Приглашение на казнь (парафраз) - Евгений Юрьевич Угрюмов

– Вот! указывал на исповедуемого Цинцинната Роман Виссарионович, – а вы говорите, десять заповедей! -

– Я не приказывал убивать. Я никому не причинял страданий, – продолжал кающийся. – Я не истощал запасы в храмах. Я не присваивал хлебы умерших. Я не совершал прелюбодеяния. Я не сквернословил. Я не давил на гирю».

Интересно, интересно, что он получит за все эти свои «Я не..»?

– Жизнь коротка – искусство вечно! – выдавал за своё, по поводу исповеди, прокурор, и стороны шли дальше:

– там гроб теперь!

– передать на поруки!

– причинить телесные повреждения!

– вредные последствия!

– Я хочу, как вы!

– Долой шапки!

– мягкое наказание…

– к чёрту всю вашу музыку!

– ещё немножко и вы их полюбите!

– Престидижитатор!

Все мотали головой…

– Человек грешен жить! – опять вступал, вместе с медными инструментами в оркестре, прокурор и выбивался вперёд, звоня собственной медью51, альтгорн такой, рожок с вентилями и мундштуком, на самом дел шут из шутов, похож на доктора, по прозвищу Говорящий Сверчок, которого пригласили к несчастному Пиноккио.

– Мёртвые сраму не имут! валко жить, да помирать терпко! продолжал полагающие ему пять тысяч слов прокурор: – жить мучиться, а умереть не хочется! – Верти, ни верти, а надо умерти! а это что за житье, вставши, да за вытьё? Свет в окошке – одно из приятнейших ощущений, всё, что оставила ему жизнь. Осужденный будет заключен в темный карцер. Общество и общение с людьми, так необходимые – будут изъяты (для счастья людей) – осужденный будет содержаться в полнейшем одиночестве. Его тело закуют в железо. Хлеб и вода будут его пищей, солома для подстилки будет дана в необходимом размере… до того времени, пока он не сделает свой выбор.

Прометеем прикованным стоит Цинциннат Ц. на горе Кавказ. Его мучит Орёл. Изматывает ветер. Раздробляет дождь. Леденит снег. Очень важна его тайна. Но, если вечно тебе будут раздирать печёнку одним и тем же способом?.. а там столько работы: людей вылепи из глины, раздобудь им огонь, Пандора52, сколько всего, сколько?..

Покатились слёзы.

– Conclusione, – заключил Сверчок: – Когда мёртвый плачет – это признак того, что он находится на пути к выздоровлению (кивок в сторону Цинцинната).

– Нет, нет и нет! – взметнулся адвокат, похожий на Сыча, который тоже, в качестве доктора, был приглашён к Пиноккио, хотя адвокат должен был по закону быть похожим на прокурора, который походил на Говорящего Сверчка. – Лучше век терпеть, чем вдруг умереть. Живи – почёсывайся, умрешь, и свербеть не будет. Жил – полковник, помер – покойник. Жизнь – сказка, смерть – развязка, гроб коляска, покойна, не тряска, садись да катись! – Вот как не весело у нас сегодня, вот что у нас сегодня, Ваша честь – и остальные четыре тысячи девятьсот шестьдесят пять слов заскакали, как лягушки на случку по мокрому полю.

– Когда мёртвый плачет, это признак того, что он не желает умирать! – заключил адвокат, так в глубине души и оставаясь консультантом Сычём из пиноккиевской сказки.

Когда это видел автор, чтоб лягушки по полю скакали на случку? Но, напомню: каждому дано было пять тысяч слов, а что можно из пяти тысяч сложить, если даже в самом маленьком словарике – тысяч их – ого сколько, минимум?.. тут, как говорится, и лягушки по полю поскачут.

Важные заключения не пронеслись мимо Цинциннатова сознания, вполне возможно оставшись в подсознании, в нашем ненасытном либидо.

Поговорить бы сейчас про либидо, но никто не поймёт. Никто не поймёт, как и до сих пор не понимал, не поймет, как можно прерывать заседание суда, ещё почти его и не начав? Надо только сказать, что цирроз печени случается совсем не от того, что ваша мама спала со своим любовником на одной с вами кровати. «Только не туда, только не туда», – шептала мама и ты не понимал куда, и не мог уснуть.

Обидно, конечно, когда, путём испытаний, преодолений и напряжения жил, так много деталей, фактов, нюансов, накрученных, столь готовых идти и бежать миль вдруг окажутся втуне, окажется, что раскрутить их уже некому, уже никогда никто не узнает, что у тишины нет ушей, потому что она сама сплошное ухо, а у темноты нет глаз, потому что она сама сплошной глаз…

Секретарь суда

Вниманию свидетелей и экспертов!

Председательствующий

По данному делу, материалы которого вам уже известны, вас выслушают в качестве свидетелей. Я хотел бы обратить ваше внимание на важность присяги… Я хотел бы обратить ваше внимание на важность присяги и святость ее. Имейте в виду, что закон предусматривает тяжкие наказания в отношении тех лиц, которые, несмотря… умышленно или по невнимательности… дают показания.

Панорамно дали в три ряда выстроенных свидетелей. Как хор в капелле – все оделись в костюмы высокого шитья или, как сейчас говорят, высокой моды, словом от кутюр или просто «Haute Couture». «Согласно с законом» – все являлись со всем своим – у кого что в душе зарыто – всё требовалось быть предъявленным. Стоя, будто хористы в хоре, они держали и показывали суду на вытянутых ладонях статуэтки и чучела… У кого в руках было чучело бесхвостой кошки, у кого – гипсовый раскрашенный слепок придушенной синицы, в полторы натуры – так ассирийские, а может древнеегипетские усопшие, на фризах в пирамидах, показывают судье мёртвых Озирису их древнеегипетских и ассирийских ибисов и гиппопотамов, символизирующих их жизненные, в посюстороннем мире совершённые грехи.

Хор, как сказал бы Родион, со всей присущей ему его правдивостью, в полном составе производил впечатление.

У Марфиньки в руках был сочащийся персик, и Марфинька его постоянно облизывала, чтоб капли не падали на пол. Смешно.

Марфинька одна! Одна Марфинька выделялась среди всех (да и как она могла не выделяться? – желаемый персик слаже килограмма конфет, другими, опять же Родионовскими словами, что ищешь, то всегда найдёшь!), выделялась среди всех устремлённым на него взором, и, как казалось Цинциннату, совсем не тем, тогдашним фабричным, а лёгким и правдивым взором возлюбленной, и, казалось, прижималась к нему нежным бархатом одетым телом…

варианты:

1. прижималась к нему нежным бархатом одетым телом.

2. прижималась к нему нежным, бархатом одетым телом.

Разница, как сказал бы автор в одну запятую, а всё-таки кордебалет!

…и, ни то, что кубической сажени ночи или квадратного дюйма – микроскопической части невозможно было разглядеть этой ночи на прозрачной паутине желания.

Ты обещала блаженство (как ты сама сказала, твоё словцо) «похлеще», чем в Раю… а кто знает, какое в раю, Марфинька? и ты будила определённые жизненные отправления.

У Марфиньки в руках