ТалисМальчик - Диана Ибрагимова

− С моей стороны игры не было.

− Ты думаешь, он это способен оценить? Знаешь, что? Перестань об этом думать, а то так и чокнуться недолго. Ты лучше рассматривай его как, ну, я не знаю, как наёмного ухажёра.

− Жиголо, что ли?

− Точно! Жиголо! Будто ты его наняла, чтобы он за тобой ухаживал и говорил тебе всякие хорошие слова, о которых только может мечтать женщина. Это он и сделал. Ты ведь ему даже заплатила слегка – за билет обратный, косметичка опять же украденная. А если бы у вас что дальше было, может, накинула бы ему сотню-другую, если б тебе понравилось. Как проституту. Не думаю, что его натура стяжателя почувствовала бы себя оскорблённой.

А и правда. Ну, побыл чуток в фаворе. Но в императоры не вышел и на царствие не взошёл. Такого мелкого мерзавчика-симпатюльчика и в Москве можно было найти. А ты приехала, Алечка! За тыщу вёрст киселя хлебать. Нахлебалась? Вдоволь.

‒ Тем более что всё хорошее ты уже слышала и видела не от него.

‒ Ой, Даш! Не трави душу!

И снова ушла в размышления.

А я ведь всегда была ему безразлична. Он даже не пожелал объясниться и оправдаться. То есть ему всё равно, что я буду о нём думать до конца жизни. Он просто смылся, и всё. Или ему просто нечего было сказать, потому что я всё правильно поняла и сформулировала? Кажется, он сам не осознал объёмов счастья, которое мог бы получить. Или наоборот. Слишком хорошо осознал и ретировался, поскольку не являлся заявленным адресатом.

А что, собственно, произошло? Пошла на мираж, который долго, слишком долго, выглядел таким, как мне хотелось, а когда поняла, что это оптический эффект на расстоянии, то жутко расстроилась. И знала ведь, что бывают миражи и голограммы, и другие на них ведутся сплошь и рядом, но чтобы самой попасться! Это, конечно, был удар.

Одна из основных моих ошибок – то, что я а priori считала ТалисМальчика хорошим и рассматривала все его слова и события жизни через призму хорошести, забыв об объективности.

А ведь когда-нибудь это должно было случиться. Я слишком привыкла к тому, что мужчины меня не обижают, и расслабилась, доверилась без проверки. И Талисмальчик отличился!

И вообще. Зачем было так всё усложнять?

Как в том анекдоте:

Автогонщик пригласил девушку покататься на своей гоночной машине. За городом на повороте не справился с управлением, машину занесло, она слетела с откоса, несколько раз перевернулась, но удачно приземлилась на все четыре колеса.

− Господи, зачем всё так усложнять! – удивилась девушка. – Можно было просто заехать в лес и сказать, что бензин кончился.

Стоило ли с таким трудом выбивать отпуск, организовывать совместный отдых, приплетать родителей, строить далеко заглядывающие планы. Получается, всё это только для того, чтобы удовлетворить свои детские амбиции и приземлить мечты? Размечтался! Мечта амбициозного провинциала. Или провинциального амбициоза?

В обед справила ритуал, открыв тетрадь с Посланием.

Странный у тебя комплекс провинциала. Согласно ему не ты Москву, а Москва тебя должна завоёвывать. Обычно стремятся подняться до уровня столицы, а ты хотел столицу до своего уровня опустить. Хотя провинциальность здесь ни при чём. Ты мог бы от неё избавиться, если бы… Но так, даже если ты переберёшься в другую страну и станешь жить в миллионном городе, твоя провинциальность переберётся тоже и будет жить вместе с тобой. Теперь она от тебя никуда не денется. А ты от неё. Почему? Потому что ты сделал свой выбор. И снова неверный. Боюсь, ты так и не понял, какую подлость совершил. У нас разные представления о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». У меня – универсальные, общечеловеческие, а у тебя какие-то локальные, приемлемые для племени местных аборигенов. А каких только не бывает извращений у диких племён!

«Извини за фигню, которая получилась».

Которую? В день приезда или все восемьдесят дней? Или за обе? Кстати, «фигня» уж точно сама никогда не получается. Всю на свете «фигню» делают люди.

Я даже предположить не могла, что ты превратишься в того, кем ты предстал. Мистика какая-то. Подменили. Тело оставили. И ментальное тело (ум) не тронули. А душу подменили. Дух вообще отняли. Хотя не заметила я что-то в твоём быту того, ради чего душу закладывают или продают.

Хуже нет, когда испорченный, в тёмных пятнышках человек пытается поиграть в хорошего и светлого. Таким лучше не примерять ничьей личины. Подлецу не всё к лицу, вопреки пиар-кампании.

