На одном вдохе - Сергей Зверев

Глеб насторожился:

— Где же мы будем скрываться до ночи от этих… спецназовцев или солдат береговой охраны?

— Не волнуйся. Из филиппинцев вояки — как из дерьма пуля. Пошли… Значит, решено: идем к берегу?

— Идем. Как думаешь, у нас получится вернуться на яхту?

— Получится. Гораздо труднее будет дойти по ночным джунглям до тайника со снаряжением. Боюсь, отыскать его мы сумеем только следующим утром.

Наше решение Захарьину понравилось — это было видно невооруженным глазом. Он сразу воспрянул духом, заулыбался, вскочил на ноги и засобирался. А затем шел следом за мной по зарослям с такой прытью, словно и не было затяжного подводного марафона.

Аккумулятор в фонаре начал подсаживаться, и в тусклом свете я слишком поздно заметил опасное сужение подводной пещеры. Спустя несколько секунд я прочно застрял в узкой кишке, созданной то ли человеком, то ли природой в монолите шершавого темно-коричневого песчаника. Собственно, в эту проклятую кишку я и полез с единственной целью: выяснить ее происхождение.

Дергаясь, изворачиваясь, молотя ластами и работая плечами, я оставался неподвижен относительно пленившей западни. И увы — положение с каждой секундой усугублялось.

«Не поддаваться панике! Паника — предвестник дайверской смерти, — убеждал я самого себя. — Нужно отдышаться, успокоить нервы и продумать план спасения».

Расходуя последний газ в единственном баллоне, я успокоил дыхание, обследовал внутренности норы вытянутыми вперед руками и, отталкиваясь ладонями от стен, попытался сдвинуться назад. Увы, затея закончилась тем, что неопреновый костюм порвался, а образовавшиеся складки лишь усугубили положение, окончательно похоронив надежды на спасение. Я дергался то вперед, то назад; крутился как уж на сковородке… Точнее, пытался крутиться, потому что прочно застрявшие плечи не давали повернуться ни на один градус. И оставался на прежнем месте и в прежней позе сиганувшего за добычей тюленя.

Под потолком пещеры постепенно скапливался выдыхаемый воздух. На границе воздуха и воды плавал на шланге-поводке круглый манометр; его черная стрелка, словно издеваясь, подергивалась посередине красного сектора. Это говорило о том, что газа в баллоне оставалось на несколько минут.

Мне было хреново. Очень хреново. Однако сдаваться я не собирался. «Лучше разодрать руки и плечи до костей, умерев от потери крови, чем прекратить сопротивление и задохнуться в проклятой кишке», — решил я, принимаясь за дело с новой силой. Исполнив серию неистовых телодвижений, я окончательно изуродовал верхнюю часть костюма, обхватывающую плечи. Как ни странно, но данное «несчастье» подкинуло ценную идею. Кое-как согнув правую руку, я дотянулся до левого плеча, уцепил кусок поврежденного неопрена и рванул что было силы. Первая попытка не увенчалась успехом, зато после второй послышался треск рвущегося материала. Неопрен был чертовски крепок, но я не отступал…

Боже, как же в эти секунды мне не хватало ножа! Правое бедро ощущало ремни, которыми были пристегнуты ножны с хорошим надежным клинком, однако дотянуться до его рукоятки я просто не мог физически. А посему, сбивая в кровь пальцы и ногти, дергал и рвал чертов неопрен. Дергал и рвал. Дергал и рвал… Я потерял счет времени. Единственное, что я не выпускал из виду — зловещую черную стрелку, медленно ползущую по красному сектору манометра…

В неистовой борьбе прошло несколько драгоценных минут, и когда с правого плеча был выдран последний лоскут материала, я наконец почувствовал долгожданную свободу. Конечно, весьма относительную, поскольку полсантиметра слева и столько же справа — не слишком большой повод для радости. И все же незначительная величина, на которую я резко «похудел», позволила продвинуться назад. Как же я был счастлив, когда, отталкиваясь ладонями, почувствовал нестерпимую боль в плечах, раздираемых о шершавый песчаник!

После первой попытки «горлышко» западни отодвинулось сантиметров на пять. Вторая прибавила еще столько же. Третья позволила сдать на целых четверть метра. Наконец, четвертая подарила мне полную свободу! Глянув на стрелку, вплотную подошедшую к нулю, я с трудом развернулся и поплыл обратно — к той чертовой дыре, «благодаря» которой оказался в западне.

Ликовать было рано. До того как застрять, я успел размотать с катушки стометровую нейлоновую нить, а затем пропетлял по кишке еще с полсотни метров. Это означало, что до спасительного выхода не так уж и близко. Особенно учитывая жалкие остатки газа в баллоне дыхательного аппарата…

Просыпаюсь от ощущения страшного удушья. Открыв глаза, рывком поднимаюсь и жадно глотаю прохладный воздух, насыщенный запахами свежей растительности. Вокруг полная тишина. И такая темень, что невольно появляются мысли о загробном мире.

