Где-то на земле есть рай - Валерия Вербинина

— По всем признакам да, но, извини меня, не верю я в простое самоубийство, когда вокруг народ так и мочат.

— А балкон? — подает голос Ласточкин. — Ты говорил, что дверь была заперта, так, может, убийце удалось пробраться в квартиру через балкон?

— Нет, ну за кого он меня принимает! — громогласно возмущается Зарубин. — Что я, по-твоему, совсем дела своего не знаю? Я о балконе подумал чуть ли не в первую очередь. Только фишка в том, что никто не мог на него залезть. Ну невозможно это, просто невозможно!

— Тайна закрытой комнаты, — хмыкнул Антипенко. — Еще по одной?

— А может, он профессиональный скалолаз? — предположила я. — С хорошим альпинистским снаряжением залезть на любой балкон — не проблема.

Зарубин кисло посмотрел на меня.

— Ну, если мне придется гоняться за убийцей с альпинистским снаряжением, я пас, — заявил он.

— Ты бы на всякий случай как следует обследовал балкон, вдруг она дело говорит, — вмешался Ласточкин. — Неужели на три убийства у тебя никаких зацепок не нашлось?

— Одна зацепка есть, — нехотя признался Стас. — За день до гибели к последней жертве кто-то приходил. Рост около метра шестидесяти пяти, брюнет, коротко стриженный, темный плащ, черные ботинки, и настораживает меня то, что он старательно отворачивал морду от камер.

— За день до убийства не катит, — фыркнул Антипенко. — Какой-нибудь хахаль женатый, потому и морду отворачивал.

Я потерла веки. Профессиональный скалолаз… Снайпер… Оживший покойник… Черт, неужели Парамонов и впрямь писал эти письма?

— Надо будет на всякий случай проверить алиби Бариновой, — вяло говорит Андрей, щурясь в окно. — Хотя… вздор все это… Снайпер — крепкий профессионал. С одного выстрела уложить человека…

Ласточкин молчит, но даже молчание его полно неодобрения. Если снайпер профессионал, это значит, мы его никогда не найдем. А если не найдем, это значит, что дело так и останется нераскрытым.

— Завтра у нас с Лизой выходной, — говорит он. — Значит, в среду продолжим работу.

— А я завтра работаю, — вздыхает Зарубин. — Дело, конечно, гнилое, но надо его колоть.

Завтра будет новый день.

И послезавтра…

А пока — надо немного отдохнуть.

Глава 16

Среда, 10 апреля. 9 часов 32 минуты утра

— Неужели он раскрыл это дело?

В голосе Ласточкина — профессиональная ревность. Еще бы! Полчаса назад нам звонил Андрей Антипенко и сказал, чтобы мы как можно скорее были у него.

— Я тут кое-что нашел, по делу Лазаревой… В общем, вы сами поймете.

Голос радостный, возбужденный, полный скрытого торжества. Сдается мне, именно это понравилось Ласточкину меньше всего.

— Тем лучше, если Андрей раскрыл дело, — говорю я Паше. — Значит, мы сможем вплотную заняться Ларисой Парамоновой и ее мужем, а так нам то и дело приходится прерываться.

Но даже это не утешает Ласточкина. Его не устраивает сам факт, что кто-то сумел его обойти, пусть и в расследовании, которому он сам не придавал особого значения.

— Ты звонила Арбатову? — внезапно спрашивает он у меня. — Насчет экспертизы ДНК?

Я морщусь при воспоминании об этом. Да, я звонила Юрию Даниловичу во вторник. Разговор оставил тягостное впечатление. Арбатов был сух, ничего не обещал по существу и дал мне понять, что у него полно своих дел. Впрочем, под конец он все же сказал, что постарается сделать все от него зависящее.

Слушая меня, Ласточкин нахмурился:

— Постарается сделать? Что за дурацкие обороты — ведь ему достаточно поднять трубку и позвонить…

— Он так и выразился, — отозвалась я, и тут меня осенило: — Слушай, а что, если он уже нашел Парамонова?

Мы с капитаном уставились друг на друга, как два кота, у которых третий увел лакомый кусок колбасы.

— Тогда Парамонову конец, — выдохнул Ласточкин. — И я никогда не сумею успокоить эту несчастную женщину, его жену.

— Как она? — спросила я.

— Гораздо лучше. Рыбников по моей просьбе поговорил с ней и попытался урезонить. Она плакала и обещала, что больше не попытается покончить с собой, но, между нами, я не знаю, что она сделает, если получит хоть одно письмо или если эта сволочь опять начнет дышать ей в трубку. — Внезапно Ласточкин немного приободрился: — Слушай, а что, если у Арбатова просто какие-то неприятности и поэтому он пока не может нам помочь?

