Герой туманной долины - Пола Гарнет

— Не простыну — закаленная, — отмахнулась Делла, но в плед завернулась плотнее, съежившись.

— Мне пора, — через силу признался он, поднимаясь со скамейки. Он жалел, что не может подать ей руку, помочь встать или убрать за ухо выбившуюся из высокого хвоста светлую прядь. Хотя — и он был с собой честен — даже если бы мог, не осмелился.

— Обнимать не буду, а то снова без сознания свалишься, — пошутила девушка, поднимаясь следом и тут же спотыкаясь о ту же самую трещину в асфальте. Она засмеялась и низко поклонилась, взмахнув рукой. Плед соскользнул с плеча. — А ты мне про стихи…

— Когда-нибудь — обязательно! — пообещал Шеннон, глядя, как Делла медленно шагает к дому, бросая на прощание теплый взгляд. — Выпьешь со мной кофе? — осмелился спросить он, пытаясь не опускать взгляд.

Он больше не хотел обсуждать статью или приходить в театр только чтобы изучить декорации, не жаждал звонить ей исключительно по работе. И она это понимала.

— Выпью, — кивнула она довольно и вскочила на крыльцо. — Завтра?

— Завтра, — шире улыбнулся Шеннон, глядя, как Делла расплывается в ответной улыбке.

— Отлично, — тихо проговорила она, смущенно поджимая губы, чуть опуская голову — так же, как он, старалась не отводить взгляд. Девушка еще недолго подержалась за дверную ручку, одними губами прошептала «пока», махнула на прощание и нырнула в дом.

Шеннон вдохнул ночной воздух. Холодало, поднимался ветер.

— Если обнимешь, свалюсь без сознания, — с тихим смешком пробормотал он себе под нос. — Ты понятия не имеешь, как права, Делла Хармон.

Глава 10

— Два латте, пожалуйста! — кинула Делла баристе и озорно подмигнула Шеннону. Тот сначала непонимающе вскинул бровь, но, увидев усмешку девушки, расплылся в улыбке.

— А как же какао с маршмеллоу? — хмыкнул он, заговорщически прищуриваясь.

— Решила перенять твои привычки, — пожала плечами она. — Так, глядишь, и курить начну.

Парень несколько раз моргнул, не представляя, что ответить, не зная, как отвертеться — почувствовал себя застуканным за школой подростком, которого ждал выговор. Он почему-то не хотел, чтобы она знала, думал, что в ее глазах сразу станет совсем иным.

— Ты думал, я запах сигарет не почувствую? — рассмеялась Делла, махнув рукой. — Брось, так ты мне даже больше нравишься.

Шеннон кашлянул и еле удержался от вопроса, который непонятной горечью обжег язык.

«Я тебе нравлюсь?»

— Нет, все-таки тебе пятнадцать, — прошипел он себе под нос, поджимая губы. — Как можно быть таким идиотом?

— Что? — переспросила Делла, принимая из рук баристы чашку кофе.

— Сам с собой говорю, — отмахнулся Шеннон. — Все мы немного того, помнишь? — Он постарался выдавить из себя подобие улыбки.

Сигареты были его секретом. Тем самым, которым он не был готов делиться даже с вездесущим Камероном — тот пусть и совал нос в чужие дела с завидной частотой, но привычку Шеннона держать все в себе уважал так же, как и его «космическую болячку».

— Хотя и утверждаешь, что не прозаик больше, все равно говоришь «мы». Это мне тоже нравится, — улыбнулась Делла, откидывая назад непослушные волосы. Такие же непослушные, как и каштановые кудри Шеннона, то и дело падающие на глаза.

Она не спрашивала про статью и не торопила, кружилась вокруг с прежней легкостью, словно не было того разговора в театре, словно бы и тот был отличной актерской игрой, и на все смотрела сквозь свои какие-то особенные очки — не розовые и не черные.

Шеннон глядел на ее светлую блузку, вельветовые брюки цвета хаки и жалел, что она никогда не увидит себя его глазами — окруженной ярко-желтым свечением, хохочущей, по-настоящему живой.

Озеро в пустыне. Чудесный оазис. Единственный горящий на темной улице фонарь.

Его проводник из тумана, его путеводная звезда, которой безоговорочно доверял и позволял все то, что не позволял другим: только она могла обращаться к нему «мистер Паркс», только она могла говорить о нем как о прозаике.

— Давай выпьем на террасе? Поймаем последние лучи солнца, — предложила Делла, указывая на широкий балкон с витиеватыми стальными перилами и соломенными стульями.

— Я за, — Шеннон кивнул на дальний столик, видневшийся за стеклянной закрытой дверью. — Беги, занимай место.

По-осеннему темные тучи сгущались, и шумные капли дождя барабанили по крышам чаще. Реверипорт готовился к зиме и заставлял недавно изнывающих от жары горожан хватать и прятать куда-то в карман остатки солнечного света.

Шеннон остался у стойки, смотря в спину удаляющейся Делле, сосредоточенно глядящей в свою кружку, которая пыталась не разлить ни капли кофе. Чашки в этой кофейне были безбожно маленькими.

— Латте, — произнес громче, чем следовало, бариста в наушниках, из которых барабанила музыка — казалось, она заглушала его собственные мысли, — и протянул Шеннону его кружку, трепыхающуюся на блюдце.

Буркнув недовольное «спасибо», он отвернулся. Не любил привлекать к себе внимание, а все собравшиеся в кофейне люди вдруг обернулись на голос бариста и глянули на Шеннона, заставив того ссутулиться сильнее и опустить голову.

Яркие краски рябили, расплывались в нечеткие пятна, среди которых светилось всего одно — желтое.

Шеннон поспешил догнать Деллу и был готов предупредить как раз в тот момент, когда девушка сделала неверный шаг на террасу. Через стеклянную дверь, которая была закрыта.

«Твою ж…» — успело только пронестись в голове юноши, когда звонкий удар заставил посетителей кофейни обернуться к нему вновь.

Девушка замерла на месте, не опуская рук, которые только что сжимали чашку с кофе, сейчас осколками рассыпавшуюся по полу. Делла не обернулась и не посмеялась над своей неловкостью, как прежде, только дернула плечами и громко втянула носом воздух. Голоса вокруг смолкли, послышались редкие смешки и громкое шиканье тех, кто сочувствовал.

Шеннон не хотел, чтобы на него смотрели. Но больше не хотел, чтобы смотрели на Деллу Хармон, белую блузку которой украшали свежие пятна такого же свежего и горячего латте.

Он сделал шаг вперед — решительный, более уверенный, чем все его шаги за последнее время, а поравнявшись с девушкой, с усилием налетел на стеклянную дверь, чувствуя, что за ним наблюдают, видя, как пошло рябью и задрожало желтое свечение справа.

Грудь обожгло, горьковатый приторный запах кофе ударил в нос сильнее, заставив Шеннона поморщиться и ругнуться сквозь зубы.

Делла выпучила глаза, смешки за спиной раздались громче.

Шеннон знал — все на них смотрели. Теперь на них, а не на нее одну.

— Тут что, было стекло? — спросил он громко, заставив себя усмехнуться.

Горячий кофе растекался по джемперу, впитывался в рубашку под ним, жег кожу.

Шеннон обернулся к Делле.