Лед - Владимир Кузнецов

Патрик посмотрел на него, застывшего в нетерпении, даже слегка подрагивающего от волнения. Ничего удивительного в таком поведении не было — в Монреале любят хоккей.

— Ей чуть больше десяти, она невысокая, худая, носит закрытую одежду. У нее темные волосы.

Продавец задумчиво потер подбородок. Кажется, что-то в словах Патрика его сильно смутило.

— В таком случае, духи или туалетная вода будут не очень уместны. Мне так кажется. Я бы предложил ароматическое мыло или какой-нибудь крем…

Он посмотрел на Руа, ожидая подтверждения. Патрик кивнул:

— Да, думаю, вы правы.

— Какие запахи она предпочитает? Сладкие, с кислинкой, пряные? Резкие или нежные?

— Не знаю, — Патрик пожал плечами. — Не помню, чтобы она пахла как-то особенно. Вряд ли у нее вообще были свои духи или даже мыло в последний месяц.

Парфюмер заметно побледнел, его тонкие брови приподнялись кверху. Какое-то время он задумчиво жевал губами, потом зашел за прилавок, достал крупный, замотанный в оберточную бумагу брус и длинный тонкий нож. Развернув обертку, он показал Руа темный с мраморными прожилками кусок мыла.

— Как вам запах? — поинтересовался он. В общей вакханалии ароматов Руа едва улавливал нужный, но все же, он показался ему приятным. Он утвердительно кивнул:

— Да, этот вполне устроит.

Продавец снова приподнимает брови, слегка покачав головой.

— Может предложить другие — для сравнения?

— Предложите, — без малейших колебаний согласился Патрик. Парфюмер уже собрался нырнуть за стойку, но вдруг замер.

— Я понимаю, — сказал он вкрадчиво, — мужчинам всегда трудно выбирать такие вещи. Не буду вас мучить. Давайте попробуем по-другому. Ваша… м-м-м… ваш объект внимания — какая она?

Руа нахмурился. Ему казалось, что он только что ответил на этот вопрос. Его недовольство не укрылось от внимания продавца.

— Я хочу сказать, какой у нее характер? Она веселая или спокойная, общительная, любит большие компании или наоборот, предпочитает одиночество? Разговорчивая, скромная, любопытная, вспыльчивая? Все что угодно, дайте только намек.

Все эти слова были как будто знакомы Патрику, но ни одно из них не увязывалось в его сознании с Дженни. Да и вообще, с людьми, которых он знал. Нилан любит поговорить. Это означает, что он общительный? Наверное. Или он просто делает вид, что не может и минуты провести с закрытым ртом? Патрик не знал ответа.

— Дженни… — начал он осторожно, надеясь, что ответ сам придет на ум. — У нее было много трудностей последнее время. Трудностей в жизни. И я решил, что подарок ее обрадует. Хоть немного. Она спрашивала обо мне, и я хочу, чтобы она знала, что я тоже думал о ней, беспокоился. Пока был в отъезде.

Парфюмер отвел взгляд и слегка прикусил нижнюю губу.

— Мне кажется, — сказал он осторожно, — что я сейчас невольно вмешиваюсь во что-то очень личное. Мне очень неловко, но поверьте, все сказанное останется между нами.

Патрика эти слова обеспокоили. Кажется, этот человек услышал в его словах что-то, что сам Руа не ощущал. Что-то не совсем… или совсем не… допустимое в обществе.

«Дочурка», — сказал Крис в раздевалке. Это странно, но, кажется, теперь Патрик знает. Знает, как у них с Джен все обстоит на самом деле. И может это выразить словами.

— Дженни — моя дочь, — слова вызывают странную вибрацию под черепом, почти болезненную. — Приемная. Она сирота.

Лицо парфюмера прояснилось, он часто закивал.

— Ну конечно же! Вот я тупица! Сразу, сразу должен был подумать! А знаете? — он вдруг замирает, подняв кверху указательный палец, — мне кажется, я могу вам предложить кое-что подходящее! Девочке десять лет и она ваша дочь, к тому же, ее давно не баловали… Десять лет — прекрасный возраст. Можно быть красивой и при этом не заботится о фигуре.

Продавец широко улыбнулся глядя на Руа. Кажется, он сказал что-то, что должно было заставить Патрика улыбнуться в ответ. Хоккеист же только кивнул:

— Наверное, вы правы.

Улыбка сошла с лица парфюмера.

— Наверное, тяжело воспитывать девочку без матери. Нам, мужчинам, ужасно трудно их понимать…

— Наверное, — снова кивнул Патрик. — Я не воспитываю Дженни. Хоккей оставляет мало свободного времени.

— Понимаю, — кивнул продавец, протягивая Руа небольшую, плоскую коробку с большим атласным бантом и золотой ракетой на бархатном красном поле обертки. — Вот, возьмите. Думаю, ей понравится.

Патрик взял коробку в руки. Она оказалась совсем не тяжелой, внутри что-то мягко постукивало.

— Сколько с меня? — спросил он, доставая бумажник. Продавец отчаянно замахал руками:

— Что вы, что вы! Это подарок от магазина! Не каждый день я принимаю игрока «Варлокс». Брать с вас деньги — значит прогневить предков этого дома.

— Спасибо, — коротко кивнул Руа. — До встречи.

— Очень на это надеюсь! — продавец протянул руку для пожатия. — Кстати, меня зовут Мишель. Мишель Лорье.

— Очень приятно, Мишель. До скорой встречи.

Февральские дни в Монреале удручающе короткие — кажется, смеркаться начинает сразу после полудня. Конечно, это не так, но впечатление создается из-за густого покрова облаков, жадно поглощающего солнечный свет. Уже к трем на улицах зажигаются фонари, а машины включают фары. На улицах пустынно — большинство жителей сейчас на работе, магазины закрыты на долгий перерыв — в мертвое послеобеденное время продавцы улаживают собственные дела или занимаются мелкими заботами по хозяйству. Кажется, что город погружен в спячку, словно огромный, облезлый медведь. Лишь изредка он беспокойно ворочается во сне, снедаемый голодом и паразитами. Его сны беспокойны и сумбурны.

Патрик редко покидает тренировочный лагерь в такое время. Обычно, подчиненный режиму, в эти часы он наслаждается коротким перерывом между утренней и вечерней тренировкой. Обед уже позади, свободного времени — целый час или даже полтора. Можно заснуть или почитать. Первое предпочтительнее.

Одинокую женщину на тротуаре он замечает не сразу. Ее пристальный взгляд будит оберег на загривке, заставляя поднять голову.

Женщина стоит у края тротуара, одетая в длиннополую черную шубу, рядом с ней — небольшой кожаный чемодан. Нижняя половина лица и шея закрыты плотной повязкой, вместо шапки — аккуратно повязанный под волосами шерстяной платок — строго в цвет и фактуру шубы. Ладони скрыты черными замшевыми перчатками с тиснеными узорами пентаклей. Повязка на уровне рта снабжена замком молнией. Сейчас он раскрыт, и тонкие облачка пара вылетают оттуда в такт ровному дыханию. Патрику кажется, что внешний вид дамы имеет некое общее определение, которое он раньше уже слышал. Но он не может вспомнить какое.