Красотка 13 - Лиз Коли

— Что за бред ты несешь, Энджи!

— Я видела это. Я все знаю. Я видела фотографию! — выпалила она, у нее задрожал подбородок, но она не заплакала. — Я нашла альбом с газетными вырезками и увидела там фотографию могилы.

Мамино раскрасневшееся лицо мгновенно побледнело.

— Нет, Энджи. Это было ошибкой.

— Там должны были похоронить мое тело. Мое искалеченное, изуродованное мертвое тело. Скажи мне наконец правду!

Мама в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Все совсем не так, — прошептала она. — Наш психолог-консультант посоветовала нам сделать это. Для того чтобы мы смогли справиться со своим горем и жить дальше. Мне было очень трудно, я не могла поверить в то, что тебя больше нет, я просто не хотела в это верить. Клянусь, мы не предавали тебя, мы всегда верили в то, что ты вернешься!

Энджи прошиб холодный пот с головы до ног.

— Ты верила, мама, а отец — нет, — сказала она холодным, равнодушным тоном. — Он начал новую жизнь. И решил обзавестись новым ребенком. У вас будет девочка? Или мальчик? Он уже выбрал имя для ребенка?

За прошедший месяц живот мамы вырос от размера, который можно было бы назвать «ем очень много сладких десертов», до размера «блузу в брюки я уже заправить не могу». Все было предельно ясно, и Энджи не могла больше делать вид, что ничего не понимает. Им нужно было поговорить. Но только не сейчас. Она к этому пока не была готова.

— Энджи, прошу тебя… — пробормотала мама, качая головой, и протянула руку, чтобы взять деревянную лопатку. — Все совсем не так.

Энджи швырнула лопатку на пол.

— Неужели ты не замечаешь, что за этот месяц он чаще прикасался к твоему животу, чем ко мне? Он теперь ненавидит меня.

Опустив голову, мама посмотрела на свою белую, забрызганную жиром блузу. Потому что смотреть в глаза Энджи она не могла.

— Господи, какая ты глупенькая, девочка моя! Он ошеломлен, потрясен, раздавлен. Неужели ты не видишь этого? От одной мысли о том, что мог сделать с тобой этот неизвестный маньяк, его бросает в дрожь. Ему плохо. Он чувствует себя больным. Он не может спать по ночам.

Энджи буквально вскипела от злости.

— Из-за того, что его драгоценная доченька теперь испорченный товар? — воскликнула она. — Он, наверное, считает, что было бы лучше, если бы я умерла!

Мама вытянулась, как струна, во весь свой рост (хотя в ней было-то всего метр пятьдесят, не больше).

— Нет. Потому, что он не смог защитить тебя. Он потерял тебя. Он просто сгорает со стыда. Этот стыд иссушает его душу, — сказала она. Ее голос дрогнул, и она отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. — Ты будешь есть этот омлет? Я на него вообще смотреть не могу. Этот запах просто убивает меня.

— Это вы, ребята, убиваете меня, — сказала Энджи. — У меня и без вас проблем выше крыши.

Влетев в свою комнату, она захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Энджи дышала так, как будто пробежала марафонскую дистанцию, а не один лестничный пролет. Это уж точно не ее забота — сделать так, чтобы отец снова стал счастливым. Эту проблему наверняка можно решить как-нибудь без нее.

Энджи швырнула магнитофон на кровать. Упав лицом в подушку, она попыталась заплакать. Потом задержала дыхание, насколько смогла. Однако ни то ни другое не помогло. От наволочки исходил легкий, свежий запах стирального порошка. Он был таким приятным, что Энджи просто не смогла ни разрыдаться, ни совершить самоудушение. Она встала с кровати и начала настраивать гитару. Этот процесс она могла контролировать, запросто устраняя любой диссонанс. Приступ гнева постепенно прошел, оставив после себя только уныние, тоску и подавленное состояние. Словом, легкую депрессию.

Дерево цвета меда постепенно стало теплым под ее руками. Она сыграла нисходящую и восходящую гаммы, а потом принялась подбирать старую мелодию — ту колыбельную, которую ей пела бабушка. «Когда ты проснешься, то получишь всех этих милых маленьких лошадок…» Закрыв глаза, она повторяла эту мелодию до тех пор, пока не смогла сыграть ее без запинки. Она растворилась в музыке.

Услышав громкое шипение, она очнулась. Неужели она случайно нажала на кнопку и включила магнитофон? Кассета сама перематывалась. Она минут пятнадцать играла «маленьких лошадок». Должно быть, все это записалось на кассете.

Энджи положила на колени игрушечный магнитофон и нажала на большую зеленую кнопку «Воспроизведение». Кассета была старой и «заезженной». Несколько долгих секунд она слышала только шорохи и треск. Энджи уже хотела нажать на кнопку «Стоп», когда услышала: «Привет! Привет! Я думаю, что эта штука работает».

