Простолюдин (СИ) - Громов Александр Николаевич

Я и сам понимал, что ничего еще не кончено. Было очень жарко, местное привычное дворянство — и то вспотело. Ни ветерка. Дышалось трудно, словно какой-то вредитель откачал из атмосферы часть кислорода, зато оставшийся воздух сгустился и утратил прозрачность. Горизонт, минуту назад еще чистый, быстро заволакивало. С востока приближалась даже не туча — целая свинцовая стена. Ее осьминожьи щупальца в два счета поглотили север и юг. Удивительно быстро помутнело и на западе. На атолл надвигался внеурочный тайфун, не предсказанный ни одним синоптиком. Тайфун, который не должен был возникнуть ни по каким законам атмосферной физики.

Мне — бревну — было все равно. Циклон так циклон, тайфун так тайфун. Да хоть цунами! Если Инфос решил убить меня и Рудольфа, он это сделает. Если захотел лишь поучить нас — сделает и это. И будет учить, пока мы не взмолимся о пощаде, пообещав впредь вести себя хорошо и быть послушными детишками.

— Убежище тут есть? — спросил император, критически оглядывая мой дом.

Я молча указал на гидрофлаер — чем не убежище? Рудольф выразил на лице сомнение.

— Ваше величество! — встряла Джоанна. — Под домом есть бункер! Только… — она потупилась, — там грязновато.

— Почему? — тупо спросил я.

— А я его только сегодня нашла. — Она переводила взгляд с императора на меня и обратно. — Это не тот бункер, где энергоисточник, это другой, который рядом… Радиоактивности нет. Простите, государь… Я все думала: где тут прятаться от ураганов? Бывают же тут ураганы, и прежние хозяева где-то укрывались от них. Ну, стала искать, пока мужа не было, и нашла…

— Ведите! — гаркнул император. — Остальным укрыться в гидрофлаере. Местных дворян — туда же!

Не очень-то он беспокоился о своей челяди и островитянах. Я тоже догадывался, что им-то вряд ли грозит что-нибудь серьезное.

Только нам.

Путь в противоураганный бункер вел через склад консервированной пищи. В соседнем бункере за проложенной листами свинца стеной помещался радиоизотопный источник электричества. Удобное расположение, логичное. Никакая стихия не оборвет силовой кабель. Можно просидеть под землей хоть неделю, хоть месяц, ни в чем особо не нуждаясь. Разве что в элементарных бытовых удобствах: помещение было невелико и замусорено всевозможной дребеденью, мебель отсутствовала в принципе, а маленький санузел выглядел так, будто в нем выясняла отношения парочка кабанов. Обколотый унитаз, однако, действовал, и на том спасибо.

Я не преминул заметить вслух, что неведомый строитель бункера рассчитывал защитить владельцев поместья от куда более серьезных катастроф, чем какой-то ураган, но, судя по кубатуре помещения, заведомо не планировал спасать местное население.

— Зачем же? — искренне удивился Рудольф, на минуту убрав с лица кислое выражение. — Не мы должны заботиться о дворянах, а они о нас, верно я говорю, баронесса? Наше дело — покровительство, их — служение.

— Безусловно, государь! — с готовностью подхватила Джоанна. — Долг обязывает.

Мне стало любопытно, произнесла ли бы она эти слова с таким же искренним энтузиазмом еще месяц назад, но я счел за благо промолчать. А император выкопал из-под кучи гнилых тряпок какой-то ящик и уселся на него. Мы с Джоанной остались на ногах. Впрочем, я очень скоро устал торчать столбом, расчистил место у цементной стены и привалился к ней, заставив Джоанну бросить на меня отчаянный взгляд: с ума, мол, сошел? Что за манеры? Так вольничать при императоре?!

— Вот и доказано, — сказал я, не обращая на жену внимания. — Игра окончена, верно?

Теперь Рудольф показал мне глазами на Джоанну: не при ней, мол. Я выразительно пожал плечами: чего уж теперь-то. Он смолчал.

— Подозреваю, что эстетические потребности вашего величества отныне будут удовлетворяться иными способами, нежели погружение в морские глубины…

Каюсь, это прозвучало с известной долей яда. Джоанна округлила глаза и открыла рот. А император и не подумал поставить меня на место.

— Если уж бежать из Помпей, то точно не в Геркуланум, — кисло согласился он.

Я чуть было не пожалел его: очень уж тоскливо он выглядел. А мне-то лучше, что ли?

