Надежда и отчаяние - Егор Букин

подивился сам себе: я уже считаю ее чуть ли не своей. «Какой же ты дурак…» – думал я. Навел курсор на кнопку «переслать». «Выберите кому». «Иван Щеголев».

«А-а-а-а, Ван-е-е-е-к, смотри)))», – написал я ему, распираемый радостью.

«Был в сети в 23:34»

Как обычно: когда не надо, он с «VK» даже не выходит, а как только он понадобился, так сразу не в сети. Я не хотел спать, будучи слишком возбужденным, но так как Даша ничего не писала (что меня расстроило честно говоря), я решил пожелать ей спокойной ночи. Она ответила через пять минут и поблагодарила за хороший разговор. Тут же ответил и Щеголев:

«Опа, опа, ну все, вот и девушка», – написал он. Я вновь улыбнулся улыбкой надежды в экран и ответил:

«Ну, будем посмотреть».

«Слушай, а где ты ее вообще нашел?»

Я рассказал ему.

«Ого, не думал, что такие бывают».

После этого сообщения мне и самому начало казаться, что наша с ней встреча какая-то слишком фантастическая, а сама Даша – слишком хорошая. Я перевел взгляд на баночку с фольгой, стоявшую в углу стола, и неожиданно задался вопросом: «А что, если она всего лишь сон?»

***

– Такая красивая ночь… – вдруг сказала она каким-то робким голосом, посмотрев в небо.

– Да… – ответил я, с трудом оторвав глаза от нее и подняв их вверх, туда, где в темном-темном небе мерцали немногочисленные звезды, которые смогли пробиться сквозь городской смог и свет. – Почему ночью все становится красочней? Почему именно ночью все кажется таким легким и выполнимым? – Я перевел взгляд на Дашу.

– А ты тоже любишь ночи? – удивилась она.

– Ну да, а что такое?

– Любишь ночи, но ложишься спать в девять вечера? – кольнула она.

– Вот такой вот я человек, – развел я руками с улыбкой. – Так ты тоже любишь ночь?

– Да-а, – мечтательно протянула она. – Атмосфера как на свидании.

Я оживился.

– Да вроде нет, какое тут свидание. Не похоже же, – говорил я спокойно, в то время как сердце бешено стучало, а в голове была лишь одна надежда на то, что она говорит это не просто так.

«Зачем она это сказала? Не просто же так…»

– Да нет, конечно.

Признаюсь, меня этот ответ очень огорчил.

– А у тебя уже были свидания?

– А вот это уже военная тайна!

Мы рассмеялись (но на самом деле мне не было смешно).

– Но если серьезно, то да, я была пару раз в отношениях, но и те, и другие продлились не более недели.

– Поня-я-ятно.

Мы шли молча секунд тридцать. Вдруг навстречу вышел какой-то парень нашего возраста. Ростом он вышел чуть побольше чем я, носил черное пальто нараспашку и очки. Бывают такие люди, которых ты совершенно не знаешь и даже видишь в первый раз, но которые сразу тебе не нравятся. Этот парень был из таких. При виде него во мне сразу поднялась легкая злость.

– О, да это же Кирилл! Приве-е-ет! – она подошла к нему, и они обнялись в знак приветствия.

Со мной она не обнималась. Мой кулак непроизвольно сжался.

– Мой одногруппник, – пояснила Даша. Я пожал ему руку, протянутую очень странным образом, и мы двинулись далее уже втроем.

– А ты куда идешь? – спросила она.

– Домой… – он говорил что-то еще, но я уже не слушал.

Сердце наполнилось ужасным необъяснимым чувством, томила тоска, мысли всего в одно мгновение превратились в мрак, а воображение им только помогало – я не мог совладать с образами, смотря на то, как прекрасно они разговаривают. Я молча шел минут пятнадцать, в то время как Даша и Кирилл переговаривались и смеялись, совсем меня не замечая. Абсолютно. Я стал пустым местом, испарился, исчез, напоминая о своем существовании лишь улыбками через силу на тупые остроты Кирилла. Остаток прогулки я шел как убитый, смотря на ее улыбку и веселый смех… На кой черт я вообще нужен Даше? Правильно, я ей не нужен… Да пошло все это куда подальше! Я же знал, что так и будет! Знал, вашу мать! Так зачем я пошел на это?! Почему не раздавил в себе чувство еще на стадии зародыша?!

В итоге я сказал, что у меня неожиданно появились дела, ни с кем не попрощался и ушел. Я слушал не самую веселую музыку и бежал, потому что просто не мог спокойно идти. Перед глазами ничего не было – только белый шум, сквозь который мир медленно утрачивал оставшиеся краски.

«Какая наивность! Какая глупость, Боже мой!»

– Снова, снова и снова на те же грабли! Раз за разом! – разговаривал я сам с собой.

– Ты снова обрисовал ее образ в голове, веря, что он наконец вернет краски в мир. Но все бессмысленно. Каждый раз я буду падать в одну и ту же пропасть, потому что я неудачник! Потому что нет любви! Нет ее! – кричал я на ходу.

Хотелось заплакать, завыть или сразу застрелиться. Мимо проносились машины. Поднял голову вверх, а там пролетал самолет, габариты которого можно было понять только по красным мигающим огонькам среди ночного неба. И так тоскливо мне стало при просмотре на них, что я еще больше ускорил шаг. Захотелось в одночасье все бросить, прыгнуть в этот самолет и улететь как можно дальше.

Просто хочется взять и уехать,

Туда, где останусь один навсегда,

Где никто меня больше не просит,

Где не будет идей и не будет стыда.

Я со всего маха шарахнул по фонарному столбу. Но душевная боль была сильнее физической.

Я не хотел возвращаться в квартиру, в эти четыре стены, к этим чертовым фиолетовым занавескам! Просто не хотел. Потому я сел на скамейке и задумался. Голова разрывалась. Господи, как бы я хотел, чтобы хоть кто-нибудь знал какой ужас у меня творится там, под черепной коробкой. Мне было очень плохо, плохо до такой степени, что хотелось напиться. И я не сдержался. Снова не смог. Порой наследственность и гены в совокупности с тяжелой грустью берут верх над человеком. Это был как раз тот случай.

Квадратная красно-белая вывеска над дверью. Полки, снизу доверху заставленные стеклом. Взял темно-коричневую бутылку с белой крышкой. «Картой или наличными», – раздался уставший голос. Паспорт как обычно не спросили. «Платеж прошел успешно», – черные буквы на сером экране терминала.

Последняя лампочка в кухонной люстре перегорела, так что все мое освещение – белый экран ноутбука, резавший глаза. Передо мной лишь рюмка и эта бутылка. Так странно ревновать человека, который тебе по сути никем не является.

Могу ли