Экипаж - Даниил Любимов

– Она блондинка. Очень, очень красивая! – будто этот факт должен был быть гарантией того, что она жива, что не может такая красивая жена погибнуть…

Но жены его и впрямь никто не видел, а он все ходил и ходил со своим неизменным вопросом, не вникая ни во что другое…

Зинченко, Гущин и представитель авиакомпании стояли втроем, с сосредоточенным видом обсуждая возможность отлета. Им нужен был специалист, кто-то из местных, который помог бы прояснить ситуацию, и они ждали, когда к ним подойдут наконец для решения этого главного для всех вопроса.

Почти всех раненых уже перетаскали, остальные стояли у трапа, готовые войти в салон и лететь немедленно, где угодно и как угодно – хоть сложившись пополам в грузовом отсеке. Но пока эта возможность отсутствовала: взлетная полоса разрушена, и совершенно непонятно было, как им исхитриться, чтобы взлететь…

Подбежал запыхавшийся мужчина в форменной одежде и на незнакомом языке стал что-то объяснять, показывая рукой назад. Представитель авиакомпании слушал его внимательно и хмурился – он один понимал смысл сказанного. Выслушав мужчину, представитель авиакомпании кивнул и повернулся к Зинченко:

– Он говорит, что взлетная полоса полностью уничтожена. Самолету теперь не взлететь – не хватит длины для разгона!

– А если по второй полосе? – тут же предложил Гущин. – У вас же есть вторая полоса?

Представитель авиакомпании воззрился на него как на сумасшедшего:

– Там же море топлива! Самолет не пройдет сквозь такой огонь!

Он умолк, задумавшись… Предложенный Гущиным вариант казался единственным, но как, как?

Представитель авиакомпании вытер лоб и проговорил:

– Когда топливо догорит – можно, конечно, попробовать. Но та полоса – она очень короткая! Она для грузовых самолетов, для пассажирских не годится!

Гущин и Зинченко посмотрели друг на друга и опустили глаза. Ситуация становилась безвыходной…

Столпившиеся вокруг пассажиры со страхом прислушивались к этому диалогу. Многие не знали русского, но по лицам летчиков понимали, что дело совсем худо. Хотя привычка надеяться на тех, кто несет ответственность, играла свою роль: вулканолог Максим Петрович продолжал безжалостно отчитывать поникшую Машу за утерянные образцы и даже отобрал у нее, как у проштрафившейся, рюкзак, бережно перепоручив его Пете; не понимавший языка Свен обнимал Сесиль; врач наседал на Александру:

– Сажайте людей в самолет – чего вы ждете? Тут раненых полно, не довезем же!

– Успокойтесь, пожалуйста! – одернула его бортпроводница Вика.

Зинченко, Гущин и представитель авиакомпании переглянулись. Все было критично: раненые, которые могли умереть в любой момент без получения должной помощи, остров, все больше и больше охватываемый пламенем, которое, будто прожорливая пасть, откусывал кусок за куском…

По дороге, ведущей с горы, заплясали лучи фар.

– А вот и автобусы! – воскликнул представитель авиакомпании и бросился им навстречу.

Зинченко остался стоять на месте.

– Я пойду посмотрю, – бросил ему Алексей и направился к новоприбывшим.

Зинченко наблюдал со стороны, как из автобусов цепочкой выходят беженцы и выстраиваются в ряд, и думал, как с ними быть, куда девать? Самолет и так переполнен, да и это еще полбеды! Нелетающий самолет – штука, прямо скажем, малополезная.

Вернулся Гущин, сказал неуверенно:

– Там многих побило по дороге сильно, в больницу надо…

Зинченко скрипнул зубами. Понятное дело, в больницу надо! И вообще, ноги отсюда делать надо – это очевидно! Но как? Как? Он хоть сейчас улетел бы, подобрав всех, невзирая на перегруз и опасность!

А кругом все пылало, горело, и невозможно было ни оставаться на этой полыхающей земле, ни покинуть ее. Гущин тронул Зинченко за рукав и кивнул на представителя авиакомпании, о чем-то горячо спорящего с водителем автобуса.

– Посоветоваться бы… – предложил он.

Вместе они двинулись к автобусу, как вдруг дорогу им перегородила уже знакомая Алексею огненноволосая женщина. С ходу она заговорила, резко и решительно:

– Моя фамилия Балашова, я проверяющая… – твердила она как мантру, будто это было гарантом ее спасения.

– Прошу прощения, – Зинченко не слушая отодвинул ее в сторону и, как ни в чем не бывало, пошел вперед.

Алексей за ним, мимоходом бросив на женщину ироничный взгляд. Сейчас не имело значения, кто ты и как твоя фамилия – хоть Балашова, хоть Абрамович, хоть Иванов. Это не влияло на возможность спасения. Либо взлетят все – либо никто.