Джоанна закрыла рот: в ее присутствии происходило что-то интересное. Она стреляла глазами то в меня, то в Рудольфа и, кажется, дышала через раз, боясь упустить еще что-нибудь пикантное. Я отвернулся.

— Как там насчет вырождающейся сложности кибернетической системы в ограниченном пространстве? — подпустил я еще одну шпильку. — История техники учит: всякую проблему можно если не решить, то обойти.

— Вы бы лучше заткнулись, барон, — пробурчал монарх. — И без вас тошно.

— Сдаетесь?

Он долго молчал, смотрел в пол, прислушивался. Над нами завывало, ураган сотрясал атолл. Чуть заметно вибрировали стены, и что-то приглушенно скрипело и стонало наверху — может быть, рушился дом. Инфос наказывал расшалившихся детишек.

— Я не вижу, что еще можно предпринять в данной ситуации, — сказал наконец Рудольф. — Дело всей моей жизни… — Он покачал головой. — Его больше нет, этого дела. Ни одного шанса… Все усилия, весь риск — насмарку. Все планы — в помойку, в сортир! Еще сегодня утром во мне жила надежда, зыбкая и, вероятно, иллюзорная — но надежда! Где она теперь? Может, осталась у вас?

Я тоже помотал головой.

— Когда это отсутствие надежды мешало людям драться?

— Людям? — едко спросил он. — Каким таким людям? Которым нечего терять? Ха-ха. Вы это обо мне? Да, наверное, сладостно умереть, вонзив зубы в горло врага, и какой-нибудь поэт срифмует в твою честь несколько строк. Возможно, это даже сделает Инфос, ему не жалко. А как же престол? А ответственность перед тысячами и тысячами людей, которые зависят непосредственно от меня? Не говоря уже о миллиардах прочих людей. А семья? А наследник? Возможно, я глупец, я допускаю это, но все же не полный идиот. Нет, барон, я не из тех, кому нечего терять, да и вы тоже. Не прибедняйтесь. Вы не волк-одиночка, вы находитесь в структуре, что бы вы там себе ни вообразили. От вас зависят люди, и вы зависите от них. Инфос при необходимости разорвет все это в любой угодный ему момент — а заодно и вас. Не жаль людей, так пожалейте хоть себя. Слышите, что творится наверху?

— Он убил бы нас еще на дне, если бы захотел, — возразил я.

— А я что говорю? Вы живы? Ущипните себя. Он не хочет вам зла — пока. До поры до времени. Он надеется, что вы осознаете нелепость своего поведения и примете правила игры. Потому что он…

— Какой игры? — взорвался я. — Не вижу никакой игры, если не считать игру в феодализм! Детская песочница! Пятнашки на лужайке! В какую такую игру я должен играть по правилам?

Я вновь перебил императора и на сей раз при свидетельнице. Лицо Джоанны сделалось серым. Но Рудольф начхал на мою вопиющую неучтивость. Наверное, он жаждал склоки.

И он получил ее. Мы орали друг на друга, как вульгарные скандалисты. Рудольф кричал, что ученые мужи из Сопротивления и раньше-то не давали никакой гарантии победы над Инфосом (ибо простерилизовать Землю высокой температурой, жестким излучением или убойной химией можно только вместе с человечеством, а оно по преимуществу состоит из тех, кто не прочь еще пожить); теперь же, когда стало ясно, что никакой план не может быть сохранен в тайне, шансы на победу не просто мизерны — они вообще отсутствуют. Ну и что с того, кричал в ответ я, все равно надо драться! Он спрашивал нарочито спокойным тоном: может, я полоумный? Может, и так, отвечал я. Возможно, наша борьба бессмысленна и даже глупа, но покориться, сложив лапки на сытом брюшке, и ничего не предпринимать, даже не думать о борьбе — умнее ли? И кто окажется в дураках, если спустя год или сотню лет выяснится, что способ одолеть противника все-таки существует? Какой? А я почем знаю! Он может существовать, и этого мне достаточно…

В ответ на эту тираду Рудольф назвал меня самоубийцей и еще раз напомнил о своем долге монарха и отца, а мне — о моем долге перед государем, вассалами и баронессой. (Баронесса тем временем почти лишилась чувств.) А я попросту назвал его трусом, убогой личностью и раздувшимся клопом. От такого оскорбления он побагровел и в самом деле несколько раздулся.