Нил Сорский и традиции русского монашества - Елена Романенко

В монастырских рукописях XVI–XVII вв. часто встречается высокая оценка трудов Нила Сорского: «Не Вѣдяше бо богомудрый старецъ, яко бѣдѣ велицМ подлежитъ носяй имя пастырско и оставляяй овця самочиниемъ паствитися и ограды излазити; вскорѣ бо таковое стадо въ расхищение звѣремь бываетъ, пастырь же судищу и узамъ и темниц·и многимъ томлениямъ повиненъ бываетъ.

Сего ради и отецъ наш убоявся таковаго суда, не остави насъ со мучениемъ соотводимымъ быти, но вкратце собравъ от божественныхъ писаний о истеннѣй православной вере и о дѣлных завещаний, преда намъ написано. Вникающе же со страхомъ Божиимъ преданию его благодатию Христовою не погрѣшимъ отъ истинныя вѣры, и елико по сил·! нашей подражателие будемъ преданию святых отецъ»[336]. Автор «Слова воспоминателного о святыхъ чюдотворцехъ, в России восиявшихъ, яко о святости жития тако и о преславных чюдесехъ ихъ» (ГИМ. Муз. № 1510, XVIII в.), в котором имя Нила Сорского помещено в числе общерусских святых, так заметил о преподобном: «Нилъ премудрый скитский учитель, и великоразсудный наставникъ» (Л. 9 об.).

Глава 3. Взгляды Нила Сорского на проблемы личной собственности монахов и корпоративной собственности монастырей

Собор 1503 г. о монастырском землевладении и позиция Нила Сорского в этом вопросе

Что есть монашеское нестяжание, каковы его границы, где начинается стяжание, т. е. нарушение одного из основных монашеских обетов — эти вопросы стали особенно актуальны для Русской Церкви в XVI в., о чем свидетельствует полемическая литература этого времени, материалы церковного собора 1503 г.

«Нигде на всем православном Востоке», — писал историк А. В. Карташев, — вопрос о нестяжании, «в его морально–практическом переживании, не достиг такой остроты и совестливой оценки с точки зрения спасительности и святости»[337], как в Русской Церкви.

В истории Русской Церкви преподобный Нил Сорский известен прежде всего как нестяжатель, даже глава движения нестяжателей. В этом его обычно противопоставляют преподобному Иосифу Волоцкому.

Действительно, Нил Сорский, судя по его сочинениям, придавал большое значение заповеди нестяжания. В своем «Предании» ученикам и в сочинении «О мысленном делании» он неоднократно и твердо высказывался против монашеских «стяжаний и имений».

Согласно «Божественным заповедям», житиям древних святых и своему разуму Нил Сорский выработал определенное понимание монашеского нестяжания и, основываясь на этом понимании, строил жизнь своего скита.

Как сообщают некоторые источники («Письмо о нелюбках» и «Слово иное»), старец Нил, «по реклу Майков», «чернецъ з Белаозера, высоким житием еловый сый», участвовал в церковном соборе 1503 г., где возник спор о монастырском вотчинном землевладении — канонично ли оно. В различных источниках излагается несколько версий соборной полемики 1503 г.

По сообщению «Письма о нелюбках», Нил Сорский выступил инициатором обсуждения этого вопроса: «Егда свершился собор о вдовых попех и диаконех, и нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили черньцы по пустыннем, а кормили бы ся рукоделием»[338].

Так, по рассказу «Письма», Нил Сорский на соборе проповедовал «пустынное», т. е., вероятно, скитское житие, отрицал общежительные монастыри и владение селами как главный источник их содержания; иноки должны кормиться от трудов рук своих, говорил преподобный. Иосиф Волоцкий, защищая монастырские села и общее житие, возражал старцу Нилу: «Аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися? И аще не будет честных старцев, отколе взяти на митрополию, или архиепископа, или епископа, или на всякие честные власти? А коли не будет честных старцев и благородных, ино вере будет поколебание»[339]. На соборе все устроилось по слову Иосифа Волоцкого, откуда произошла «первая нелюбка», как говорит «Письмо», между иноками Кирилло–Белозерского и Иосифо–Волоцкого монастырей. Близко к версии «Письма» изложен ход собора и суть полемики в «Житии Иосифа Волоколамского, составленном неизвестным»[340].

