Неучтённый фактор - Олег Маркеев

У Седого между лопатками шмыгнула холодная капля. Глупее положения придумать было трудно: переулок наполовину перегорожен мешками с песком, сзади из подворотни высунул тупую морду БТР, их "фольксваген" зажат с двух сторон, а солдатик явный психопат, но если психанет, разбираться уже будут без них. Случись это где-нибудь в провинции, черт с ним, там вечный бардак, как норма жизни, но в Москве, в пяти минутах от родного Управления. Бред!

 «За что боролись, на то и напоролись. Хотели порядка —  хлебайте горстями! Только не наш это порядок, а вот таких пацанов с автоматом». —  Седой отвел глаза боясь встретиться с ним взглядом.

В машине стало тихо. В пальцах водителя дотлевала сигарета, тонкий дымок, дрожа у основания, тонкой ниточкой тянулся к окну. Дмитрий то ли выжидал бог знает чего, то ли отупел от неожиданности, но все еще прижимал к стеклу уже никому не нужный пропуск.

— Выходи! И мордой на капот. Руки —  за голову. Все двери —  открыть! Водила, вытащи ключи и брось на пол. Руки держи на руле, дернешься —  первая пуля твоя. Остальные —  сидят и не трепыхаются. Выходит этот. Самый умный. Все! Раз, два, три — пошел! — Он слегка согнул колени, ствол замер на уровне стекол. —  Пошел, я сказал!!

Седой закрыл глаза и сжал сцепленные пальцы между колен. В полной тишине было отчетливо слышно, как открылись двери, что-то глухо ударилось о капот и резко хрустнул под тяжелым сапогом камешек.

В распахнутые со всех сторон двери ворвался сырой ветер. Седой с тоской втянул острый запах дождя и поздних грибов.

«Вот и все. Когда-нибудь все должно было кончится. Пусть так, если не вышло пожить по-людски».

— Эй, Кабан! — выкрикнул патрульный.

Седой открыл глаза. В зеркальце хорошо было видно, как солдат, вальяжно развалившийся на броне БТРа и безучастно смотревший на эту сцену, расплылся в улыбке —  его приглашали принять участие в бесплатном развлечении. Как видно, развлекались так не первый раз.

—  Че?

— Через плечо! Старшого буди! — Патрульный упер автомат Дмитрию под ребро. —  Тихо, зема, не рыпайся.

—  А на хрена? — подыграл напарник.

— Морда треснет столько спать!

—  Понял, не дурак!

 Солдат со смаком грохнул сапогом по броне.

«Слава богу, стрелять не будут. Вроде, обошлось. А Дмитрий сам виноват, довыеживался!»

 Седой покосился влево и увидел, что рука Павлова медленно ползет к притороченному к спинке водительского сиденья автомату. Седой резко перехватил руку, больно стиснув запястье взмокшими пальцами, зло прошипел:

—  Ты что, смерти ищешь?

—  Пусти... Больно!

У Павлова весь нос был усыпан мутными бисеринками пота. Седой впервые видел, чтобы страх вызывал такое физиологическое действие.

— Успокойся, Миша, держи себя в руках.

Патрульный, что стоял у багажника, грохнул прикладом:

— А ну, заткнулись, падлы! Руки за голову, живо!

 Пришлось подчиниться.

Старший, с заспанным, помятым лицом, в давно нестиранном комбинезоне с капитанскими погонами, появился через две минуты. Хоть и был явно "под мухой", но сообразил быстро. Первым делом снял Дмитрия с капота, потом взялся за своих. Матерился он, конечно, виртуозно, но чувствовалось, что на мужиков он давно управы не имеет. Да и не хочет иметь.

—  Сидоров, засранец, ты у нас грамотный или где? На кой хрен ты тут мне стриптиз с балетом  устроил, а?

— Действовал по инструкции. Принял меры и вызвал старшего.

—  А глаза где твои? Какого хрена ты его раком на капоте поставил, чмо болотное! Я тебя сам раком поставлю! Пропуск смотрел? Че скалишься?!

—  Он бы его еще в трусы спрятал. А полагается иметь на стекле. Так в инструкции сказанно.

—  Ты у меня не тупи, Сидоров. Если я начну тупить, тебе служба враз поперек жопы встанет. Не зли, ты меня знаешь. На номер смотри, баран! Открыл рот на ширину приклада и ворон ловишь, допрыгаешься у меня, щегол пестрожопый!

—  Отупеешь тут, товарищ капитан. Еще час без смены простою, точно кого-нибудь из автомата охерачу.

—  Я сам тебя сейчас ломом охерачу! Шлепай в машину, проспись час, Перерве скажи, я велел подменить.

Дмитрий зло чиркнул зажигалкой. У Седого тревожно запела тонкая струнка в груди.

