На первых ролях - Кейт Коскарелли

– Ты должна благодарить Бога, что у тебя такие родители, – заметила Челси, но тут же постаралась скрыть ненароком вырвавшееся откровенное признание: – А как насчет отца твоей мамы?

– О, в конце концов дедушка остыл, и они помирились. Он умер в тот год, когда родилась моя сестра, и оставил маме кучу миллионов, так что папа смог восстановить дом в первоначальном виде. Ну же, пойдем скорее, кабинет мамы в конце холла. Мне не терпится познакомить тебя с ней.

Девочки прошли по галерее, где на стенах висели портреты предков, которые, как Челси пообещала себе, обязательно нужно будет рассмотреть попозже. Маргарет постучала в тяжелую резную дверь и, услышав ответ, повернула ручку.

Девочки оказались в очаровательной, облицованной панелями комнате с полками на одной стене и окнами с армированными стеклами на другой. Челси не припоминала ничего более удобного, теплого и уютного.

Женщина со светлыми, почти белыми волосами сидела с книгой на коленях в высоком кресле, обитом коричневой кожей. Услышав шаги, она подняла глаза, и, уронив книгу, протянула руки. Маргарет влетела в объятия матери.

Челси, стоя в стороне, наблюдала за встречей, пока Маргарет, вспомнив о подруге, не отстранилась.

– Мама, это Челси. Она тоже из колонии![7]

– Как не стыдно, Маргарет! Очень грубо с твоей стороны называть Соединенные Штаты колонией. Челси, я очень рада, что ты смогла навестить нас.

– Спасибо. Я так счастлива, что приехала, – ответила девочка, не отрывая взгляда от прелестного лица Эвелин Эшфорд. Таких красавиц ей еще не приходилось видеть. Выросшая в обществе, где от женщины требовали бороться насмерть с надвигающейся старостью и морщинами посредством скальпеля и грима, Челси неожиданно поняла как это прекрасно, когда женщина стареет с достоинством. Матери Маргарет можно было дать около пятидесяти лет, но на ней не было косметики, и, хотя вокруг глаз и рта виднелись мелкие морщинки, утонченность и изысканность черт казались почти неземными. Густые, загибающиеся вверх ресницы, почти такие же светлые, как волосы, обрамляли ярко-голубые глаза, и Челси поразилась, поняв, что глаза могут быть красивыми без туши и теней. Кожа была мягкой, полупрозрачной, с чуть заметным естественным румянцем. Когда Эвелин открыла рот, Челси заметила белые, ровные, без единой коронки зубы. А голос! Мелодичный, мягкий, завораживающий, добрый.

– Спасибо, Челси. Должна признаться, что тоже так считаю. Я попросила Маргарет показать тебе весь дом. Здесь много интересных, укромных местечек, где она любит скрываться, когда хочет уединиться.

Эвелин говорила с чуть заметным акцентом, и, несмотря на все годы, проведенные в Англии, по произношению сразу можно было узнать американку. Челси она понравилась с первого взгляда.

– Уилс приехал? – осведомилась Маргарет.

– Конечно. И привез с собой Тима. Они поехали кататься верхом, скоро уже должны вернуться.

– Ничего, если Челси будет жить в старой комнате Нэнси?

– Я так и думала, что ты захочешь, чтобы ваши комнаты находились рядом, и уже все велела приготовить, дорогая, – кивнула Эвелин, нежно улыбаясь. – Ужин в восемь, но я бы просила вас спуститься в библиотеку к половине восьмого – отец хочет познакомиться с гостями.

Маргарет позволила Челси полюбоваться несколько минут очаровательной спальней, куда уже принесли ее вещи: кроватью с пологом из отбеленного холста, обшитого ручным кружевом, вышитым ковром, туалетным столиком перед высоким окном, выходящим на розарий.

– Это и правда прелестная комната, – заметила Маргарет, – потому что у Нэнси всегда все самое лучшее! А сейчас пойдем. Скоро стемнеет, а я так хочу познакомить тебя с Уилсом.

Девочки поспешно спустились по лестнице. На ходу Челси спросила:

– Кто такая Нэнси и почему она не хочет жить в этой великолепной спальне?

– Моя старшая сестра. Сейчас она в Париже, занимается музыкой. Воображала и всегда задирает нос! Говорит только по-французски и считает меня и Уилса дикарями, – бросила Маргарет, но тут же весело хихикнув, добавила: – Так оно и бывает, когда Нэнси приезжает. Уилс считает, что именно ее присутствие вызывает в нас самые зверские инстинкты.

– Куда ты так мчишься? – охнула запыхавшаяся Челси.

– Не терпится отыскать Уилса. Мы уже почти целый месяц не виделись! – воскликнула Маргарет и прибавила шаг. Хотя Челси была почти такого же роста, как подруга, та шла очень быстро, и приходилось бежать, чтобы не отстать.

Обе промчались мимо бегового круга, и Маргарет громко позвала:

– Уилс! Уилс!

Неожиданно из-за угла конюшни появился молодой человек в высоких сапогах для верховой езды и бриджах.

– Привет! – отозвался он, взмахнув рукой.

И снова Челси стояла в стороне, наблюдая, как подруга обнимает брата, только, на этот раз делая с ничем не сдерживаемой радостью и волнением. Челси не могла не задаться вопросом: почему люди считают англичан слишком чопорными и сдержанными!

– Уилс, познакомься с Челси. Она из Голливуда. Уилс улыбнулся и ответил:

– Привет, голливудская Челси. Рад познакомиться.

Появился еще один молодой человек, тоже привлекательный, но немного полноватый, с ярко-рыжими волосами. Челси представили Тиму Донсону.

Маргарет тут же затараторила. Видно было, что они с братом очень близки, и ей многим надо поделиться с ним. Челси молча наблюдала за ними. Она подметила, что несмотря на одинаковый рост и цвет волос, близнецы не походили друг на друга. У Уилса были жесткие, вьющиеся волосы, румяные щеки и покрытый легкими веснушками нос. В отличие от Маргарет, казавшейся несколько нескладной, Уилс был очень строен и ладен. У него были густые брови и ресницы, яркие синие глаза и белоснежные ровные зубы. Когда он улыбался, на щеках появлялись веселые ямочки. Даже по голливудским стандартам он был исключительно красив. Челси он очень понравился.

Уилс провел Челси по конюшням и показал ей лошадей.

Когда они возвращались домой, уже смеркалось. Тим и Маргарет шли впереди, а Уилс и Челси за ними.

– Значит, ты не умеешь кататься верхом? Ну что ж, придется исправить этот недостаток прямо с завтрашнего утра. Маргарет отыщет тебе какой-нибудь костюм, и мы позанимаемся на круге! Возьмем Марбеллу. Милая терпеливая старая кобылка. Ты хоть раз сидела на лошади?

– У мамы есть фотография, я сижу на Триггере, но тогда мне было года два, и, честно говоря, я вообще ничего не помню.

– Триггер? Кто это такой?

– Пегий жеребец Пола Роджерса. Знаешь, знаменитый киноковбой?

– Конечно. Я люблю американские фильмы. А твоя мать – настоящая красавица. Забавно, но ты совсем на нее не похожа.