первую очередь потому, что полагал, будто его тактика выжидания на посту начальника Генерального Штаба избавит армию от последствий военных ошибок Гитлера. Но за это он был вынужден платить ценой выполнения приказов Гитлера, с которыми он по своим военным убеждениям не мог согласиться. Это противоречие должно было подорвать его внутренние силы и, наконец, привести его к крушению. Ясно только, что генерал-полковник Гальдер так долго оставался на посту начальника Генерального Штаба в интересах дела, а не в своих личных интересах.