Дурак космического масштаба - Кристиан Бэд

смотрелись неотёсанной деревенщиной рядом с парадными частями армии Аннхелла. Но

армейские моих не задирали. Разве, что глубоко в душе, без права отправки мыслей в мозг. Бойцы скучали. Они знали, что стоять нам на этой площади еще минимум четыре часа, а то и все шесть… Новобранцы, правда, пока ещё не устали. Головами вертели, этим — хоть какие-то новые впечатления. Я прошелся взглядом по их радостным лицам, но споткнулся об угрюмую рожу Джоба Обезьяны. Выглядел он так, хоть пиши икону "Растяжение (слово распятие было уже утеряно — прим. автора) святого Януса". Там страшный и унылый мужик подвешен за руки и за ноги над пропастью, а вокруг летают какие-то мерзкие птицы (Похоже, Агжей говорит о Прометее — прим. автора). Я подмигнул Обезьяне, не унывай, мол, где наша не пропадала. До начала оставались считанные минуты. Поискал глазами Мериса — не нашёл, далековато. Заиграла музыка, все завертели головами — искали откуда появятся ведущие праздника. Я полагал, что их спустят сверху, так оно и вышло. Над нашими головами повисла приличных размеров гравитационная платформа (бешенные деньги плавали по воздуху). Садить этакую махину на гравидвигателях при такой толпе внизу было, разумеется, нельзя. Стали опускать, медленно отключая гравитацию и

постепенно подключая маленькие "моторы-вертушки" по бокам, позволяющие платформе

планировать… Разноцветные вертушки работали бесшумно… первые минуты. А потом

я вдруг уловил странный шелест, инстинктивно качнулся назад и…прямо перед моим лицом мир взорвался красными брызгами. Дальше пять-шесть, примерно, сцен, спрессовались для меня в одну. Я

воспринимал как бы несколько картин происходящего разом. Я слышал, как в ухо мне

докладывает Келли, и что-то отвечал ему, видел, как падает-таки от вида и запаха облепившей меня с ног до головы кровавой каши мой белогубый новобранец, видел, словно бы другим, дальним, зрением, как с обоих флангов начали разворачивать

полицейское оцепление и оттеснять толпу, образуя между парадными частями армии и штатскими свободный пятиметровый коридор… Слышал, тоже каким-то другим, не занятым Келли слухом, как сам отдаю команды… А сам думал совсем о другом: о том, как хорошо, что Влана осталась в корабле, о том, кто же из моих солдат разлетелся на кровавые брызги… Кто?

Впереди — никого, справа — новобранцы… Неужели? Нет, белогубый на месте, вон он лежит, я же видел, как он позеленел и… Кто же? Раз, два…семь.

— Ты цел?! — кто-то схватил меня сзади за плечи.

Голос я в первую секунду не узнал. Потом мир вдруг остановился. Я обернулся… На меня смотрел ошарашенный Мерис.

— Я-то цел, — сказал я, и тут же вкус чужой крови ожог рот. Я, наконец, понял, кого не досчитался — белобрысого. Он, скорее всего, тоже услышал шуршание, я качнулся назад, а он — на меня. Он понял, что стреляли в меня, не обниматься же он ко мне кинулся.

— Кто-то из твоих?

Я кивнул. Не знаю, вышел ли кивок — и лицо, и шею покрывал толстый слой липкой каши — моего бывшего бойца. Волновой удар вступает в резонанс с колебаниями клеток и превращает человека в коктейль. Взбивает изнутри наружу. Хоронить нечего… Жуткая дрянь — маленькая пластмассовая капсула. Ничем не тестируется. Один изъян — при подлёте можно услышать, как она шуршит. Надеялись, что на празднике будет шумно. На платформе включили моторы, вот они и…

— Цел, — повторил Мерис. Его руки уже покрылись кровью, и я заметил, что руки эти дрожат.

— Без бионаведения, значит, штучка была, — констатировал я. — Система засекла место, где стоял наводчик?

— Толку то. В толпе стоял… "Твои" взяли картинки со всех спутников, я допуск дал. Почему же — тебя?

— Почему именно меня? Может, как раз ветерана твоего… — мне мучительно захотелось умыться, наконец, и вымыть руки. Кроме того я увидел, что к нам пробираются через толпу медики, видимо в воздух подняться им не разрешили. Только медиков мне сейчас и не хватало. Хорошо, что рядом Мерис, да ещё и в подходящем состоянии, чтобы послать и порвать кого угодно. Шоу продолжалось. Полиция отгородила нас своими телами от гражданских, и всё

пошло своим чередом. Но, я не улавливал уже ни музыки, ни шума толпы. Уши искали совсем иных звуков, глаза отмечали, как с нашего края кружат над толпой машины: полисы, наземный спецон, личная охрана Мериса…

— Слушай, мне переодеться надо, не буду же я в таком виде еще четыре часа, — сказал я совсем не то, что хотел сказать. Мерис задумался. Тут вынырнули, наконец, два медика с носилками. И третий — с жуткого размера гравичемоданом. Переносная реанимация, наверное. И остолбенели. Выглядел я, наверное…

