В плену твоих лап - Ольга Гусейнова

Поль и Этьен, в кои веки растерявшиеся от нашего напора, остались на месте, глядя нам в след, строго предупредив:

— Туда и обратно, и никуда не сворачивайте.

Умывшись и приведя себя в порядок, мы подошли к стойке регистратора, чтобы выбрать себе по журналу. И таким образом выпали из обзора нашей охраны.

— Какая неожиданная встреча, — прозвучал незнакомый голос у меня над головой, а вслед за ним окутал весьма характерный сильный запах вера.

Вздрогнув, я посмотрела вверх и взглядом столкнулась с серо-стальными глазами интересного русоволосого мужчины: тяжелый квадратный подбородок, черты лица резкие, густые брови сведены к переносице. И одет этот представительного вида оборотень соответствующе: в серебристо-серый дорогущий костюм, рубашку с галстуком в тон — весь какой-то серый, но отнюдь не безликий, а стальной и мужественный.

Незнакомец рассматривал меня настолько пристально и жадно, что неловко и неуютно стало. Затем он перевел взгляд на Анфису, повернувшуюся с опозданием, заинтересовавшись модным журналом. Выражение его лица не изменилось, только моргнул пару раз широко распахнутыми почерневшими глазами.

Я поймала себя на мысли, что если бы не Поль, то, вполне возможно, мне бы понравился этот мужчина, и заблуждалась, пока он снова не открыл рот:

— Бывает же! Я сотню лет искал одну Василику, а тут — целый подарок судьбы: сразу две. — Он глубоко вдохнул, еще раз, а потом, наклонив голову, разглядывая нас, замерших от страха, с каким-то гастрономическим интересом, добавил: — И обе не она, но молодое мясо даже лучше.

— Господа, могу я вам чем-нибудь помочь? — услышали мы регистратора.

— Можешь! — не оборачиваясь, глухо произнес мужчина. — Забейся в угол и не отсвечивай! Этих двух забираем, планы меняются.

Не успела среагировать, меня ткнули чем-то острым в шею и подхватили на руки. Сознание стремительно заволокла темнота, но, еще пытаясь уловить последние крохи света, я услышала крик Анфисы… загадочный шум и гам…

Глава 11

Какой-то приглушенный шум и ощущение движения, сходное с тем, когда спишь в машине. Кажется, я куда-то еду… или лечу… только голова ватная… и по ней кто-то мерно поглаживает… Чьи-то сильные пальцы, зарывшись в мои волосы, массировали виски и макушку. Приятно!..

Жадно схватила воздух и, слава Луне, сразу почуяла десятки запахов. Сначала — кожаного салона автомобиля, знакомый по новехоньким джипам директора и зама, да и сам автомобиль, скорее всего, побывал в химчистке. Затем раздался тяжелый, мускусный аромат оборотня, нет, — сразу трех. Незнакомых! Еще я распознала запах шампуня, которым они пользовались, видимо, утром, пищи, которую недавно ели…

Странные мысли кружились в голове, никак не желая четко выстраиваться, чтобы помочь мне вычленить главное, подсознательно пугающее и требующее концентрации внимания. Тело непривычно затекло, я заворочалась, наконец сообразила, что лежу головой на чьих-то слишком твердых коленях, а может мужчина просто напрягся…

С трудом открыв глаза, — веки словно свинцом налились — я уперлась взглядом в ширинку и ремень на мужских брюках. Значит, лежу лицом к незнакомцу-веру. Медленно приподняв голову, посмотрела вверх и встретила холодный стальной взгляд. И я уже видела эти глаза, недавно видела где-то, кажется, в аэропорту. Мирослав! Имя всколыхнуло память, услужливо вытащившую на поверхность последние события. Я судорожно сглотнула, смачивая горло, прогоняя горечь, нервно облизнулась, а давний враг семьи, массировавший до этого мою макушку, вдруг натянул волосы так, будто скальп содрать захотел. Его стальные глаза, впившись в мое лицо, сразу потемнели. Но в голове от боли прояснилось и, притерпевшись к ней, подсознательно решив не показывать, я сипло спросила, чтобы проверить свои подозрения:

— Вы Мирослав Серый?

— Да, детка, ты абсолютно права, — его голос звучал ровно, как в навигаторе, не передавая ни малейших эмоций.

Кошмар из прошлого бабушки и дедушки рассматривал меня с отстраненным любопытством, словно бабочку, пришпиленную к картонке, как энтомолог, встретивший интересный экземпляр.

— Где она? — в том же тоне спросил он.

— Вам не добраться, — в страхе прошептала я.

Не глядя в глаза, Мирослав отпустил волосы и провел ладонью по моему лицу ото лба до подбородка. Задержавшись на губах, обвел их большим пальцем, чуть надавив.

— Нежная маленькая самка, — глубоко втянул мой запах и продолжил, — тогда, ты заменишь мне ее. Так даже лучше, люблю новые ощущения.

Я замотала головой, напрягаясь всем телом, но его ладонь на моей щеке будто затвердела, придавив каменной плитой.

— Не переживай, зная Василику, я уверен: она придет за своим щенком куда угодно.

У меня перехватило горло от ужаса: «Дура! Подставила и себя, и других со своей самостоятельностью. Какие могут быть сомнения? Конечно, Влад с Василикой придут за мной, но во что выльется мое спасение — одной Луне известно».

Мы словно сцепились глазами: я затравленно рассматривала его, а он, с радующим безразличием, — меня. Внутри все вибрировало от страха, напряжения и тревожного ожидания дальнейших выходок опаснейшего вера, врага. Вероятно, поэтому опять проявился мой дар, а раз под рукой не нашлось ничего, на чем можно было бы рисовать, картинка запечатлелась у меня в голове. Ведь если видение не перенести на бумагу, оно непременно «застрянет» в сознании. И сейчас мне достался новый кошмар — жуткий, яркий, кровавый…

— Ты плачешь? — неужели я смогла нарушить его равнодушно-невозмутимое состояние?

Мысленная картинка перед глазами не давала сосредоточиться, контролировать слова и эмоции. Я вытаращилась на Мирослава, особенно остро ощущая сиденье, на котором лежу, свернувшись калачиком, его брюки из тонкой шерсти под щекой, напряженные бедра. И запах усилился, выдавая звериную злость оборотня. Жестокого, мстительного, одинокого… навечно.

Мужчина почти нежно стер большим пальцем слезы с моего лица, но произнес равнодушно:

— Почему ты плачешь, детка?

— Мне жаль, что в твоей жизни больше никогда не будет счастья, не будет детей, ничего хорошего не будет…

— Почему? — он демонстративно насмешливо приподнял серые густые брови.

— Твои же оборотни убили твою пару, а ты стоял рядом и наблюдал за ее казнью с улыбкой… — судорожно всхлипнув, я с трудом продолжила. — Маленькая очаровательная белокурая девочка-подросток, какой она была в момент вашей встречи. Убитая горем, среди уже растерзанных родных. Ее отец у твоих ног… словно застывший в падении, с вырванной глоткой. Перед смертью она видела запачканного кровью, ухмыляющегося, спятившего убийцу своей семьи, хмурое небо и, наверное, уютный дом из красного кирпича под старыми березами, в котором жили счастливые обитатели. Ты сам, собственными руками, уничтожил свое будущее: любовь и нерожденное потомство — все сразу, с улыбкой и походя, не задумываясь о последствиях. А ведь она единственная могла тебя спасти от одиночества…