«Что со мной?! Где я?! Я все-таки утонул в той проклятой пещере? Жизнь уже покинула меня или процесс перемещения на тот свет только начался?..» — лихорадочно перебираю я самые отвратительные варианты.

Продолжаю вращать головой, осматриваясь по сторонам; глаза постепенно привыкают к темноте. Надо мной чернеет небо, усыпанное яркими звездами; вокруг изредка — под дуновением слабого ветерка — шелестят листья. А рядом кто-то сопит. Ах да, это Глеб Захарьин!

Вскоре память восстанавливает цепочку событий, благодаря которым мы с ним оказались в густых зарослях джунглей. Пульс успокаивается, дыхание становится ровным. Смотрю на фосфорные стрелки наручных часов… Ого, неплохо мы прикорнули! Пора подниматься и двигаться в сторону побережья.

— Глеб, — трясу за плечи напарника. — Глеб, подъем!

— А?.. Что случилось?.. — поднимает он голову.

— Пока ничего. Подъем. Сейчас перекусим и отправимся искать тайник…

Дорога вниз по склону далась с невероятным трудом. Если бы не прихваченные фонари, то мы наверняка бы заблудились или покалечились — на пути то и дело встречались балки, овражки, завалы из сухих деревьев.

Глеб дважды просил остановиться для отдыха. Присаживаясь на прошлогоднюю листву, он шуршал пачкой «Hilton Platinum», щелкал зажигалкой и выкуривал зажатую в кулак сигарету.

— Прячь окурки, — каждый раз напоминал я.

— Да-да, — отвечал он и, утопив бычок глубоко в землю, присыпал дырку грунтом.

Пройдя за пару часов чуть более километра, мы почти достигли прибрежной равнины. Она не была столь густо заросшей, и путешествие по ней обещало стать менее затруднительным. Я хотел было порадоваться за уставшего напарника, но внезапно заметил впереди отблески костра.

— Стоять, — торможу у толстого ствола пальмы и гашу фонарь. — Неужели мы вышли к селению?

— Вряд ли так быстро — здешние селения разбросаны по побережью, — шепчет сзади Захарьин. И вдруг признается: — Слушай, я забыл тебе сказать об одной вещи.

— О какой?

— Под вечер я проснулся от странного звука. Если не ошибаюсь, с запада прилетала пара вертолетов.

— Зачем? — задал я дурацкий вопрос.

— С нашей позиции было плохо видно. Кажется, они выполнили несколько рейсов, и каждый раз садились неподалеку от берега.

— Чего же ты раньше молчал?!

— А ты разве не слышал звук их моторов?

Я сплюнул тягучую слюну под ноги.

— Если бы слышал — проснулся бы и не спрашивал. «Вертушек» точно было две?

— Точно две.

— Большие?

— Нет, скорее маленькие. Или средние.

— Сколько они выполнили рейсов? Хотя бы примерно.

— Не знаю, — пробормотал он. — По три или четыре.

«Послал бог напарничка», — проскрипел я зубами. Но, вспомнив о его способности читать мысли, поостерегся развивать критику.

— Ладно, подойдем ближе и посмотрим. Только постарайся не наступать на сухие ветки…

Оранжевое пятнышко, издали показавшееся одиноким костром, по мере приближения росло и в конце концов размножилось до десятка ярких точек, разбросанных на приличной площади редколесья. Костры озаряли высокие деревья желтоватыми всполохами и рисовали причудливые тени от расположившихся вокруг людей.

— Ни хрена себе! — тихо стонет Глеб. — Да их здесь больше сотни!

— Да, приличная собралась толпа. Видать, здорово насолили мы твоему филиппинскому дружку.

— Что будем делать?

— Надо бы обойти лагерь сторонкой.

— Это опасно?

— Надейся на лучшее, но поступай так, будто впереди ждет худшее.

— Прости, я ничего не понял из твоего ответа, — признается Захарьин взволнованным голосом.

— Обычно вояки выставляют на ночь посты — как бы не напороться. Пошли. И будь осторожен — иди след в след…

Согнувшись пополам, напарник двинулся за мной сквозь густые заросли кустарника.

Нам приходится пробираться на ощупь со скоростью парализованного бурундука. Фонари мы предусмотрительно выключили, а свет от полной луны ни черта не пробивается сквозь густые кроны деревьев. Единственным ориентиром для движения остается россыпь огней от костров, которую решаю обойти справа на расстоянии ста пятидесяти — двухсот метров.