Подростки - Михаил Коршунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На пороге училища Галину Степановну встретил замполит Жихарев, провел в лабораторию электровозов, где должна была состояться церемония вручения дипломов. Галина Степановна прошла по коридорам училища. Ребята всех курсов, все, кто попадался ей навстречу, останавливались и здоровались. Утром на общей линейке было объявлено, что придет мать Анатолия Вандышева.
В лаборатории электровозов уже была построена группа.
Лаборатория была необыкновенно чистая и нарядная после ремонта. На столе, за которым сидели члены государственной экзаменационной комиссии, сложены папки с дипломными работами и дипломные чертежи, развернуты листы экзаменационных ведомостей.
Марина Осиповна подошла к Галине Степановне, встала рядом.
Появился директор в черном форменном костюме, в галстуке, узелок которого занимал место точно посредине воротничка. Вслед за директором Тамара Александровна внесла стопочку дипломов.
Галина Степановна понимала, что в училище праздник, потому что каждый выпуск — праздник, и она старалась быть на празднике Тосиных друзей; нельзя омрачать радость другим, омрачать их жизнь и надежды в такой долгожданный решающий день.
Дима Дробиз скомандовал группе «смирно» и доложил директору, что ЭЛ-16 построена для торжественного акта вручения дипломов по производственно-техническому обучению. За командира группы Анатолия Вандышева — комсорг группы Дробиз.
Директор скомандовал:
— Вольно.
— Вольно, — повторил Дробиз.
Тамара Александровна передала директору первый диплом. Директор раскрыл его и вызвал к себе Ивана Карпухина.
— Поздравляю вас, Карпухин, с окончанием училища. Вы теперь помощник машиниста электровоза и слесарь третьего разряда.
Карпухин принял из рук директора диплом и вернулся в строй.
Юрий Матвеевич вызвал Федора Балина. Федор спокойно вышагнул из строя. Лицо его было неулыбчивым. Он пожал директору руку и негромко сказал:
— Благодарю.
— Балин, вы окончили с отличием, и это мы благодарим вас.
— Summa cum hide, — произнесла Эра Васильевна. — Так будет по-латыни «с отличием».
Федор нагнул в смущении голову и опять неулыбчиво пробормотал:
— Благодарю.
Кажется, он выдал сегодня максимум слов. На его груди сверкала золотая медаль участника ВДНХ. Это за достижения в техническом творчестве.
— Балин, — сказала Тамара Александровна, — хоть в этот день улыбнитесь, пожалуйста.
Что-то наподобие улыбки коснулось лица Балина.
— Федя, — не успокаивалась Тамара Александровна. — Смелее.
Ефимочкин громко сказал:
— Пан специалист, ну же, не бойся эксперимента!
Балин улыбнулся. Это была почти широкая улыбка.
Засмеялась вся «контора». Даже Галина Степановна улыбнулась. Какой он настоящий, этот парень. Марина Осиповна погрозила Ефимочкину пальцем. Ефимочкин показал Марине Осиповне, что он вырвал у себя язык, раскрутил его и выбросил. Марина Осиповна добилась, что Виталия все-таки выпустили помощником машиниста, хотя и не было окончательно известно — разрешит ли ему медкомиссия сесть на машину. Но Виталий шутил и смеялся, потому что не хотел портить праздник себе и друзьям.
Директор продолжал вызывать ребят и вручать дипломы. Двери в лабораторию приоткрылись, и там застыли первокурсники. Они хотели видеть церемонию. Первокурсников сдерживала и пыталась навести среди них порядок секретарь учебной части Валя.
Юрий Матвеевич поднял руку и потребовал абсолютной тишины. Обождал, пока такая тишина не наступила. В лаборатории и за дверью лаборатории.
— Решением Государственного комитета профессионально-технического образования при Совете Министров РСФСР, Московского городского управления и педагогического совета училища диплом с отличием по годовым оценкам и производственным характеристикам вручается Анатолию Вандышеву посмертно. Галина Степановна, примите диплом вашего сына…
Галина Степановна побледнела. Она почувствовала, что побледнела, не может сделать хотя бы шаг, чтобы принять из рук директора документ. Юрий Матвеевич сам подошел к ней и передал его. Она взяла. Ей казалось, что в тишине все услышат, как больно бьется ее сердце.
Галина Степановна поняла, что должна что-то сказать ребятам. Единственное для себя и для них. Она медленно и негромко сказала:
— Живите честно. — В волнении она помолчала. — С вас спросят ваши дети…
…Галина Степановна шла из училища и никак не могла успокоиться.
