Точка невозврата - Алексей Макеев

Секунду Резаев рассматривал лежащего на кровати человека. До этого он с Будилиным не сталкивался и не испытывал к нему никаких чувств. Рассказывали, что тот чертовски силен и неудержим в драке. Настоящий зверь. Вагин не справился с ним, даже имея в руках пистолет. За такие качества можно было бы и уважать, но, судя по всему, этот Будилин был туп как бревно, и в будущем его все равно ничего хорошего не ожидало. «Ну, значит, туда тебе и дорога, – равнодушно подумал Резаев. – Днем позже, днем раньше – какая тебе, друг, разница?»

Будилин вдруг повернул голову, открыл глаза и посмотрел прямо на Резаева. Он тем более не мог знать, кто находится перед ним, но Антон мог поклясться, что в мутных, бессмысленных глазах Будилина промелькнула тревога. Что такое мог увидеть он в неопределенной фигуре Резаева, задрапированной в спасительный белый цвет, в маске, закрывающей пол-лица? Ничего он не мог увидеть, и все же взгляд его Резаеву откровенно не понравился. «Звери чуют опасность, – подумал он. – Это звериное чутье, так что лучше нам поторопиться».

Он повернулся и выглянул в коридор. Ряд белых дверей, освещенных мягким рассеянным светом, показался ему бесконечным, как железнодорожный тоннель. Лидия стояла где-то на середине этого тоннеля и перебирала коробочки с лекарствами. Вид у нее был необыкновенно сосредоточенный и свойский. Та медсестра, которая только что возилась с системой, проходя мимо Лидии, посмотрела на нее с любопытством, но вопросов никаких задавать не стала. Через секунду она скрылась в одной из палат. Тогда Резаев негромко, но требовательно позвал:

– Сестра, подойдите сюда на минуточку!

Лидия подняла голову, кивнула и легкой походкой поспешила на зов. Милиционер, уже немного оживившийся, с добродушным любопытством следил за внезапно возникшей суетой. Когда Лидия поравнялась с ним, милиционер сочувственно спросил:

– Что, покоя вам этот гад не дает? Моя бы воля, так я бы его не то что лечить… Зря его ребята там на месте не пристрелили! Всем бы облегчение было.

– Золотые слова, – негромко сказал Резаев.

Он распахнул дверь, чтобы Лидия могла войти в палату, а потом плотно прикрыл ее. Девушка быстро разложила на столике припасенные инструменты. Их было совсем немного – шприц в упаковке, бутылочка со спиртом, клочок ваты, ампула в коробочке. Она оценивающим взглядом прошлась по Будиле, по оснащению, под которым он лежал, и удовлетворенно кивнула. Резаев едва расслышал ее слова, донесшиеся из-под марлевой маски: «Отлично! Введем прямо в систему. Еще лучше».

И тут вдруг Будила беспокойно зашевелился и, разлепив губы, булькающим голосом пробормотал:

– Какого еще надо? Залечили, суки, на хрен! Пошли все в…

Он добавил, куда следует идти, но Лидия, не обращая на его слова никакого внимания, мгновенно набрала в шприц препарат и, упрямо сжав губы, шагнула к больному. Строго говоря, из-под маски Резаев не мог видеть ее губ, но он просто чувствовал, как она сделала это. «Не отступит! – подумал он довольно. – Этой девке палец в рот не клади. Отхватит по самый локоть, стерва!»

И в этот момент дверь открылась, и на пороге возникла худощавая строгая женщина в белом халате. Ей было лет пятьдесят, и по выражению ее лица Резаев тут же понял, что она была тут сейчас самой главной. Они зубрили имена врачей накануне, но в эту решительную минуту Резаев никак не мог сообразить, кто перед ним. Возможно, обращение по имени-отчеству могло бы спасти ситуацию, но у Резаева было слишком много вариантов. Ошибиться было бы еще хуже.

Лидия, однако, не растерялась – она хладнокровно пристроилась со шприцом возле системы и вонзила иглу.

– Что здесь происходит? – неприятным резким голосом произнесла женщина. – Кто вы такие? Что за манипуляции? Кто распорядился?

– По распоряжению Николая Сергеевича, – спокойно сказал Резаев, называя имя заведующего отделением, в надежде, что это имя снимет все вопросы.

– Что? Николай Сергеевич три дня как на симпозиуме в Киеве! – с негодованием произнесла женщина. – Вы что мне голову морочите? Что…

И тут произошло то, чего Резаев ожидал меньше всего. Будила оказался далеко не так глуп. Его звериное чутье, общая неприязнь к работникам в белых халатах и слова врачихи, которые подтвердили, что здесь происходит что-то неладное, сделали свое дело.

Будила внезапно подскочил на кровати. Раздался лязг и скрежет, будто проснулся железный человек. Но человек был из плоти и крови, и это подтвердил десятиэтажный мат, тут же безудержно полившийся из глотки Будилы. Он рванул руку, выдернув из вены иглу и опрокинув на пол систему. На белое одеяло брызнула струйка темной крови. Врачиха ахнула и метнулась к кровати.

