Ну точно — это любовь - Кейси Майклз

— Да, а ты будешь сидеть с другой стороны, ведь, кроме нее, ты единственная женщина за столом. Тягучий акцент южной красотки наготове?

— Я не растягиваю слова, — Джейн положила сумочку на стул. — И я сяду прямо здесь. Если сенатор захочет, пусть сам подойдет. О, фруктовый салат. Вроде свежий, не консервированный.

Джон улыбнулся и покачал головой.

— То есть я не смогу выпросить у тебя клубничку?

— Ни за что, — заявила Джейн, и вдруг улыбка застыла на ее лице. — Ого…

Джон обернулся и увидел, что к столу приближается Диллон Холмс. Высокий, но на добрых шесть дюймов ниже Джона, стройный, с узким точеным лицом и тщательно уложенными светлыми волосами. Светло-серый костюм, явно сшитый на заказ, улыбка профессионала и самодовольные манеры.

— Тебе такое нравится? — спросил Джон, ткнув большим пальцем в сторону Холмса.

— А что тут может не понравиться? — прошептала Джейн уголком рта. — Он такой… такой изысканный, такой утонченный.

— Прирученный, ты хотела сказать. Как домашняя кошка.

— Тебе больше по нраву лохматые львы?

— Ни то, ни другое. Мне нравятся длинные ноги в коротких юбках. Это, кстати, Диллон Холмс, племянник Харрисона и главный его ишак. Тебе надо бы подлизаться к нему. Это проще сделать, если не пялиться на него, словно он только что упал с неба, чтобы облагодетельствовать простых смертных.

— Я не… бог мой, он идет сюда. Ну-ка, мои волосы не растрепались? Помада не стерлась?

— С ума сойти, — прошептал Джон. А он-то думал, что у этой девушки есть мозги. — Я кто, твой товарищ или сводник?

Она подняла на него глаза:

— Ну, если честно, я об этом думала. Но нет, мы… у нас дело, проект… миссия. Верно? Я ведь правда должна познакомиться с ним, если собираюсь тебе помочь.

— Ты лучше займись Харрисоном, а этого щенка оставь в покое.

Джейн прищурилась:

— Что с тобой? Он и сам не понял.

— Со мной ничего, черт побери. Я привез тебя сюда не для того, чтобы ты тут фанатела.

— Ну ты и придурок, — покачала она головой, снова пришпиливая на лицо улыбку. — Он идет сюда. Представь нас. И запомни, я просто твой друг.

— Ты попала, — и он обнял Джейн за талию, притянув к себе с такой силой, что она с шумом выдохнула. — Простите? — Джон протянул правую руку. — Вы, должно быть Диллон Холмс? Помощник сенатора Харрисона, вашего дяди? Сдается мне, мы встречались несколько лет назад на семинаре в Фэйрфаксе. Я Джон Романовски. Преподаю политологию в университете.

Холмс секунду смотрел на руку Джона, потом протянул свою.

— Прошу прощения, я встречаю столько людей… Как дела, Джон?

— Отлично, Диллон, просто чудесно, — ответил Джон. Его пальцы сжали руку Диллона так, что вежливым твердым рукопожатием это назвал бы только человек, надевший железную рукавицу. — А это Джейн Престон, моя… спутница. У Джейни свой детский сад в Фэйрфаксе. Она окажет бесценную помощь сенатору, если он захочет узнать взгляды женщин на уход за детьми в этой стране. Верно, дорогая?

Джейн толкнула его локтем в бок — примерно так мышь нападает на слона, надеясь запугать его, — и умудрилась вытащить руку, чтобы протянуть ее Холмсу:

— Приятно познакомиться, мистер Холмс.

— Называйте меня Диллон, пожалуйста, — сказал Холмс, высвобождая ладонь из хватки Джона и предлагая ее Джейн. — Похоже, мы будем соседями по столу на этой неделе.

— Да, конечно, — Джон снова облапил Джейн. — Джейни днем подвернула ногу, и сенатор Харрисон любезно помог ей, а потом пригласил нас присоединиться к этому столику. Не терпится поблагодарить его. Не выношу, когда что-то случается с моей малышкой Джейни.

В ход опять пошел локоть. Не то чтобы сильно, но вдавился Джону под ребра. Может, ей любопытно, что он задумал. Хотя сам он не знал этого. Но понимал, что не хочет, чтобы Джейн и Холмс всю неделю пялились друг на друга.

Холмс смотрел на Джона несколько долгих мгновений, потом пожал плечами. Изящно пожал плечами. Весь он был холеный и изящный.

— Так, значит, вы преподаете политологию, Джон? Первокурсникам?

— Выпускникам, — уточнил тот. Интересно, заметит ли кто-нибудь, если он отдерет аристократический нос Диллона и скормит ему?

Что с ним случилось? Холмс — пустое место. Джону должно быть по барабану, если Джейн им увлечется, переспит с ним, выйдет за него замуж и родит детей, пока он содержит любовницу в Бетесде. Ему все равно.

Тогда в чем же дело?

— Вы будете руководить предвыборной кампанией сенатора, Диллон? — спросила Джейн, и Джон про себя поставил ей пятерку за направление беседы в нужное русло.

Холмс улыбнулся, открыв ровные белые зубы, которые, видимо, обошлись его родителям в кругленькую сумму, в несколько тысяч долларов.

— Это еще не решено, Джейни.

— То, что он будет баллотироваться или что вы руководите кампанией? — спросила Джейн, и теперь Джон пихнул ее под ребра, потому что она торопила события. Она что, рассчитывает добыть всю информацию в первый же вечер?

Улыбка Холмса стала еще шире. Должно быть, парень тренировался перед зеркалом.

— Джейни, я и не думал, что вы интересуетесь политикой.

— О, я не интересуюсь, — весело заявила Джейн и посмотрела на своего спутника. — Но Джон сказал мне, что сенатор собирается баллотироваться. Верно, Джонни?

Джонни? Он убьет ее. Беда в том, что она действительно ему нравится. По крайней мере, иногда.

— Нет, Джейни, я сказал, что он должен баллотироваться. Стране нужно больше таких людей, как сенатор Харрисон.

— Именно это я и хотел услышать, — произнес Холмс. — Честное и разумное мнение. Очень Возможно, что исходит оно от человека вашего положения и образования. А вы поделились своими взглядами со студентами?

— Я всегда делюсь взглядами со студентами, — Джон сделал вид, будто не услышал тихий вздох Джейн. — Конечно, это не значит, что они всегда со мной согласны. Например, когда некоторые из них узнали, что я еду сюда, начали высказываться против сенатора как кандидата в президенты.

— В самом деле? — спросил Холмс, явно теряя интерес. — Мы это обсудим. Нужно держать руку на пульсе молодой Америки, решит сенатор баллотироваться или нет. А вот и сенатор с мисс Хаит. Даже здесь, на этом августовском сборище, перед обоими выстраивается очередь желающих получить автограф.

— Перед Брэнди Хаит — конечно, — произнес Джон, но тихо: он знал, что в нем говорит раздражение. Да, он немного нервничал. Совсем чуть-чуть.

И вот наступила минута, когда Джона представили Обри Харрисону (Брэнди в это время разговаривала по мобильнику), человеку, который стал последней каплей нервного срыва Мэри-Джо.

— Очень приятно, сенатор. — Джон ощутил, как его широкую ладонь обхватила рука еще больше, хотя мягкая, без мозолей, с профессионально подстриженными и отполированными ногтями.