Любить запрещается - Барбара Картленд

На кровати лежала старая женщина, укрытая несколькими ветхими, тонкими одеялами. Вид у нее был очень больной: лицо цвета старой слоновой кости, почти бескровные губы. Когда Ария приблизилась к ней, она выдавила улыбку.

– Я слышала, вы сказали, что приехали от моей внучки, дорогуша, – сказала она. – Она получила весточку от меня?

– Да, получила, – мягко ответила Ария. – Она прислала вам вот это.

Она положила на кровать цветы, а корзинку с клубникой поставила на стул, на котором стояла свеча в оловянном подсвечнике и лежала маленькая зачитанная Библия.

– Она так добра ко мне, – сказала старушка. – Давненько я не видела цветов. Очень красивые, правда? А клубника! Как будто я опять молоденькая. Я всегда обожала клубнику, когда подходил сезон.

Ария неожиданно подошла к двери и распахнула ее. Как она и предполагала, миссис Джонсон стояла снаружи и подслушивала.

– Все в порядке, миссис Джонсон, – сказала девушка. – Миссис Хоукинз чувствует себя довольно хорошо и может меня принять. Вы нам больше не понадобитесь.

Миссис Джонсон окинула ее взглядом, полным злобной неприязни.

– Если что-нибудь случится после того, как вы уйдете, – пригрозила она, – я тут ни при чем. «Никаких посещений» – так сказал доктор. Я только выполняла его распоряжения.

Вскинув голову, она ринулась вниз по ступенькам. Только когда она исчезла из виду, Ария захлопнула дверь и вернулась в комнату.

– Скажите, что на самом деле сказал врач? – ласково спросила она старушку.

Несмотря на свой нездоровый вид, миссис Хоукинз хитро блеснула глазами.

– Не было никакого доктора, – сказала она шепотом. – Только не говорите миссис Джонсон, что я вам сказала. Она сейчас злится на меня. Дама, что живет в соседней комнате – она так добра ко мне, – вчера застала миссис Джонсон, когда та читала ее письма. Так она повесила на дверь записку и заперлась. Это расстроило миссис Джонсон.

– Я видела, – сухо произнесла Ария. – Но почему вы здесь остаетесь?

– Она не хочет, чтобы я съехала, – ответила старая женщина, – денежки-то приходят регулярно.

– Ваша внучка сказала мне, что платит шесть фунтов в неделю, – сказала Ария, – это правда?

Миссис Хоукинз кивнула.

– Да! Она очень добра ко мне, моя Мэгги.

– Мэгги? – удивилась девушка. Старушка хихикнула.

– Лулу Карло – это ее так зовут в кино, а настоящее имя – Мэгги Хоукинз. Ее назвали Маргарет. Уж и некрасивая же она была в младенчестве! Никогда бы не подумала, что она станет такой, как сейчас. Правда странно, как подумаешь? Никогда не знаешь, что из них получится, когда они появляются на свет.

Мэгги Хоукинз! Ну и имечко для прославленной кинозвезды, подумала Ария. Неудивительно, что Лулу Карло желала сохранить в тайне существование своей бабушки. В то же время она, конечно, не потерпит, чтобы со старушкой так обращались.

– Как вы вообще сюда попали? – спросила она.

– О, так было не всегда, – ответила миссис Хоукинз. – Когда моя дочь была жива, все было совсем по-другому. Она жила по соседству – через три дома, во всяком случае, – когда ждала пятого ребенка, и говорит мне: «Бабуля, нам нужна твоя комната, позарез нужна, а на этой же улице у миссис Робертс есть комната, там тебе будет очень удобно». Ну, я знала миссис Робертс – приличная женщина, чистоплотная – у нее с полу можно было есть! Я пошла к ней – тогда я могла передвигаться, – и она дала мне комнату на первом этаже. Очень хорошая была комната, и обстановка тоже хорошая. Я переехала и была очень довольна. Жаловаться было не на что, совершенно не на что. А тут война. Дочь моя погибла, вы ведь знаете?

– Нет, к сожалению, – ответила Ария.

– Прямое попадание. Всех убило – мою дочь, ее мужа, четверых внуков и одного приятеля, что был у них в гостях. Только с Мэгги ничего не случилось. Она тогда работала в конторе и осталась на ночь в бомбоубежище.

Ну, вскоре после этого нервы миссис Робертс не выдержали. Она уж больше не могла терпеть, что эти болванки падают каждую ночь, так что продала дом, как говорится, со всеми жильцами. Их и было-то немного, остальные съехали.

– И дом купила миссис Джонсон, – догадалась Ария.

– Да, она и купила. Потом, года три назад, она сказала, что я больше не могу занимать гостиную. Пыталась с ней спорить, но она и слышать не хотела, а мне не к кому было обратиться за помощью.

Мэгги осталась единственной родственницей, да и она уехала в Голливуд. Я не стала докучать ей своими бедами, а она регулярно посылала мне деньги. Поначалу два-три фунта в неделю, потом подняла до шести. Каково девушке, которая сама зарабатывает себе на жизнь, отрывать от себя такие деньги!

Ария промолчала. Она вдруг представила алмазное колье, которое было на Лулу вчера за обедом, аквамарины, сверкавшие у нее в ушах во время второго завтрака, накидку из платиновой норки, которую Лулу небрежно сбросила на пол в холле, когда вчера вечером откуда-то вернулась; она вспомнила истории, которые читала о сказочном доме Лулу в Беверли-Хиллз.

– Да, она добрая девушка, – сделав над собой усилие, произнесла Ария.

– Я всегда это говорила, – подтвердила миссис Хоупкинз. – Посмотрите газетные вырезки, где про нее пишут. Откройте-ка вон тот ящик.

Ария подчинилась. Рассохшийся ящик никак не открывался, а когда она наконец справилась с ним, то обнаружила, что он доверху набит вырезками из газет.

Ария задвинула ящик.

– Замечательная коллекция, – сказала она.

– Вся улица знает, как я к ней отношусь, – сказала миссис Хоукинз. – Многие делают вырезки из газет и приносят мне, но теперь уж не так много, как раньше, – вздохнув, добавила она. – Теперь, когда я не хожу, все меня забыли.

– Разве вы совсем не выходите отсюда? – спросила Ария.

– Нет, дорогуша, не выходила уже года два. Ноги, знаете ли. Конечно, я могу спуститься по лестнице, но вот подняться не могу.

– Но как же вы живете?

– О, миссис Джонсон все-таки иногда приносит мне что-нибудь поесть, да и соседка так добра ко мне, приносит мне завтрак и ужин. Так что обхожусь. Временами очень хочется есть, но ведь негоже толстеть, когда стареешь, правда?

– Толстеть? – воскликнула Ария, глядя на голубые вены на тонкой костлявой руке, лежащей поверх видавших виды одеял.

Она вспомнила грубый, задиристый голос миссис Джонсон, грозящий, что больше ничего не будет делать, вспомнила, как изворотливо пыталась она помешать ей увидеть миссис Хоупкинз.

Девушка обвела комнату взглядом и решилась.

– Ну что ж, придется вам еще раз спуститься по этой лестнице, – сказала она. – Но больше никогда не придется подниматься по ней. Я вас забираю.

– Забираете? – воскликнула миссис Хоупкинз. – Но куда?