Я немного подумала.

— Если честно, Арбатов не слишком похож на человека, у которого вообще могут быть неприятности, — сказала я. — Он скорее похож на человека, который любит устраивать неприятности другим.

— Только в роман эту фразу вставить не забудь, — посоветовал мне Павел. — Очень звучно, а главное — по существу.

— Тогда я сейчас же ее запишу, — объявила я, доставая блокнот и ручку.

Однако, пока я писала заветную фразу, в голову мне пришло кое-что другое, и я подумала, что мне стоит поделиться своим открытием с Ласточкиным.

— Слушай, Паша, а что, если письма Ларисе Парамоновой посылала и в трубку дышала, например, его любовница? Ведь первая жена жаловалась на его частые измены. Вряд ли он со второй поменял свои привычки.

— Допустим, — отозвался Павел, поразмыслив. — Только зачем любовнице это делать?

— Ну, к примеру, затем, что именно Лариса Парамонова прихлопнула своего мужа.

Мы как раз выходили из здания, и Ласточкин чуть не споткнулся на ступеньках.

— Лариса заказала Парамонова?

— Да, и теперь любовница хочет вывести ее на чистую воду. Или хотя бы свести с ума, что тоже неплохо. Ведь понятно, какое действие могут оказать на человека письма с того света. Поэтому на письмах нет отпечатков мужа, и почерк подделан настолько хорошо, что даже эксперты признали его за почерк Владислава. Ведь у любовницы наверняка сохранились образцы его записок, а дальше — дело техники. Как ты думаешь?

Ласточкин глубоко вздохнул.

— Я думаю, — проворчал он, — твой роман будет иметь большой успех.

— Павел, — рассердилась я, — для просто любящей жены, которая вдруг стала вдовой, Лариса Парамонова слишком сильно боится, это даже невооруженным глазом видно. Ты меня извини, но почему мы должны верить ей больше, чем остальным?

Ласточкин молчал. Между бровей его залегли две глубокие складки.

— А знаешь, может быть, что-то в этом есть, — неожиданно произнес он. — Действительно, стоило бы отыскать любовницу или любовниц Парамонова и выяснить, чем они сейчас занимаются. Ты права, я как-то не подумал об этом.

Можете смеяться надо мной, но я прямо-таки раздулась от гордости. Ведь я подала Паше Ласточкину дельную мысль, до которой тот не додумался!

Мы приехали в управление и поднялись в кабинет Антипенко. С первого взгляда на Андрея я увидела, что он улыбается, как отпрыск Чеширского кота и Джоконды. Разумеется, мать-природа вряд ли удосужилась бы произвести подобный гибрид, но факт налицо: Андрей сиял, потирал руки и улыбался до ушей.

— А! — весело прокричал он, завидев нас. — Наконец-то! Сейчас мне принесут подписанный ордер, и мы отправимся.

— Ордер на арест? — вздрогнул Ласточкин. — Ты что, уже вычислил, кто убил Алису Лазареву и ее мужа?

— Ну да! Причем я, честно говоря, поражен, как вы сами не смогли его вычислить. Ведь все материалы находились у вас в руках!

— Какие еще материалы? — занервничала я.

— Фотографии, дорогуша! — сверкнул глазами Андрей. — Те самые фотографии, которые ты мне передала! И, когда я стал внимательно их просматривать, меня чуть кондратий не хватил!

Мне оставалось только вытаращить глаза, что я и сделала. Однако Ласточкин, как оказалось, пребывал в не меньшем затруднении, чем я.

— Может, ты перестанешь говорить загадками? — попросил он. — Что тебе удалось найти, в конце концов?

— Убийцу, — блестя глазами, ответил Андрей. — Не более, дорогие мои, и не менее! Но я просто не могу понять, как вы сами его прошляпили.

— Андрей!!! — в один голос рявкнули мы с Ласточкиным. — Ты скажешь или нет?

— А тут нечего и говорить. — Андрей выдвинул ящик и достал из него большой лист бумаги. — Узнаешь?

Это было изображение какой-то черно-белой фотографии советских времен. Школа такая-то, четвертый класс. Ниже шли заключенные в овалы одиночные фотографии школьников с подписями под каждой из них. Смутно мне показалось, что где-то я уже видела этот снимок.

— Это одна из фотографий Оли Бариновой, которую ты переснимала у нее дома, — безжалостно напомнил Антипенко. — Правда, с резкостью мне пришлось повозиться. А теперь взгляни сюда.

Он передал мне второй лист, на котором была напечатана увеличенная часть этой же фотографии.

— Видишь подпись под снимком?

— Ну, вижу, — нехотя признала я, гадая, что за этим последует. — Баринова Оля.