Интимные тайны Советского Союза - Эдуард Макаревич

Журнал «Тайм» от 17 сентября 1945 года деловито информирует общественность, что правительство поставляло солдатам примерно 50 миллионов презервативов в месяц с занимательными картинками по их использованию. Это на трехсоттысячную американскую армию в Европе. При этом, как пишет тот же «Тайм» от 11 июня 1945 года, «приятное времяпрепровождение» американских солдат в Европе зависело в значительной степени от «сотрудничества» немецких и австрийских женщин. Сотрудничество за кусок хлеба, лекарства или за виски с сигаретами. «Крисчен сенчюри» 5 декабря 1945 года информирует публику: «Американский начальник военной полиции подполковник Джеральд Ф. Бин сказал, что изнасилования не являются проблемой для военной полиции, поскольку немного еды, плитка шоколада или кусок мыла делают изнасилование излишним. Задумайтесь над этим, если вы хотите понять положение в Германии».

Поежиться общественное мнение заставил доктор Джордж Н. Шустер, президент колледжа Хантер, который после посещения американской оккупационной зоны высказался на страницах «Католик дайджест» в декабре 1945 года: «Вы сказали этим все, когда вы говорите, что Европа является сейчас местом, где женщина проиграла многолетнюю борьбу за благопристойность, потому что только бесстыдные остались живы».

Сексуальная энергетика американских солдат воистину не знала границ. Когда жены американских солдат приехали в Германию, то они получили специальное разрешение носить военную форму, потому что американские солдаты не хотели, чтобы, оккупационные войска по ошибке приняли их за немок. Это сообщение лондонской Международной службы новостей от 31 января 1946 года. А в статье в «Нью-Йорк уорлд телеграф» от 21 января 1945 года ключевая фраза: «Американцы смотрят на немок как на добычу, подобно фотоаппаратам и люгерам».

И никак не пройти мимо одного из выводов медицинского отчета доктора Г. Стюарта, представленного генералу Эйзенхауэру: за первые шесть месяцев американской оккупации уровень венерических заболеваний возрос в двадцать раз по сравнению с уровнем, который был прежде в Германии.

Освобожденная Европа – арена второй сексуальной революции

К маю 1945 года Европа повержена и растерзана. Восточная прежде всего. Там немцы бились до последнего. Разрушенные, дымящиеся от пожаров города. Развороченные коммуникации. Развороченная жизнь, разорванный ежедневный порядок. В маленьких городках и селах поспокойнее. Но и там женщины без мужчин, дети без отцов. Все хотят есть. И тут приходят чужие солдаты. С запада и юга – американцы, канадцы, англичане, французы. С востока – русские. У них, западных и восточных солдат, есть еда, и они алчно смотрят на женщин. И часто не церемонятся. А женщины, уставшие без мужчин и без нормальной еды, готовы отдаться победителям и без насилия. В Вене один наблюдательный чиновник удивлялся бесцеремонности русских, искренне уверяя советских офицеров, что достаточно элементарной вежливости, чтобы добиться у австрийской женщины всего, чего захочется. И страх здесь был далеко не на первом месте.

Мораль и нравы катились вниз по всей Европе, превосходя сексуальные последствия еще не столь забытой Первой мировой войны. Женщины отдавались позорно легко. Здесь я буду обращаться к свидетельствам и наблюдениям нашего офицера-политработника, майора Бориса Слуцкого, потом известного советского поэта. Лучшее его творение – «Лошади в океане». Но это потом, в 50-е годы. А тогда, в 1945-м, Слуцкий, как офицер пропаганды, ориентированной на противника, прошел с войсками пол-Европы. Ценны его свидетельства в отношении того, что женщины уступали с позорной легкостью.

Почему в Венгрии светская дама, жена арестованного офицера, любившая своего мужа, отдалась советскому капитану на третий день их знакомства? Потому, что отчасти это вспыхнувшее влечение, отчасти беспутство, и, конечно, страх. Но вместе с густым и темным страхом, «раздвигавшим колени матрон и матерей семейств, были ласковость девушек и отчаянная нежность солдаток, отдававшихся убийцам своих мужей». Тех венгерских мужей, что не сдавались, а сопротивлялись до последнего патрона, в отличие от мужей румынских, легко сдававшихся, и болгарских мужей, перебежавших на сторону Красной Армии. Трагедия и загадка войны.

Как воспринимает все это наш офицер, интеллигент в майорской форме? Послушаем его, очевидца тех сексуальных отношений, что захлестнули Европу 1945 года, и которые так закопало время: «Меня всегда потрясала, сбивала с толку, дезориентировала легкость, позорная легкость любовных отношений. Порядочные женщины, безусловно, бескорыстные, походили на проституток – торопливой доступностью, стремлением избежать промежуточные этапы, неинтересом к мотивам, толкающим мужчину на сближение с ними. Подобно людям, из всего лексикона любовной лирики узнавшим три похабных слова, они сводили все дело к нескольким телодвижениям, вызывая обиду и презрение у самых желторотых из наших офицеров. Конечно, знание языка способствовало ловеласам, так же как и нахальство, умение вовремя пригрозить, напугать. Но были люди, абсолютно бессловесные, к тому же девственники, которые развратились в заграничном походе, не выучив и десяти слов на иностранном языке»[46].

Вот это были истинные продукты той сексуальной революции, бушевавшей в Европе в 1945 году: девственники из тоталитарной страны, развратившиеся в заграничном походе.

Занятное дело – знакомиться с воспоминаниями фронтовиков о сексуальном беспределе в Европе. Пройдитесь по ним, и европейские страны засияют цветами сексуальной отзывчивости – от красного горячего до зеленого спокойно-нежного. Выражаясь сегодняшним языком, можно выстроить рейтинги сексуальной отзывчивости европейских стран победного 1945-го и первых послевоенных лет.

Конечно, Румыния здесь первая, горяче-красная. Слова «румынский разврат» понимались однозначно во всей наступающей Красной Армии. Что поражало наших в румынках, потомках древнего племени даков, уходящего корнями в индоевропейский этнос и обогащенного потом древними римлянами? Развитая, высокая грудь, которой было отмечено большинство этих жгуче-черноволосых женщин. Что свидетельствовало, говоря научным слогом, о высоком уровне полового гормона под названием эстрадил, стимулирующего половую страсть, гормона, который у этих женщин был в два-три раза выше в сравнении с женщинами с менее пышной грудью. Природная страсть румынок из века в век дополнялась социальными обстоятельствами. В румынской Констанце наши впервые встретились с борделями. Солдаты долго вспоминали Румынию 44-го как страну процветающего сифилиса. И в ходу была такая побасенка: румынский муж жалуется в советскую комендатуру по поводу того, что наш офицер не уплатил его жене договоренные полторы тысячи лей[47].