Водители обоих автобусов находились под потоком обрушившихся на них со всех сторон претензий: с первым ругался представитель авиакомпании, со вторым – гречанка в возрасте, черные с нитками проседи волосы которой были свободно распущены. Очень яркая и эмоциональная, она была сильно не в духе и пеняла водителю:

– Не дрова везешь!

От второго автобуса отделилась женщина средних лет и быстро метнулась к Гущину и Зинченко. Ухватив за руку Алексея, заговорила тревожно:

– Кто здесь главный? Вы?

Серые глаза ее бегали из стороны в сторону, ладонь была горячей.

– Вот главный, – кивнул Алексей на Зинченко.

Женщина переключилась на него: вцепилась в рукав и заговорила быстро:

– Надо ехать назад! У меня сестра там! Люди! Дети еще!

– Где? – остолбенел Зинченко.

– Там! Там еще один автобус! – она повернулась к Гущину и принялась бестолково объяснять: – Главное, я ей говорю – давай в другом поедем! А она уперлась как дура! Моя фамилия Попова! И она Попова! Была… С мужем развелась – и снова стала Попова. Я ей говорю – ты дура! Ей лишь бы характер показать – она с детства такая! Ну, и поехала в другом! А с ней дети маленькие! Как камни посыпались, они и отстали! Ну не дура?

Алексей не к месту подумал, что богатством ума в семействе Поповых не блистали обе сестры, сам же смотрел на Зинченко – что тот скажет? Застрявший в горах автобус менял их планы, и так уже перепутанные до предела.

– Где? – повторил Леонид Саввич, с трудом осмысливая услышанное.

Час от часу не легче! Еще один автобус, да еще оставшийся непонятно где! Был камнепад, и неизвестно, уцелел ли там вообще кто-нибудь.

– Леонид Саввич, ну что, сажаем людей? – зазвенел над ухом голос, и Зинченко увидел подбежавших к ним Александру, Андрея и Валерку.

Все трое были полны возбуждения и готовность действовать безостановочно.

– Подождите, – разлепил губы Зинченко. – Это еще не все…

Пока он раздумывал, к нему подошел расстроенный представитель авиакомпании и проговорил:

– Ну что ты будешь делать! Я им говорю – давай обратно, а они – не поедем, там обвал. На автобусах не пройти.

Стало ясно, из-за чего он ругался с водителями – те отказывались возвращаться в горы на верную погибель, и их вполне можно было понять. Собственная жизнь – не шутка, ею так просто не разбрасываются.

Но у Гущина было другое мнение. Решение уже зрело в его сметливой голове, и он вслух проговорил его:

– А если на микрике?

– Можно, – чуть подумав, одобрительно кивнул представитель авиакомпании. – Но там человек тридцать, в одну машину не влезут. А водители наотрез отказываются ехать – боятся.

Все переглянулись. Попова яростно трясла телефонной трубкой, пытаясь дозвониться до сестры, но, как видно, безрезультатно. После очередной провальной попытки она швырнула трубку оземь и расплакалась.

– Я поехал, – просто сказал Алексей и повернулся.

– Нет, не поехал! – одернул его Зинченко.

Геройствовать снова вздумал! А погибнет в горах – как без второго пилота обойтись? Об этом думает? Или считает, что он заговоренный?

Алексей, похоже, именно так и считал, поскольку в своем благополучном возвращении не сомневался:

– Леонид Саввич, все равно пока взлететь не можем, – убеждающе заговорил он. – А я быстро!

– Вы пилот, ваше дело – самолет! – стал втолковывать Зинченко прописные истины.

– И что? – встал в позу Алексей. – Как тогда, в Африке? А может, стрелять начнете? Я пошел!

Он повернулся и, демонстративно насвистывая, направился к микроавтобусу.

– Я покажу! – бросилась за ним Попова.

– Сам разберусь! – отрезал Алексей. – Идите к самолету!

Он произнес это таким непреклонным тоном, что Попова не стала спорить и послушно пошла к самолету.

– Леонид Саввич! – к Зинченко подскочил Андрей. – Он всех не увезет! Можно я тоже?

Зинченко глубоко втянул воздух. Все выходило из-под его контроля, все шло не так, никакого порядка не было! Он не находил слов, чтобы запретить Андрею, и лишь водил рукой вверх-вниз.

– Спасибо! – крикнул Андрей на бегу, кидаясь к автобусу и давая понять, что расценил это как согласие.

– Я тоже! – дернулся за ним Валерка, но Зинченко ухватил его за плечо:

– А ты – в самолет!

– И что? – с вызовом спросил тот. – Стрелять будешь?

И, не дожидаясь ответа, помчался к микрику, в которой сел Гущин.