Лето быстрых перемен - Николай Рябов

Двух патрульных милиционеров я заметил позднее, когда Гросс уже сосредоточенно разглядывал водочные полки. Патрульные стояли в соседнем ряду перед стеллажами с прохладительными напитками, и явно затруднялись сделать окончательный выбор в пользу огромной бутылки «Кока-колы». Кстати, Юлькин дружок вряд ли успел узреть эту парочку, которая едва виднелась из-за штабелей с пакетами сока.

Я подвез тележку к водочному отделу и, остановившись в шаге от Гросса, сделал вид, что присматриваю себе бутылку «Смирновской». На самом деле, я не столько глазел на ценники, сколько пытался украдкой рассмотреть гроссовские пальчики, что сейчас скользили вдоль прозрачного стеклянного ряда.

Грубые рубцы на левом указательном пальце не смог скрыть даже сильный загар, и я обнаружил их без труда. После этого открытия отпали последние сомнения насчет того, что я вижу перед собой именно Андрея Гросса, а не кого-нибудь другого. В компьютерной ориентировке, распечатка которой, вместе с фотографиями осталась в конверте под подушкой гостиничного дивана, в числе прочего упоминалась и тюремная татуировка перстня с косым белым крестом (судим за грабёж). Эту «картинку» латышский умник, скорее всего, вывел потом с помощью марганцовки или какой-то сильной кислоты.

Если вам не приходилось затевать драку с уголовником, могу сообщить, что для столь небезопасного дела вполне достаточно простой неуклюжести с вашей стороны и одного-двух опрометчивых слов в адрес интересующей особы. В моем случае хватило даже одного.

После того, как я сперва чувствительно задел Гросса тележкой, а затем, в ответ на злобное замечание, негромко обозвал его «козлом», дело завертелось с удивительной быстротой. Юлькин дружок моментально забыл про водку и бросился на меня с кулаками, намереваясь стереть с лица земли.

Первый удар Гросса пришелся прямёхонько в подбородок, но от второго, что был нацелен в глаз, удалось уклониться. Я не стал дожидаться очередных телодвижений соперника, и сам нанёс ему серию ударов, от которых красавчик (несмотря на превосходство в росте и весе) отлетел назад прямо на водочный стеллаж.

Звон разбитых бутылок был слышен отовсюду, но это шумовое сопровождение не остановило Гросса, а лишь подстегнуло к новой атаке.

Буквально через секунду мы сцепились вновь, тяжело дыша и не обращая внимания на посторонних, которые, то и дело, предпринимали робкие попытки остановить драку.

Ещё до того, как подоспели патрульные и несколько работников супермаркета (они были в красных комбинезонах), я успел разбить Гроссу губу и оторвал ему рукав рубахи. Он же, в свою очередь, так влепил кулаком под кадык, что на некоторое время я потерял способность сопротивляться!

Вмешательство ментов только раззадорило Гросса, и он тут же обратил свой гнев против стражей порядка – одному из них Юлькин дружок засветил под глаз, другого попытался достать ногой, но патрульный не растерялся и молча пустил в ход резиновую дубинку.

«Демократизатор» не сразу остудил энтузиазм Гросса, и некоторое время он отчаянно сопротивлялся под градом сыпавшихся ударов. Вторая дубинка, хотя и заработала с некоторым запозданием, быстро довела дело до логического конца.

Потом патрульные заломили Гроссу руки, нацепили наручники и потащили куда-то в сопровождении красных комбинезонов. Мне тоже было предложено проследовать с ними для выяснения обстоятельств драки.

Через считанные минуты мы с Гроссом очутились в служебном помещении магазина, куда, помимо представителей администрации, пригласили также троих свидетелей и понятых.

Пока один из патрульных, длинноногий поджарый младший сержант, обыскивал Юлькиного хахаля и составлял опись изъятого, другой (это был невысокий мордастый сержант) шустро снимал показания со свидетелей – двух покупателей среднего возраста и девушки – работницы супермаркета.

Я внимательно наблюдал за обыском, но в карманах Гросса не оказалось ничего интересного, кроме паспорта на имя Юрия Николаевича Левшина и пяти тысяч рублей.

Потом длинноногий патрульный предложил мне вывернуть карманы. Через минуту на столе перед ним лежали: мой паспорт и служебное удостоверение, мобильник, кредитная карточка, расческа и носовой платок, а также десяток смятых купюр. Номерок от камеры хранения я умудрился оставить в заднем кармане шорт, решив, что будет лучше, если моя сумка не попадется на глаза ментам.