Ты, наверное, думал – так, порезвишься на воле, потом пятновыводителем каким пятнышки с души выведешь, и снова белым и пушистым предстанешь. Мечту свою встретишь, и заживёте вы долго и счастливо − светлая душа в светлую душу. Но тебя обманули, с кем ты там консультировался по этому поводу (а ты у нас человек продвинутый, почти солидный, ты обязательно консультировался). Так вот. Лапши тебе навешали (не ты один это делать умеешь): пятна эти не выводятся. Ничем. Они навсегда. От них есть только одно-единственное средство: не пачкаться. А это трудно. Это уже испытание.

Почему ты оставил всё без объяснений? Тебе они были не нужны, ведь ты бы в них выглядел плохо. А я? В душе шторм в девять баллов, внешне – штиль. Может, ты не заметил? Точно не заметил. До этого ж только грошовки встречались. Волнения моря на один балл, а матерщины и разрушений в квартире где-то на шестёрочку. Не выше. Почему? а) боялись ответной реакции превосходящей силы, поэтому не переходили установленных себе границ; б) не умеют, поскольку неумны, неглубоки и неразвиты, как, впрочем, и зритель их. То есть чувствовать глубоко и по-настоящему не способны, как и ты.

А ты всё-таки оказался первопроходцем, хоть и не в той сфере, к которой мечтал быть причастным. Ты первый мужчина, который осмелился меня обидеть. Хотя какой ты мужчина? Так, пацан. Вечный тин. Что же ты ищешь, мальчик-бродяга? Вообще неясно. Бестолковая у тебя жизнь – перекатипольная и перекатиполовая.

А я даже предположить не могла, что кто-то додумается со мной так поступить. Тем более ты. Ты вообще не рассматривался мною в роли возможного предателя. Кто угодно подвергся бы тщательному анализу: каждое слово, тем более каждая оговорка, каждый промах и его сокрытие, любое несоответствие слов делам – всё укладывалось бы в мозаику и образовывало картину, где каждый нюанс дополнял, а каждый штрих раскрывал бы натуру претендента. А с тобой я сразу расслабилась, показалось, что ты тоже только этого и ждал – нашего, наконец, состоявшегося общения. Почудилось, что тоже ожил, встрепенулся, воскрес. Ну и пустила всё на самотёк, доверилась. Хотя интуиция постоянно что-то ворчала, а мозг подбрасывал несоответствия и факты, которые ухитрялся уловить сквозь угар эйфории. А я доверилась. И не собственной голове и сердцу, а тебе. Ты хоть представляешь, как это серьёзно у такого человека, как я? И что это совершенно единичный случай?

Так что ты заурядный подлец, но предательство, совершённое тобою, уникально. Поздравляю. Хоть этим прославился. Какого Домовёнка ты вообще посмел организовать эту мою поездку? Как ты там о жене говорил? Наглая самоуверенная дура? Вы хорошая пара – два сапога, два дурака. И полностью друг друга стоите. Наглый самоуверенный дурак.

− Ага. Любой кот умеет пройти по квартире с таким независимым видом, будто и не он только что тапком получил за то, что наделал не там, где надо.

Даша снова подняла кошачью тему и перлометила. Даже сестре хотелось высказать всё, что она думала, что уж говорить о самой героине лавочка-стори!

− С мужчиной и за сто морей не страшно, а с ним, выходит, и на Азовское нормально съездить нельзя. И вообще. Некоторые особи обзаводятся жёнами и детьми только для того, чтобы называться мужчинами!..

Разговаривая с сестрой, Алевтина дошла до некогда любимого места на пляже. Здесь тоже когда-то встречали рассветы. Всё по правилам детского сада жизни.

Скал как таковых в Бердянске нет, но далеко-далеко, за пляжами, есть что-то наподобие. Вот этот обрывчик был у Али любимым. Издалека бухточка казалась окружённой скалами, совершенно нагими и необжитыми, без признаков человека. Тут даже загорающих не было. Только чайки.

В тринадцать лет, когда летом надо было прочесть «Алые паруса», Аля читала их здесь, ровно на этом самом месте. И её Ассоль смотрела на море в ожидании чуда именно с этого мини-обрывчика. На той Ассоли было красивое платьице (других Алевтина не знала), алое, в белую крапину. Может, для пущего притягивания принца Грея, чтобы Алые Паруса знали, где их очень ждут. Самой-то Але никого выглядывать не нужно было – её принц жил здесь, и сам ожидал её приезда каждое лето.

Алевтина, сощурившись, снова глянула на обрыв. На сегодняшней Алиной Ассоль платьичко подросло, удлинившись до щиколоток согласно моде, потемнело цветом до устало-коричневого и обрело неровный, издалека так обтрёпанный низ. Нынешняя Ассоль не металась по краю от нетерпения, готовая при виде парусов сигануть в воду. Она сидела, бережно обняв колени, уютно разместив остренький подбородочек меж округлых чашечек. Она не вглядывалась, не моргая, в море, боясь пропустить первый миг появления вожделенного корабля, а расположилась полубоком, поглядывая время от времени на переменчивую зыбь, не появилось ли там то, что может ненароком заинтересовать.