На днях дома, среди инструментов, она отыскала плоскогубцы, которые Тося сделал на конкурс слесарей. На одной из рукояток выбита цифра. Конкурс был под цифрами, чтобы жюри не знало, где чье изделие, и было беспристрастно в оценках. На плоскогубцах Тоси стояла цифра «9». Галина Степановна убрала плоскогубцы к себе в ящичек, в шкаф, где у нее лежали сохранившиеся от собственного детства вышитая гладью закладочка, кубик от лото со счастливой цифрой «7», тонкие золотые сережки-самоколки (хотела подарить первой невестке, Тосиной жене; какая бы она была, Тосина жена?..), связочка фотографий и писем, талон сорок третьего года от хлебной карточки в отдельном конвертике и другие бесценные вещицы.
«Мама, я сделал плоскогубцы за четыре часа десять минут. Соревновались по два человека от каждой группы».
«Что за нож? Откуда?»
«Отобрал у одного в группе».
«Тося!»
«Все в порядке. Не беспокойся».
Так она впервые услышала о Гибиче.
«Ну и филон! Взмахну рукой, говорит, только чтобы кинуть подпись на зарплату».
Она впервые услышала о Лучковском.
«Он меня не понимает».
«Кто?»
«Да этот, Лось-Анджелес».
Тося говорил о Диме Дробизе.
«И въедливый один такой, глотку дерет. — Тося имел в виду Мысливца. — Не сумею быть командиром».
«Учись, сынок».
«Я учусь, мама».
А потом история со Шмелевым, а потом — Тося читал в медицинском справочнике, что такое морфин, анаша, кодеин, опиум. История с Зерчаниновым.
Галина Степановна остановилась. Надо было подниматься на деревянный мост через железнодорожные пути. Галина Степановна старается не ходить по этому мосту, чтобы случайно не увидеть электровоз, который она обязательно узнает, если увидит.
…Тихий, он подходит к депо, въезжает на поворотный круг, останавливается. И звук, похожий на удар, — это упал, сложился на крыше пантограф. На электровозе свежие сосновые ветки, поручни обмотаны траурной лентой. И оркестр, люди без шапок, она, ничего не понимающая, почти незрячая от слез, и вращение поворотного круга, по краю которого выстроились училище и бывшая Тосина школа. Поворотный круг медленно движется перед строем ребят, и каждый из них видит перед собой в черных лентах электровоз: Рядом с Галиной Степановной Жихарев. Он сдерживает ладонью свое лицо. Он сам почти незрячий в тот момент, как и Галина Степановна. Потом Марина Осиповна проводит по руке Галины Степановны своей рукой, сдавливает руку. И еще она помнит Ваню Карпухина, который только что первым получал диплом: Ваня закрыл фуражкой лицо и отчаянно плакал. Ростом самый маленький в группе и по возрасту самый юный. Большая фуражка тряслась в его руках. К нему подошел Евгений Константинович и отвел Ваню в сторону. И кто-то еще, и кто-то еще… после Вани не может удержаться. В особенности девочка эта в очках, библиотекарша, кажется. А может быть, это и была Тосина любовь? Галине Степановне хотелось найти девушку, с которой дружил Тося. Неужели нет такой девушки?..
…А сосновые ветки плывут, движутся в протяжных звуках оркестра. Зачем они движутся?.. Для чего?..
Галина Степановна не поднимается на мост, идет дальше, за сортировочную горку, к туннелю. Она опять не может поверить в то, что произошло с ее старшим сыном.
И так будет всегда, пока она жива.
…У тебя больше нет друга. Друга надежного, верного, настоящего. С ним ты впервые пришел в училище, вместе поступил в группу, вместе проучился три года. У него дипломная работа — контроллер машиниста, у тебя — колесные пары, рессорное подвешивание. Ты защитил свой диплом. Диплом друга остался незаконченным. Ты скоро сядешь на электровоз, твой друг навсегда остался стажером.
Ты достаешь свою автоматическую ручку и погружаешься в технические расчеты, в решение математической задачи или задачи по физике. Ты чертишь, придумываешь новые виды транспорта. Но ты один. Ты среди товарищей, но один.
Ты не умеешь выступать (твой друг тоже не очень умел). Не получается у тебя. Ты бы хотел сказать о нем все, каким он был, каким он был для всех и для тебя. И не можешь. Не доверяешь силе своих слов. Не умеешь наделять их силой. У других есть такие слова. И они настоящие, когда они у настоящих людей. Федя замкнулся, замолчал.
