Умереть и встать (СИ) - Камински Аделина

— Вы отправитесь на родные земли, а приобретенные вами при дворе навыки помогут в управлении плодородной территорией Понтилатов.

— Ваше величество, — выдержав паузу, твердо обратилась к нему девушка, — я была рождена для того, чтобы править этим королевством. Меня с пеленок готовили к тому, чтобы я заняла престол и стала правой рукой короля, управляющего всеми землями, а не только их частью. Меня учили, как будущую королеву. Меня кормили, как будущую королеву и укладывали спать, как будущую королеву. А теперь вы предлагаете мне забыть обо всех годах моих жизни и вернуться на родные земли? Это… это… это хуже смерти!

— Анна-Мария, — процедил сквозь зубы граф, прищурившись.

— Я не буду это подписывать. — Дориан впервые открыл рот с тех пор, как переступил через порог кабинета, и взгляды всех присутствующих обратились к юному принцу.

— Ты обязан, — спокойно изрек Его величество. Сделав над собой неимоверное усилие, он нагнулся и двумя пальцами пододвинул документ ближе к сыну. И перо положил рядом, чтобы уж наверняка. — Элоиза Хайдегер пользуется внушительным уважением при дворе, и кандидатура ее была одобрена большинством.

Молчание повисло в помещении. Такое же напряженное, как и перед речью монарха. Анна-Мария уж было подумала, что принц серьезно задумался о браке с маркизой. Все-таки лицом она неплохо вышла.

Но минуты не прошло, как блондин аккуратно взял в руки брачный договор, медленно порвал его на две части и положил на прежнее место.

— Я догадывался, что придет время и даже мой любимый покладистый сын покажет свой характер, — не повел бровью Феолан. — Потому всё приходится делать самостоятельно. Себастьян.

Секретарь, далеко от стола не уходивший, вынул из кипы документов еще один. На этот раз в руки листок никому не вручили, но на всеобщее обозрение представили.

Документ аналогичный. Брачный договор между Дорианом Готтьером и Элоизой Хайдегер. Но была в нем деталь, отличающая от первого экземпляра: наличие всех трех подписей.

Если бы только графиня с рождения не была столь сдержана и хладнокровна, то, наверняка, не направлялась бы в свои покои, выпрямив спину, выпятив грудь и втянув живот. Взгляд ее не скользил бы равнодушно по снующей в коридорах прислуге в то время, пока в душе беснуется праведный гнев. Где гордость смешана с покорностью пред отцом и королем. Где эгоизм уступает место протянутым к кандалам рукам. Где хочется кричать и плакать, но только лишь скромно киваешь и делаешь уверенный шаг в пропасть.

Еще никогда Анна-Мария Понтилат не чувствовала себя так мерзко.

Захлопнула за собой дверь комнаты, не помня даже, каким образом добралась до своих покоев. Скольких слуг по пути сюда она отправила на эшафот? Сколько невыплаканных слез впитала в себя, как губка? Как скоро эта комната, уже пять лет служившая ей убежищем от всех мирских невзгод, станет для нее чужой? И любимый рояль, и…

Девушка сделала неуверенный шаг вперед. В опочивальне она была не одна.

Азуса сидел на ее кровати вполоборота, будто бы специально дожидался хозяйку этих мест. Выражение лица ведьмака не сулило ничего хорошего. Впрочем, лицо его всегда было таким.

— А у тебя что? — устало осведомилась графиня, не в силах пойти на очередной конфликт. Складка пролегла на ее лбу, уголок губ дрогнул, а тяжелый вздох был слышен даже Азусе, сидевшему в нескольких метрах.

— Документ, — без тени эмоций сообщил парень, для верности помахав в воздухе бумажным листом, который до сих пор держал в правой руке.

— Еще один… — последовал ответ после небольшой паузы. — Тебя тоже замуж выдают?

— Для того чтобы меня выдавали замуж, мне следовало бы родиться в юбке, как вам, уважаемая графиня, — не удержался некромант от колкости. Но быстро понял свою ошибку и отвернулся, чтобы не разгорячиться сильнее. — Женят.

— О, поздравляю, — лишь слегка вскинула бровь Анна-Мария. — Из брачных договоров нынче можно сложить целую стаю бумажных журавлей. Уверена, Его величество подобрал своему сыну прекрасную партию. Пусть и бастарду, но кровь — не вода.

