VIP-персона для грязных дел - Марина Серова

«Их всего трое, — повторяла я себе, — главное, сильно не покалечить». Шорох, послышавшийся сзади, заставил меня обернуться. Из зарослей по обеим сторонам дорожки выбрались еще трое подростков. Один с дубинкой, другой с обрезком трубы, а у третьего в руках была бейсбольная бита. Ловушка захлопнулась. Им велели меня покалечить. Но даже если я сними справлюсь, жители дома, перед окнами которого будет происходить побоище, вызовут милицию, и я окажусь за решеткой на неопределенное время. А пока стражи порядка будут разбираться, моего клиента укокошат.

Последний раз оглянувшись по сторонам и поняв, что бежать некуда, я бросилась на нападавших. Все произошло быстрее, чем я думала. Юный бритый мутант с хорошо накачанными мышцами налетел на меня с поднятой битой, намереваясь одним ударом раскроить мне череп. Я резко вскинула вверх прямые, сомкнутые в ладонях руки — простой, но эффективный прием против ударов дубинкой сверху. Бита скользнула по руке справа, не причинив мне особого вреда. Ударом ноги в солнечное сплетение я свалила парня с трубой, а прикрываясь телом бритого с битой, врезала нападавшему ребром ладони по ключице и швырнула его на третьего шпаненка с дубинкой, при этом бита осталась у меня в руках. Сзади налетела остальная компания бритоголовых, вопя, как стало бешенных макак.

Передо мной замелькали дубинки, унизанные остро заточенными смертоносными гвоздями. Я парировала удары, нападала сама, каждым выпадом отправляла в аут очередного противника. Девчонка же, стаявшая немного в стороне от места основных событий, горячо болела за своих, оглашая поле боя визгами и выкрикивая советы, что конкретно надо сделать со мной, куда что запихнуть, что оторвать. Когда же я удушающим приемом отключила последнего еще державшегося на ногах пацана, девка швырнула в меня булыжником, целясь в голову.

— Ну ты пошла, малявка, — крикнула я и, уклонившись от камня, метнулась к девчонке. Та кинулась бежать, я за ней. Позади осталась площадка, усеянная телами бритоголовых, жалобно стонавших и пытавшихся куда-то ползти. Через сотню метров отчаянной погони я ухватила беглянку за волосы, свалила на газон в заросли цветов и, достав из кобуры пистолет, ткнула дуло девице в лицо. — Кто вас послал? — закричала я, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Девчонка смотрела на меня расширенными от ужаса глазами и молчала. — Считаю до трех и стреляю! — завопила я, разыгрывая приступ неконтролируемой ярости. Мой палец щелчком сдвинул предохранитель. — Раз! Два! — зловеще сказала я, стискивая пленнице горло. При слове «два» девчонка словно очнулась и заорала:

— Я все скажу, все, только не убивайте.

— Говори, малолетняя дрянь, немедленно! — проревела я, приставив дуло к ее ноге. — Кто велел меня изуродовать? Говори!

Часто дыша и всхлипывая, девчонка пролепетала:

— Это один крутой! Вар! Я слышала. Когда мы сидели в «Осьминоге», он подошел, показал вашу фотографию и велел уложить в больницу.

Со стороны супермаркета донесся вой милицейских сирен. Бросив свою жертву, я стремглав понеслась прочь, на ходу пряча револьвер. Нельзя, чтобы меня сегодня взяли, ни в коем случае. Ведь недаром же Вар именно сегодня приказал вывести меня из игры.

Показался дом антиквара. Я вбежала в подъезд, лихорадочно соображая. Может быть, они уже напали на квартиру, пока я тут возилась? Перед глазами как живые вставали картины расправы с антикваром и домработницей. Как можно было так опростоволоситься? С выпрыгивающим из груди сердцем я взбежала вверх по лестнице, опасаясь воспользоваться лифтом, позвонила в квартиру антиквара и стала ждать. Дверь открылась. На пороге стоял Дмитрий Иванович. Его губы кривила самодовольная улыбка.

— Где же ваши покупки? Ходили в супермаркет, а вернулись пустой? — спросил он и добавил: — Да еще запыхались, будто кто за вами гнался.

Я растерянно посмотрела вниз, на руки. Черт возьми, он прав — мои покупки рассыпаны по асфальту там, где я дралась. Собирать же их времени не было, подоспела милиция.

Ничего не ответив, я прошла в квартиру, а антиквар закрыл дверь.

— Что-то случилось? — спросил Дмитрий Иванович уже серьезно. — У вас рукав порван и кровь. На вас напали?

— Да, хотели вывести из игры, — буркнула я, рассматривая царапину на руке, — какие-то сопляки с дубинками.

— Понятно, — протянул Дмитрий Иванович, глядя на меня долгим взглядом. — А мне, представляете, звонила невестка. Сказала, что Ваську ночью задержала милиция на улице в голом виде. Бегал по городу в чем мать родила. Представляете?