Эти слова были произнесены высоким, мелодичным, срывающимся от восторга детским голоском. Энджи вздрогнула, моментально узнав этот голос. Ей показалось, что ее ударило током и электрический разряд прошел через все ее тело, от макушки до пяток.

— Большая девочка считает, что я должна сказать тебе огромное спасибо за магнитофон, — снова заговорила малышка. — Оказалось, что это совсем не трудно, и я быстро научилась его включать. Он мне очень нравится.

Услышав такое официальное выражение благодарности, Энджи не смогла сдержать улыбку. У девочки был очень милый, сладкий голосок.

— Вот моя история, — продолжала девочка. — Она очень страшная. Он заставил меня дать слово, что я никому ничего не расскажу. Люди, которые нарушают свои обещания, попадают прямиком в ад и там горят в огне целую вечность. Я не хочу гореть целую вечность, — сказала она. — Он зажег спичку, поднес ее к моей руке, и я почувствовала, как бывает больно, когда обожжешься. Ведь это только одна спичка, сказал он, а представь, каково это, когда весь мир охвачен пламенем. И еще он сказал, что друзья никогда не выдают друг друга. Он ведь не рассказал папе о том, что я разбила его любимую кофейную кружку. И я пообещала, что никогда его не выдам. А потом он сказал, что волшебный мир — это одна огромная тайна.

Потом снова наступила короткая пауза. Кофейная кружка. Какое-то смутное воспоминание всплыло из глубин памяти. Энджи увидела огромную, коричневую в черную крапинку кружку. Теперь были слышны лишь шорохи и потрескивание, и Энджи представила, как маленькая девочка собирает всю свою волю в кулак, готовясь нарушить священный обет молчания.

Она снова заговорила:

— Мы несколько раз играли в чаепитие, а потом оделись пиратом и принцессой. Это было так интересно! Он знал столько забавных игр. Мы играли в них, пока мама и папа одевались. Каждую пятницу они ходили ужинать в ресторан. Они обычно целовали меня перед уходом, желали мне спокойной ночи и просили, чтобы я была хорошей девочкой и во всем слушалась модю. Во всем… — детский голосок задрожал. — Во всем, — печально добавила она, и снова раздалось шипение.

«Нельзя же все понимать так буквально», — подумала Энджи. Впрочем, маленькие дети всегда все понимают буквально. Модя? Почему двойник по имени Болтушка рассказывает о моде Билле? Все это было очень и очень давно. Только после того, как ее грудь начала конвульсивно вздрагивать, Энджи сообразила, что все это время сидела затаив дыхание, и стала лихорадочно хватать ртом воздух.

— Значит, в тот день модя сказал, что кое-что придумал. Он сказал, что ему надоело играть в пиратов и что принцессы больше любят лошадей, чем пиратов. «Ты любишь лошадей, принцесса Анжела?» — спросил он, и я ответила: «Да, конечно, я люблю лошадей. Все девочки любят лошадей». После этого он долго смеялся. Он предложил мне запрыгнуть к нему на спину и, опустившись на четвереньки, пополз по полу. Он ползал так до тех пор, пока я не закричала, что у меня кружится голова. И он сказал, что самые лучшие наездники обычно ездят на лошадях без седел, и нам с ним пришлось снять рубашки, чтобы у нас были голые спины. И я скакала на его голой спине, но теперь мне было трудно удержаться на нем.

Энджи почувствовала, что у нее пересохло во рту. От ужаса сдавило горло. Ей хотелось остановить кассету, но голосок девочки был таким чистым и невинным, что она заставила себя дослушать до конца.

— Он сказал: «Я боюсь, что ты можешь упасть с лошади, моя принцесса», и он засмеялся, и мы оба упали на пол. Я хихикала над ним, ведь он лежал, задрав вверх свои копыта. А потом он сказал, что знает игру поинтереснее. Он спросил, хочу ли я, чтобы он мне показал, как на лошадях ездят большие девочки. Я сказала, что хочу, потому что мне уже становилось скучно. И он показал мне. А потом сказал, что я теперь тоже стала большой девочкой.

После этого наступила долгая пауза. У Энджи в голове теснилось множество вопросов. Модя? Как он мог сделать это? Вот ублюдок! Она почувствовала, как слезы покатились по ее щекам. Она оплакивала несчастную маленькую девочку с ее ужасной, мучительной тайной.

Энджи снова услышала голос девочки. Он был тихим и необычайно серьезным:

— Мне не очень понравилась новая игра. Он сказал: «Перестань плакать, как маленький ребенок. Принцессы не плачут. В следующий раз уже не будет больно». А потом он обжег меня маленьким кусочком ада и заставил пообещать, что я никому не расскажу про нашу игру. И то же самое повторилось в следующий раз, а потом еще и еще.