Пока со мной общался длинноногий, Гросс стоял лицом к стене, изредка косясь в нашу сторону. Как я успел заметить, в его взгляде не было ничего кроме ненависти и страстного желания скорее рассчитаться с обидчиками.

Карету подали довольно быстро. Узнав об этом, менты наскоро закончили опрос свидетелей и о чем-то пошушукались с представителями торгового центра. Потом нас с Гроссом препроводили к милицейскому “УАЗику” и не слишком любезно затолкнули в зарешеченную будку размером чуть больше кроличьей клетки.

Едва захлопнулась дверь, как Гросс тут же, что есть силы, пнул меня по щиколотке (мы сидели напротив).

– Мудак, я тебя урою! – прошипел он, округлив глаза. – Вот только вырвусь от мусоров!

Прежде чем раскрыть рот, я заехал наглецу каблуком по колену.

– Готовься к зимовке, пудель! – только и успел сказать я, но в этот момент один из наших провожатых крикнул в оконце, чтобы мы заткнулись.

Как ни странно, эта команда неожиданно подействовала, и остаток пути до милицейского участка мы с Гроссом сидели молча, с ненавистью пожирая друг друга глазами.

Все дальнейшие события в райотделе растянулись на несколько часов и запомнились мне нервозным ожиданием и духотой.

Прежде чем попасть к дежурному офицеру, нас с Гроссом втиснули в «аквариум» – тесную комнату размером четыре на пять метров, в которой уже находилось человек двадцать, если не все тридцать. В камере, которая отлично просматривалась из дежурки, стоял тяжелый запах пота, винного перегара и блевотины.

Собравшаяся публика встретила наше появление без восторга и лишь после матов конвоиров, подкрепленных тычками дубинок, соизволила потесниться, давая кусочек жизненного пространства ещё двум собратьям по неволе.

После того, как позади лязгнули двери, Гросс (руки у него были по-прежнему скованы за спиной) повернулся ко мне физиономией.

– О какой зимовке ты трындел, козёл?! – раздался шепот Юлькиного самца.

Я проигнорировал вопрос.

Сообразив в чем дело, Гросс повторил его, на сей раз, опустив оскорбительное обращение.

– Зря связался с бабами, родной, – заметил я как можно дружелюбнее, и этот мирный тон явно сбил с толку моего врага.

– О чем это ты? – спросил Гросс после паузы, и в его голосе явственно послышалась тревога. – Какие ещё бабы?!!!

– Тебе лучше знать, – откликнулся я, представляя, что за сумятица царит сейчас в башке бандита.

Минуты две он молчал, напряженно вглядываясь в мое лицо.

– Ты меня знаешь? – выдавил, наконец, Гросс, но я не успел ответить, потому что за спиной раздался звук открываемого замка.

– Шапакин, на выход! – рявкнул конвоир.

Моё лицо вытянулось от огорчения.

– Жаль, не договорили, – шепнул я растерянному Гроссу и добавил, – Кстати, имей ввиду, часть дагомысовских расходов оплачена мной!

Когда выводили из камеры, я успел разглядеть его лицо. Судя по всему, до Гросса, наконец, стало доходить, с кем его столь неожиданно свела судьба, и ошеломлённое лицо бандита было лучшим тому подтверждением.

Дежурка освещалась гораздо лучше, чем «аквариум». Немолодой дежурный в звании капитана сидел за столом с телефонами и пультом управления и отчаянно дымил сигаретой. В левой руке он держал моё служебное удостоверение.

– Шапакин? – спросил капитан, глядя на меня равнодушным взглядом.

– Шапакин, – подтвердил я.

– В органах работал?

– Двенадцать лет следователем угрозыска…

Капитан едва качнул головой, и этот кивок можно было толковать по-разному.

Потом я рассказал дежурному, как приехал на курорт, чтобы навестить любимую женщину и как недалеко от пансионата столкнулся с подозрительным типом, лицо которого показалось ужасно знакомым.

– Буквально на днях я видел фото находящихся в федеральном розыске и, когда заметил этого парня, понял, что он один из них…

Капитан отнёсся к моему рассказу весьма скептически.

– Когда приехали? – спросил он, неожиданно перейдя на «вы».

– Сегодня после обеда.

Дежурный усмехнулся:

– Что, в одних шортах? Без вещей?!

Я полез в задний карман и достал номерок от камеры хранения.

– Багаж остался в супермаркете, – пояснил я. – Можете проверить.

Потом капитан стал уточнять, где именно остановилась моя возлюбленная. Выяснив название пансионата, он позвонил в «Пирамиду» и попросил администратора подтвердить факсом, что мы с Юлькой снимаем у них номер.