Полторы минуты славы - Светлана Гончаренко

Пусть трое загадочных граждан, сложивших из своих фамилий название английской местности, пропали и наглухо завязли во всероссийском розыске. Зато их дела стали ясны и явны. Нечестными оказались эти граждане! Стас от них другого и не ждал. В здании бывшей технической библиотеки завода он обнаружил имущество сомерсеттовцев — кучу всевозможных таблеток и снадобий. Эти лекарства никого вылечить не могли, поскольку были фальшивыми. Эксперты сказали, что подобную бутафорию делают где-то в Юго-Восточной Азии.

Липовыми (хоть неядовитыми, и на том спасибо!) оказались как таблетки, так и документы «Сомерсетта». Товар свой три друга сбывали по захолустным аптечным киоскам, задешево. Да и лекарства у них были не самые дорогие и знаменитые, а так, средненькие, какие больше всего берут. Обычно такое дельце дает нешуточные доходы.

Негодные лекарства были теперь изъяты, организаторы разбежались и объявлены в розыск. Но все эти побочные успехи сыска никак не проясняли, куда подевался Карасевич. Не проливали они света и на то, что за убитый лежал в сборочном цехе на диване, не говоря уж о том, кем и за что он был убит.

Версии, которые Нелли Ивановна Супрун называла дикими, проверялись все до одной, но впустую.

Одна такая версия вызвала неистовый гнев уже Катерины Галанкиной, да и всей съемочной группы. А ведь ничего особо неправдоподобного в ней не было. Просто Стас предположил, что Федя воровал деньги рекламодателей. Стали проверять документы, и вышло, что Карасевич в этом отношении чист, чего не скажешь о его тяге к бабам.

Баб тоже обошли поголовно всех. Некоторые из них даже никогда не слышали ни о каком Карасевиче. А главное, ни одна баба не знала ни теперешнего местонахождения Феди, ни покойника с режиссерского дивана. Тупик. Вот почему Стас так обрадовался человеку-призраку, что отыскался на телеэкране. Новая зацепка!

Он шел по улице и мысленно ласкал безликий и невыразительный силуэт незнакомца. Майский вечер был бесконечен, тих и зеленовато-свеж. Цвели яблони. Множество девушек с целеустремленными, нетерпеливыми лицами мчались куда-то навстречу любви. Они проносились мимо, не замечая Стаса даже тогда, когда натыкались на него на тротуаре. «Я уже стар и сер, — решил про себя Стас. — Я не волную ни вблизи, ни издали. Мой удел — тетки-неудачницы, потрепанные многолетним семейным счастьем с мужьями-подлецами. И почему я сам не подлец? Почему женщины из-за меня не плачут, не дерутся и не бегают по мужикам? Один Рыжий, бедолага, страдает по моей милости. Двое суток уже не нюхал рыбы!»

Стас убыстрил шаги в сторону торговых точек и на углу столкнулся с Самоваровым. Этот примерный муж имел прямо-таки показательный вид — на его лице застыла рассеянная улыбка, а в руках он держал большой пакет с логотипом центрального гастронома. Только встреча со Стасом сделала его лицо более осмысленным.

— Чем это ты так нагрузился? — ехидно спросил Стас, кивая на пакет. — Стоматологический коньяк?

— Да нет! Семейство Супрун считает, что я уже провел с тобой работу и ты исправился — ослабил свою бульдожью хватку на шее Тошика. Все довольны! А коньяк, увы, выпил поэт Кайк.

— Кто-кто?

— Сценарист сериала «Единственная моя».

— Какого черта ты его поил? — возмутился Стас.

— Он умолял меня сняться в сериале, но я отказался. По эстетическим соображениям. Кайк не желал уходить, пока не прикончил бутылку.

— Так зачем ты ее ставил? Похвастаться захотелось? Задать светский вопрос: «Что будете пить, коньяк или виски?» Да этот хряк и ацетону выпьет на халяву!

— Ты что, тоже с ним пил? — удивился Самоваров.

Стас обиделся:

— Вот еще! Просто я таких знаю как облупленных. Насквозь вижу! И сериал у них дерьмо.

— Зачем тогда глядел? Это вредно. Даже сам Кайк его не смотрит.

— Надо было, вот и глядел, — туманно ответил Стас. — Режиссер-то у них до сих пор не объявился. Наверняка уже жмур.

Самоваров покачал головой:

— Может быть. Однако его жена уверена, что он жив. Она как-то через подсознание это чувствует. Представь, просила меня помочь в поисках.

— И ты помог?