«Письмо о нелюбках» известно по единственному списку середины XVI в., оно содержит фактические ошибки, и некоторые исследователи даже сомневаются в его достоверности[341]. Однако мы не склонны считать «Письмо» поздней фальсификацией. Наряду с ошибками оно содержит достоверные сведения уникального характера. Скорее всего, автор «Письма» знал о ходе собора от других лиц и поэтому неточно пересказал суть полемики.

Согласно рассказу «Слова иного» инициатором обсуждения вопроса о монастырском землевладении был сам великий князь Иоанн III: «…восхоте князь великий Иван Васильевич у митрополита и у всех владык и у всех монастырей из своея казны деньгами издоволити и хлебом изооброчити из своих житниц»[342]. Нил Сорский же, как говорит «Слово», был в числе тех на соборе, кто поддержал великого князя. Как справедливо заключил Ю. К. Бегунов, в «Слове ином» ничего не говорится ни о полемике между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким, ни о выступлении последнего: «…основные споры на соборных заседаниях развертываются между великим князем.

Иваном III и соборным большинством во главе с митрополитом Симоном»[343]. По характеру сообщаемых «Словом» исторических сведений историки справедливо считают это произведение «достоверным и высокоинформативным источником о борьбе вокруг проектов отчуждения церковных имуществ на соборе 1503 г.»[344].

Несмотря на столь противоречивые рассказы источников, в современной историографии существует мнение (согласное с версией «Письма о нелюбках» и «Жития Иосифа Волоколамского»), что Нил Сорский противопоставлял скит как наилучшую форму монастырского устройства общим житиям, которые были почти единственным типом (не считая особножительных) монастырей в его время.

По мнению исследователей, основанием своего скита и выступлением на соборе 1503 г., где убеждал всех иноков жить по пустыням, Нил Сорский предлагал нестяжательную скитскую реформу русского монашества: «Нил, очевидно, видел в предложенном им «среднем пути» не временный этап, а наилучший вид монастырского устройства»[345]. Более того, по предположению исследователей, противопоставление скитничества и общежития было тем зерном, из которого впоследствии выросли враждебные программы иосифлян и нестяжателей[346].

Такой вывод о противопоставлении скита и общежития в монастырской деятельности Нила Сорского представляется мало обоснованным. Нил Сорский никогда не отрицал общежительной формы монастырской жизни. Это противоречило бы всей восточнохристианской монашеской традиции.

В свои агиографические сборники Нил Сорский включил жития основателей общежительных монастырей: святых Пахомия Великого, Феодосия Великого, Афанасия Афонского, Феодора Студита. Эти жития раскрывают особенности различных общежительных уставов, значение общежительных монастырей как необходимой ступени монашеской жизни. Жития Саввы Освященного и Евфимия Великого, которые Нил Сорский переписал своей рукой, рассказывают, что в их лаврах, живших по скитскому обычаю, не постригали «бельцов» — мирских людей и не принимали новоначальных иноков — «голоусых» и «безбрадых». Когда святой Савва, еще будучи юным, пришел в лавру Евфимия Великого, тот отправил его на возрастание в общежительный монастырь. Сам святой Савва впоследствии направлял всех юных иноков в монастырь Феодосия Великого. «Голоусу же не даати жити въ своей дружин* пакости деля диаволя» (РГБ. Тр. № 684. Л. 224).

При лавре Саввы Освященного существовал и «малый общий монастырей», святой говорил о нем: «Яко аще цвет преже бывает плода, тако общаго житиа дом — отшелническаго пребывания». В этом монастыре жили опытные старцы, которым поручались новоначальные иноки, «дондеже псалтырь изучят и весь чинъ пѣниа, иночскому научятся уставу» (РГБ. Тр. № 684. Л. 223 об.).

Когда иноки знали уже весь Устав, а главное, умели «ум свой хранити и отвращатися мирьскиа памяти и противлятися злым помыслом», святой Савва давал им кельи в своей лавре. Поучая лаврских иноков, он говорил: «…яко лѣпо есть иноку келийному (т. е. скитскому, живущему в отдельной келье. — Е. Р.) быти разумичну и спѣшну, и трудоположнику тщаливну, тиху, учителну, самому научену, доволну сущу вся уды тѣлесныа обуздати и умъ съхраняти твердѣ» (РГБ. Тр. № 684. Л. 223 об.).

В то время когда сам Савва Освященный только начинал свою монашескую жизнь (70–е гг. V в., Евфимий Великий — наставник Саввы Освященного умер в 473 г.), киновия в Палестине не считалась самостоятельным монастырем, она только готовила иноков к жизни в лаврах, устроенных по–скитски, а настоятель киновии подчинялся настоятелю лавры[347].