Именно так все и начинается. Маленькая нестыковка, диссонанс в поведении, незаметный для других, но тонкой невидимой иголочкой бередящей чутье истинного опера. Что-то не вязалось. По идее, а своего молодого шефа Седой изучил вдоль и поперек, он сейчас должен был не сидеть, набычившись, в кабине, а скакать вокруг полупьяного капитана, драть его до смерти, грозя всеми казнями египетскими, отводить душу после испытанного унижения. Но Дмитрий упорно не хотел светиться перед капитаном.

—  Не, мужики, без обид. Бойцы оборзели, вторую неделю ждем смену, понять можно. Всякое бывает. Работа наша собачья — гавкать и не пущать. Вы без обид, лады? —  Капитан наклонился к окну, заискивающе улыбнулся, показав ряд грязных щербатых зубов. —  О, какие люди! Слышь, старшой, че не здороваешься? —  Он явно обращался к Дмитрию, но тот даже не пошевелился. —  Извини, братан. Ты мне ночью такой подарок отвалил, в штабе до сих пор кипятком льют. Правда, это тот, что старика на Арбате грохнул? Если так, должок с меня. Подваливай со своими, я здесь ночую, отметим!

Дмитрия наконец-то прорвало. Он вытянул руку в окно, сгеб "сапога" за грудки и заорал в перекосившееся лицо:

—  Я тебе отмечу, сволочь! На прочесывания в лес захотел? Устрою! Банда, а не взвод! Я тебе, бля, смену устрою! Штаны не успеешь менять!! —  Он повернулся к водителю. —  Саша, не спи!

—  Ты че, мужик?! —  побелел лицом капитан.

—  Рот закрой, сапог драный! —  бросил Дмитрий в окно. — И шлагбаум задери, мудила!

Машина рванула с места, обдав обалдевшего "сапога" мелким грязным крошевом. Седой как-бы невзначай оглянулся, срисовав бортовой номер БТРа.

 * * *

Уже в Управлении легкое подозрение, зародившееся у Седого в машине, переросло в уверенность. Стоило только сопоставить факты и Дмитрий спекался, как сосунок.

За долгие годы работы Седой усвоил главное: в первооснове самой сложной комбинации, самого накрученного дела лежит что-то до обидного элементарное, простое до невероятности: едва ощутимое желание или извращенная мыслишка, минутная трусость или элементарная зависть, наконец. Все растет оттуда, из грязи. Только бы не проскочить сгоряча, докопаться сквозь ворох бросовых фактов,найти и примерить на себя, без брезгливости и гордыни, вжиться в изначальное, что толкнуло разрабатываемого к п о с т у п к у, и все становилось ясным, как божий день.

Он и заслужил славу тягуна и копалы за то, что один из многих шнырявших по коридору посредственностей и карьеристов испытывал истинное удовольствие, оставаясь вечером в опустевшем управлении, предаваясь, как сладкому тайному греху, копанию в каждой строке дела, выискивая и нанизывая на тонкую нить одному ему известной версии факты и фактики. Он был убежден, что эта презираемая большинством молодых сторона их работы и была истиной сутью их сыскарского ремесла. А то, что благодарности не дождешься и бортуют тебя при раздаче наград, так бог им всем судья.

Дмитрий остановился у своего кабинета, полез в карман за ключами. Погруженный в свои мысли Седой сбился с шага и чуть не врезался в начальника.

—  Не спи, замерзнешь! —  Но и улыбка у Дмитрия сейчас получилась какая-то натянутая.

—  Что дальше, шеф? Дмитрий покрутил связку на пальце. —  М-м... Дальше будем действовать таким макаром. Контакт с “малышами” фуфловый. Пусть снимают наружку. Боюсь, вспугнут. Переключи на технарей. Посмотрим, может, что-нибудь и вытанцуется. Чего это ты взбледнул, Седой? Перетрухнул малеха,а? Надо будет тебя на захват пару раз командировать.

—  Мне там делать не фига. Пусть молодые геройствуют.

Дмитрий по авантюрной своей жилке обожал захваты. В командировки выезжал при первой же возможности. Возвращался бодрячком, с горящими глазами. Жаль, только живой. Обзавелся кучей дружков среди разномастных спецов силового задержания и огневых контактов. Готов был рассказывать о их и своих подвигах, только слушай. Один раз обмолвился, что нет выше наслаждения, чем заглянуть в глаза только что свинченному клиенту. Седой это запомнил. Он помнил о шефе многое.

— Кому что, —  обронил Дмитрий.

—  Шеф, у меня полчаса будет? Язва точит, на зуб бы чего-нибудь бросить. И душ не мешало бы принять.

—  У тебя не язва, а яма желудка —  сколько не ешь, а тощий. Не в коня корм. Давай. Только не пропадай. Полуправления из-за этих гребанных облав на выезде. В любой момент могут понадобиться люди.

— Спасибо.

Седой постарался побыстрее исчезнуть с глаз начальства, пока оно не передумало.

Сейчас для него кровь из носу надо было пропасть на эти полчаса. Как старый кадр, он знал святое правило: над чем бьются в одном отделе, давно известно секретарше в соседнем, а все концы ищи в архиве.