Резаев отметил, что Будила весь в повязках – грудь, живот, плечо – все у него было прострелено. Но сейчас он не выглядел умирающим. Наоборот, он просыпался, как спящий вулкан. И здоровой рукой он намертво ухватил за руку Лидию.

– Что задумала, сука?! – заревел он.

И начался бедлам. Врачиха со своей стороны тоже вцепилась в Лидию. Снова с грохотом отлетела в сторону дверь – в палату ворвался милиционер. Он еще ничего не понял, но рука его уже машинально шарила по поясу, нащупывая рукоятку пистолета. Резаев понял, что если они не уйдут отсюда немедленно, то не уйдут вообще никогда.

Он спокойно, даже лениво шагнул навстречу охраннику и тут же мощным ударом врезал ему по печени. Милиционер охнул и согнулся пополам. Резаев незамедлительно рубанул его сверху по шее и, едва тучное тело упало к его ногам, дернулся в сторону кровати и выхватил Лидию из рук врачихи.

– Сваливаем отсюда! – прошипел он.

Лидия взглянула на него холодными глазами, дернула плечом и упрямо потянулась к Будиле.

– Придержи тетку! – сквозь зубы сказала она и с размаху вонзила шприц в ногу Будиле. Отчаявшись ввести препарат в вену, она выбрала худшую, но теперь единственную возможность.

Резаев оттеснял в сторону врачиху, а потому не видел, как Будила вдруг поднялся во весь свой исполинский рост, схватил никелированный штатив от системы и, махнув им, опустил на голову Лидии. Раздался треск, будто надломилась деревянная ножка шкафа.

Антон увидел расширившиеся зрачки врачихи и быстро обернулся. Лидия, обливаясь кровью, падала куда-то вбок, опрокидывая столик, на котором лежали лекарства. Маска с нее слетела, и по бессмысленным глазам, посеревшему и странно подергивающемуся лицу сразу становилось ясно, что отпущенный ей на земле срок подошел к концу.

Будила опять взмахнул железякой. Врачиха истошно и пронзительно завизжала. Резаев успел выбросить ногу и пнуть Будилу в живот, предупреждая сокрушительный удар. К его удивлению, верзила неожиданно легко отлетел назад, выпустил из рук штатив и как сноп повалился на кровать. Он тоже был землисто-бледен и казался умирающим. В его бедре одиноко торчала согнутая игла из шприца Лидии.

«Может, подействовало? – с надеждой подумал Резаев. – А-а, теперь один хрен! Ноги делать надо».

Он с силой пихнул врачиху, так что она во весь рост растянулась на полу и на время умолкла. В тишине стало слышно, как в коридоре переговариваются встревоженными голосами и кто-то бежит по направлению к палате.

Резаев вышел, спокойно оглянулся и корректно пропустил мимо себя озабоченного врача-мужчину в зеленоватом халате с короткими рукавами. Тот на секунду затормозил, взглянул в лицо Резаеву обеспокоенными глазами и коротко спросил: «Что?!», но тут же, не дожидаясь ответа, нырнул в палату. Почти сразу же вслед за ним пронеслась молоденькая медсестра в накрахмаленной косынке.

Резаев пропустил и ее и деловитым шагом пошел прочь. Он выдерживал спокойный темп, пока за ним не закрылась дверь отделения. Только тогда он сломя голову бросился вниз по лестнице, проделал весь маршрут в обратном порядке и выскочил на площадку возле черного хода. Никто его не останавливал.

Внизу было тихо. Только где-то далеко наверху слышался странный шум, будто кто-то на ночь глядя затеял переставлять мебель. Резаев вытащил из темного угла пальто, надел его и застегнул все до одной пуговицы. Дешевую шубку Лидии он несколько секунд мял в руках, словно не понимая, что с ней теперь делать, а потом без сожаления швырнул на пол.

Дверь черного хода открылась без малейшего скрипа. В лицо Резаеву ударил морозный воздух. Мерцающая белизна двора была перечеркнута длинными черными тенями. Антон пересек пустое холодное пространство, вышел на улицу и быстрым шагом пошел туда, где оставил автомобиль. По пути ему никто не встретился, и это было очень удачно, потому что, усевшись наконец в машину, он вдруг понял, что в горячке так и не вспомнил про марлевую повязку. Непростительная ошибка – в этом наморднике его запомнил бы любой идиот. А если бы он встретил мента? А если бы тот проследил его до машины? Сердитым движением Антон сорвал маску и швырнул в окно. Потом стащил с рук резиновые перчатки и рассовал по карманам. На душе у него было скверно. Все, что произошло до сих пор, было только цветочками. А теперь настал самый опасный момент – эти цветочки предстояло передать шефу.