Потрескивающий огонь в камине нисколько не согревал графиню. Ей казалось, что воздух искрится от февральского мороза, пусть за окном всё еще опадали цветные листья ноября.

— Пожалуй, соглашусь. Партия прекрасная, — задумчиво протянул брюнет, не отрывая взгляда золотисто-карих глаз от веселого огонька. — Невеста знатна и хороша собой. Умна, изящна и имеет еще множество нераскрытых талантов. Честно говоря, я очень польщен таким выбором. Но… свобода была обещана мне раньше. Намного раньше.

Поднявшись с мягких перин, Азуса еще некоторое время неотрывно наблюдал за языками пламени, пожиравшими гладкие поленья.

Анна-Мария не хотела отвлекать его от этого занятия. Должно быть, огонь был самой близкой к этому ведьмаку стихией, если всё, что она слышала прежде о колдовстве, являлось правдой. Хотя бы часть из этого.

Но когда некромант направился к выходу, задержался подле Анны-Марии. Взглянул на нее сверху вниз, вздохнул, неожиданно опустил широкую ладонь на ее макушку и улыбнулся уголками губ.

— Придется стать еще сильнее, Энн-Мэй.

Всё, что она могла — замереть, чуть дыша. Никаких слов, никаких криков, никаких истерик.

И улыбнуться в ответ. Мягко, искренне. Так, как она совсем не умеет, но быстро учится. Хотя и учиться этому особо не нужно. Иногда наступает момент, когда всё получается само. Вот как сейчас.

— Я смогу, — сипло отозвалась она, сама не узнавая свой голос.

— Я знаю, — ответили ей, нежно чмокнули в лоб горячими губами и… звук захлопнувшейся двери.

Девушка еще несколько минут стояла на месте, не в состоянии разрушить момент. Сейчас она сделает шаг, отведет взгляд и снова вернется в мир интриг, козней и заговоров. Убийств, предательств, шантажа.

Но когда позволила себе прервать мгновение, длившееся бесконечно долго, и рухнуть на кровать, что-то под тяжестью тела графини хрустнуло.

Неужто та самая бумажка, что Азуса сжимал в руке? Брачный договор? Стоит ли догнать ведьмака и вернуть ему столь важный документ лично?

Любопытство пересилило.

Взяв бумагу с королевской печатью в руки и откинувшись на подушки, Анна-Мария с интересом пробежалась по первым строчкам. А затем больно закусила губу.

И всё-таки они уже давно всё решили за нее.

Брачный договор принца Азусы Готтьера и графини Анны-Марии Понтилат — вот, что стало последней каплей в проклятом океане заговора против истинной королевы, которой, судя по всему, так и не удастся взойти на престол.

Он сидел в уголке мастерской, обняв колени руками и уткнувшись в них лицом. Плечи его периодически подрагивали. Закушенная губа давно кровоточила.

«Икона», на которую Дориан едва не молился денно и нощно, еще несколько дней назад покрылась толстым слоем непроницаемого льда. Почему? Теперь он догадывался, но какое это сейчас имеет значение? Важно лишь то, что по воле отца и графа Понтилата принц должен отказаться от той, кому была посвящена вся его жизнь. И это далеко не преувеличение.

Он помнил всё. Он до сих пор помнил всё настолько хорошо, будто события того дня произошли еще накануне.

В покои принца тем утром заявились несколько гостей. И пусть Дориану с трудом удавалось оторвать голову от подушки, взгляд светловолосого мальчишки был теплым и мягким, как всегда. Особенно перед дамами своего возраста он должен был показать себя относительно бодрым и здоровым.

Графиня Анна-Мария Понтилат, маркиза Элоиза Хайдегер, баронетта Грета Прежан… Имен и титулов других девочек принц не запомнил, но все, кроме графини, казались ему очень милыми и приятными особами. Одна Анна-Мария держалась в стороне, морща носик, скрестив руки на груди и высокомерно разглядывая покои.

Остальные же молодые барышни по-настоящему интересовались самочувствием Дориана. Наперебой делились увлекательными историями, очаровательно хихикали в маленькие ладошки и хлопали глазками.