— Вот и кстати, — сказал Мерис. — Может, воды у них и нет, но спирт есть точно. — Он пристально посмотрел на медика с чемоданом. — Чего стоите? Умыться человеку нужно! Он содрал с носилок какое-то гигиеническое покрытие. Я оглянулся. Мои бойцы росли впереди меня такой плотной стеной, что переодеваться можно было спокойно, найти бы во что. Пока Мерис искал мне одежду, я извел все запасы медицинских антисептиков. Потом ребята принесли, наконец, откуда-то канистру с водой. Если бы ты знал, насколько вода пахнет лучше медицинского спирта. Но когда я глотнул, меня едва не вырвало. Пришлось запивать кровь тем же спиртом. Не знаю, на кого я походил снаружи, да и воняло от меня теперь совсем уже

жутко, но изнутри все рецепторы сгорели до мертвенного спокойствия. И я не знал, когда наступит откат. По крайней мере, до конца этого проклятого праздника меня должно было хватить. А там — будь что будет. Мальчишку жалко. Вот так, наверное, Боги и принимают долги — я пощадил одного брата, другой погиб вместо меня. У них, у Богов, свои счеты, своя мораль. Нам никогда не понять, почему за одно и то же они возносят или убивают. Чем белобрысый оказался хуже меня? Я сгубил столько народу, что по любым расчетам сдохнуть полагалось мне!

Не помню, как я достоял этот праздник. Ничего больше не помню. Помню каюту свою и, наконец, душ. И вкус чужой крови во рту.

История десятая. «Сияние эйи»

Когда я вышел из душа, компьютер с моего стола уже сдвинули, Келли расставлял бутылки, а Влана резала дейк (копченое мясо с таким количеством пряностей, что запивать его можно вечно). Девочка старалась вести себя так же, как парни, хотя я заметил, какое бледное у неё лицо. Ну, ничего, напьюсь я сам или нет, а её-то уж точно напою.

…И, в общем-то, напоил. Келли любил всякие настойки на ягодах и травах, мы с Вланой перепробовали их достаточно. В конце концов, она расплакалась, сказала, что это она во всём виновата: если

бы она не настояла, я бы не взял этого белобрысого, и его бы не убили, а если не настояла бы — то убили бы меня. Пришлось срочно отослать всех спать, кроме Келли, а его командировать за более крепкими напитками.

В результате я был трезв как идиот, а Влана заснула за столом, положив голову на мокрую от слез салфетку. Я заварил йилан. Раз всё равно не пьянею — зачем травиться. Келли пытался мне втолковать, что Влану нужно отнести в её каюту, но я сказал ему, что спать всё равно не хочу, и мы решили положить её на мою кровать. Но, когда Келли начал вставать, мы оба догадались, что это для него сегодня лишнее. Пришлось мне сначала нести на кровать Влану, потом почти что на себе тащить Келли. Потом я вернулся. Сел. Мне было глухо, больно, и я был трезв. Сидел, пил йилан и вспоминал, что удалось выяснить Келли. А выяснил он немного. Мы имели видео толпы с разных ракурсов. А еще у меня по городу где-то гулял сейчас Джоб. Когда все бросились ко мне, он нырнул в толпу, и сигналов от него никаких пока что не поступило. Да оно и рано. Если есть какие-то слухи, то, обычно, день-два по городу походить за ними надо. Вот и всё. Я даже не знал: в меня стреляли или не в меня…

Встал. Тело требовало действий, но что я мог сейчас сделать? Часть команды я и так уже напоил… Влана зашевелилась на моей кровати, перевернулась на спину и раскинула руки. Проснулась что ли? Вот еще незадача. Я подошел. Нет, спит. С лица ушло обиженное выражение, спала краснота возле глаз…

Я стоял и любовался ею, как вдруг над телом Вланы разлилось золотистое сияние и начало подниматься вверх. Я оторопел. Или я таки был пьян, или… Что это?

Сияние состояло из крупных золотистых искорок, словно бы звездная пыль повисла в воздухе. Пыль клубилась и возносилась вверх, просачиваясь сквозь потолок… А потом с середины груди пошло более ровное сияние, мерное и угасающее постепенно.

Я наклонился, что бы успеть потрогать искорки рукой: мерещится или нет? Но тут Влана открыла глаза, обняла меня за шею… я почувствовал её горячее дыхание и…

Сам не понял, как наши губы встретились. Её губы имели более обширную практику. Я пытался не отвечать несколько секунд, но быстро сдался. Я не смел даже думать о том, что между нами может что-то произойти, и потому оказался совершен не готов. Если бы Влана не взяла инициативу в свои руки, я бы не знал, что делать. Но она знала. Было тесно, но это нас не очень смущало. Я пытался что-то сказать про средства предохранения, но мне зажали рот рукой, а второй рукой… Наверное, я всё-таки очень много сегодня выпил. Потому что потом я уснул.