— Да, легко представляю, — кивнула я, — что, долго его будут держать?

— Недолго, хе-хе, — ответил антиквар, хихикнув. — Его из милиции переправили в дурдом. Хотят проверить, нормален он или нет. А по мне, так и проверять ничего не надо. И так видно — дурак дураком.

— Занятная история. — Я прошла в ванную комнату, чтобы умыться. Дмитрий Иванович не отставал.

— Что у вас на уме, Евгения Максимовна?

— Оставьте меня на минуту в покое, — попросила я и захлопнула перед его носом дверь в ванную. Умывшись в спокойной обстановке, я обработала царапину на плече и ссадины на руках. Благо перекись водорода нашлась здесь же, в ванной комнате, в аптечке. Хотелось немедленно лечь в постель и отдохнуть, ни о чем не думая, но я понимала, что расслабляться рано. Будто в ответ на мои мысли ожил мобильник. Музыка из «Смертельной битвы» в гулком помещении показалась оглушительной. Я взяла трубку.

— Да, я вас слушаю.

— Ты, шалава, советую тебе убраться туда, откуда ты выползла, и сидеть там тихо и не высовываться, — прохрипел в ухо совсем не дружелюбный голос, — иначе я тебе кишки на уши намотаю! Поняла? За клуб мы с тобой поговорим отдельно. Может, даже не стану отрывать тебе голову. Отработаешь ущерб, лежа на спине. Ты меня слышишь?

— Да, а кто это? По-моему, вы ошиблись номером, — проговорила я, изображая удивление. Можно было даже не гадать, откуда Вар или кто-то из его подручных достал мой телефон. Если я могу такое проворачивать, то могут и другие.

— Не ломай комедию, паскуда! — зарычал незнакомец в трубку. — Я тебя на кусочки порву! Не стой у нас на пути!

— Хорошо, не буду. Только не трогайте меня, пожалуйста, — вскрикнула я с притворным ужасом. — Обещаю, сейчас же собираюсь и уезжаю домой.

Незнакомец промолчал.

— Я правда напугана, — пискнула я в трубку жалобно. — У меня даже руки трясутся.

Неизвестный отключил телефон.

— Вот и поговорили, — пробормотала я, опуская телефон на тумбочку. Однако не успел мобильник коснуться ее, как вновь зазвучала та же музыка. — Что вам угодно еще? — спросила я, сдерживая ярость. Я решила, что если это опять с угрозами, то пошлю говорившего к такой-то матери.

— Дело в том, что я сижу тут в вашем «Сулрепе», кофе давно остыл, а вас нет, — сказал в трубку Илюмжинов недовольным голосом.

Еще этот на мою голову, подумала я озлобленно и сказала:

— Ой, извините, пожалуйста, я по дороге попала в аварию, поэтому опоздала.

— Иконы не пострадали? Тьфу ты, я хотел спросить, вы в порядке? — сказал Илюмжинов, заметно волнуясь.

— Я в порядке, иконы тоже. Не могли б вы подождать еще минут пятнадцать, может, полчаса, пока я улажу формальности с милицией. Авария-то пустяковая, — попросила я.

— Хорошо. Нет проблем, я подожду, — ответил Илюмжинов, смягчившись, — выпью еще чашечку кофе, а вы приезжайте и привозите иконы. Если вдруг что не получится, звоните, перенесем встречу на более удобное для вас время.

— Ничего не надо переносить! — бурно запротестовала я. — Я обязательно приеду, можете не сомневаться.

Мы простились. Я выключила телефон и улыбнулась своему отражению в зеркале.

Немного, но настроение улучшилось. Илюмжинов, наверно, и в меню не смотрел, а просто велел официантке принести чашечку кофе, иначе он бы заметил, сколько эта чашечка стоит. Людей его типа не так легко провести, но если он до сих пор спокоен, значит, пребывает в неведении о цене напитка. Я пожалела, что меня не будет там, в кафе, когда ему предъявят счет. Однако, думаю, коллекционер мне обязательно позвонит, чтобы поделиться впечатлениями, а я позлорадствую.

Из ванной я отправилась прямиком на кухню. Облазив все в поисках съестного, я обнаружила лишь черствую горбушку хлеба, полпачки чая да подозрительный пряник. Остальные продукты перестали годиться в пищу еще месяц назад. Запах из холодильника едва не убил меня, как только я отворила дверцу: на полочках тухлая колбаса, мослы, от которых откажется даже самая голодная бродячая собака, рыбьи головы с душком, застарелая простокваша в трехлитровой банке. Все это рождало непередаваемый аромат. Мой аппетит как рукой сняло.

Вернувшись в свою комнату, я с мстительной радостью повалялась на антикварной кровати, а пока прибежал Дмитрий Иванович, я успела уничтожить все следы.