— Нет, конечно. Что я могу? Вы ведь искали и не нашли. В обычных местах — больницах, вытрезвителях, моргах — его не было. Значит, надо думать о месте необычном. Мое ли это дело? Я не шарлатан. Жена Карасевича наняла экстрасенса, так вот этот жулик трудится вовсю. Она сегодня мне радостно поведала, что экстрасенс изучает глобус: пытается уловить тепловое или еще какое-то свечение места, где может быть Карасевич. Самым горячим оказался город Жужуй. Это в Бразилии! Перспективна еще какая-то Сырая Могила в Крыму, под Симферополем. Но это уж больно мрачно звучит.

— В самый раз для нашего случая, — не согласился циник Стас. — У Карасевича сейчас адрес явно не дом и не улица. Как ни убивается губернатор, вряд ли ему удастся в ближайшее время пожать горячую руку незабвенного режиссера. Колян! Если б ты знал, как мне осточертели эти телевизионщики! Не греет даже то, что попутно раскрыли дело с фальшивой фармацевтической фирмой. Помнишь, «Сомерсетт»? Молодцы, которые после убийства растворились?

— Жулики оказались?

— Они, родимые. Зато с Карасевичем и неопознанным трупом глухо. Рыжий из-за этого второй день голодный как собака. Кстати, ты ведь из гастронома? Не видел, путассу не завезли?

Путассу называлась рыба, которую по неизвестным причинам облюбовал несгибаемый питомец Стаса. Вкусы у Рыжего были невзыскательные, но стойкие.

— Я рыбу не смотрел, — с сожалением признался Самоваров. — Вот только хлеба взял и четыре пакета питьевого йогурта. Это для соседки, Веры Герасимовым. В нашем гастрономе такого не бывает.

Стас покосился на объемистые пакеты:

— Ты хочешь сказать, что старая карга в состоянии выпить целое ведро этой бурды?

— Не она, а ее супруг. Он очень болезненный, и ему зачем-то это надо. Они трогательно заботятся друг о друге: Вера Герасимовна лечит бедного Алика, а он ей играет на пианино.

Стас фыркнул:

— И принимает йогуртовые ванны! Я последнее время куда ни сунусь — всюду сплошные идиллии. Весна, любовь, чириканье! Например, у той молодой актриски из сериала, что с Карасевичем жила, несмотря на жену. Зубастая такая, вечно в одних трусах…

— Лика Горохова?

— Точно! У нее тоже неизлечимая любовь. Как Карасевич пропал, она ничего не ела трое суток, рыдала, впала в депрессию. Папа-замдиректора законопатил ее в желтый дом на Луначарского.

Самоваров грустно покачал головой. Видел он этот дом!

Странно, но психиатрический диспансер в Нетске действительно был окрашен в яркий желтый цвет. Это величавое здание построили лет двести назад для каких-то тогдашних присутственных мест. Его украшали пузатые колонны и могучий фронтон, в треугольной раме которого теснились когда-то лепные Правосудие и Милосердие. В советские годы их заменили парой упитанных гипсовых паровозов.

Здание исконно было желтым. Когда в нем утвердилась психбольница, его из непонятной стыдливости пробовали сделать то зеленым, то серым, то розовым. Чуждая окраска никак не приживалась. Она отваливалась ломтями, осыпалась, трескалась. Могучее непокорное здание всякий раз упорно линяло до первородной желтизны. Последние годы борьба с неизлечимым желтым цветом уже не велась. Диспансер стал желтым домом во всех отношениях, выглядел превосходно и был объявлен ценным памятником старины.

Там-то, оказывается, за прохладными аршинными стенами и томилась сейчас бедная Лика Горохова. Она погибала от любви. Правда, к пятнице опытные врачи обещали поставить ее на ноги и вернуть для съемок в знакомую гигантскую кровать народного любимца миллионера Трюбо.

Стас сокрушался:

— Кто угодно есть в этой сериальной шайке: народные артисты России, пациенты дурдома, недоученные студенты. Нет только людей, связанных с криминалом.

— Так-таки никого? — посочувствовал Самоваров.

— Ноль! Из всей группы судимость имеет один Рябов.

— Главный герой?

— Он самый. Спортсмен, комсомолец и просто красавец. Даже не пьет! Родом он из Прокопьевска. Там в четырнадцать лет с тремя такими же малолетками он грабанул киоск на автобусной остановке. Разжились они сигаретами, конфетами-сосалками, водкой, палкой какой-то копченой колбасы. Взяли их тут же. Они признались чистосердечно, родители погасили ущерб. Год условно. Чепуха на постном масле!

— И это все?

— Разочарован? — усмехнулся Стас. — Я тоже. