Заговор красавиц - Барбара Картленд

Надо же! Лина сказала почти то же самое, а Китти обвинила ее в том, что она «социалистка»!

– Я предпочла бы, – продолжала герцогиня, – чтобы мой внук пригласил своих английских друзей на свою свадьбу.

– Герцог женится? – удивилась Лина.

Старая дама покачала головой.

– Увы, нет. Но вы же понимаете, леди Литтлтон, что мы, его родные, любим Фабиана и потому хотим, чтобы он остепенился и завел семью.

Тон, которым герцогиня произнесла это, и то, как она при этом посмотрела на Лину, дали ей понять, что герцогиня не напрасно завела этот разговор.

Несомненно, кто-то успел доложить бабушке герцога о его новом увлечении, и почтенная дама явилась предупредить Лину, что семья герцога отнюдь не будет обрадована тем, что Лина вторглась в его жизнь.

Герцогиня, очевидно, ожидала ответа Лины. Поэтому после паузы Лина сказала:

– Я… я уверена, что в конце концов герцог… выполнит свой долг перед самим собой и своим семейством…

– Его долг, – сказала герцогиня, – состоит в том, чтобы жениться на женщине, равной ему по положению. Вам, должно быть, известно, леди Литтлтон, что у нас во Франции немалая часть браков заключается лишь на том основании, что человек в положении моего внука просто не может позволить себе совершить мезальянс.

Она помолчала и, видя, что Лина не отвечает, продолжала:

– Благородную кровь надлежит смешивать лишь с благородной кровью. Каждый французский аристократ, знает это с самого рождения. У нас во Франции традиции значат очень много…

Лина наконец поняла, что имеет в виду герцогиня.

У нее, Лины, конечно, есть титул, и со стороны может показаться, что она ровня герцогу, но его родственники хотят, чтобы он женился, а не заводил очередной роман с женщинами, уступающими ему по общественному положению.

Лине очень хотелось спросить, думала ли герцогиня то же самое о Дэйзи, Эви и Китти. Впрочем, вряд ли у старушки хватит честности ответить «да».

Лина знала, как горды французы, особенно те, кто принадлежит к ancien regime. Они ведь до сих пор не хотели признавать титулов, пожалованных Наполеоном Бонапартом!

Лина с улыбкой подумала, что три грации этого не учли.

«Им следовало бы сделать меня по меньшей мере графиней!»

Впрочем, фальшивую графиню достаточно быстро могли бы уличить.

Эта беседа с бабушкой герцога нравилась Лине все меньше и меньше.

Выручил Лину ее кавалер, который танцевал с ней прошлый танец. Он, запыхавшись, появился на террасе с бокалом шампанского в руке.

– Я потерял вас, мадам, – сказал он. – Простите, что я так задержался – я никак не мог найти лимонада. Быть может, вы согласитесь утолить жажду шампанским?

– Благодарю вас, – ответила Лина. – Вы очень любезны.

Она взяла бокал, отхлебнула глоток, обернулась к герцогине – и обнаружила, что та незаметно исчезла.

– Вы разрешите пригласить вас на следующий танец? – спросил француз. – Вряд ли нужно говорить, что мне не хочется танцевать ни с кем, кроме вас. Если вы откажете, этот вечер для меня будет окончательно испорчен!

Он говорил по-французски, и слова его звучали куда настойчивей и выразительней, чем по-английски. Лина со смехом ответила:

– Право, мсье, вы мне льстите! К тому же я уже приглашена на три следующих танца.

– Тогда четвертый – за мной! – воскликнул француз и сам вписал свое имя в ее программку.

Но Лина обнаружила, что выполнить все свои обещания она просто не в состоянии.

Бал начался как положено, и поначалу все было чинно и корректно.

Но романтическая атмосфера, обстановка и, возможно, превосходное шампанское, которое разносили лакеи в пудреных париках, заставляли сердца биться чаще, в такт ускорявшейся музыке скрипок.

Воздух трепетал, все вокруг сверкало и искрилось, и Липа не могла оставаться равнодушной среди всеобщего возбуждения.

Отвечая на комплименты кавалеров, Лина казалась себе необыкновенно остроумной. Она уже не внимала диалогу из пьесы, но сама участвовала в ней.

Все мужчины, с которыми она танцевала, приглашали ее прокатиться в гондоле, но, глядя на гондолы, удалявшиеся в тень моста Вздохов, Лина чувствовала, что это было бы неблагоразумно.

Она была уверена, что, если она согласится отправиться с кем-то из этих мужчин – неважно, с кем именно, – в гондоле, он непременно захочет ее поцеловать или допустит другую вольность.

А она этого не хотела. Она не хотела, чтобы кто-то из мужчин прикасался к ней. Хотя, если быть честной, один из них…

Последняя мысль смутила Лину. Но время шло, один танец сменялся другим, а герцог и не думал приближаться к ней. И Лина ждала, томилась, тосковала и мысленно звала его.

– Я хочу поговорить с ним… Я хочу танцевать с ним! – шептала она. Было уже поздно, а они даже не обмолвились с ним словом за весь вечер.

Лина не могла понять, почему он избегает ее. Она видела, что он танцует с Китти, с Дэйзи… Следующей, должно быть, будет Эви.

Лина заметила, что блистающий зал уже не кажется ей таким прекрасным, как вначале. Разочарование давило ей на сердце тяжелым камнем.

Снова грянула музыка. Лина оставила своего предыдущего кавалера, с которым она болтала на террасе, чтобы вернуться в зал. И вдруг перед ней возник герцог.

Он не сказал ни слова – просто обвил рукой ее талию и увлек за собой.

Звучала дивная мелодия медленного вальса. Лине показалось, что она погрузилась в сказочный сон.

Все кавалеры говорили ей, что она прекрасно танцует, что она легка, как пушинка.

Но когда она танцевала с герцогом, Лине казалось, что она растаяла и слилась с ним воедино.

И в то же время она все время остро ощущала, что его рука лежит у нее на талии, а другая держит се руку.

Подняв глаза, Лина увидела, что лицо герцога серьезно, даже немного мрачно.

– Я все собиралась поблагодарить вас за чудесный вечер! – сказала она.

– Он в самом деле кажется вам чудесным? – спросил герцог. В его голосе снова послышались эти глубокие, вибрирующие нотки.

– Да, конечно! – воскликнула Лина.

– Должно быть, подбирая обстановку для бала, я уже знал, что сюда приедете вы. Нужно ли говорить вам, что в этом зале нет никого прекраснее вас?

Герцог произнес эти слова с такой искренностью, что сердце Лины встрепенулось и забилось, как пойманная птичка.

Она снова подняла глаза, ожидая увидеть на губах герцога все ту же насмешливую улыбку. Но герцог был по-прежнему серьезен, и глаза его уже не искрились смехом.

Он заглянул ей в глаза – всего лишь на миг, – потом теснее прижал ее к себе, и они снова закружились по залу, не говоря ни слова.

Танец еще не окончился, когда герцог остановился у одной из дверей, ведущих на террасу, и вывел Лину в сад.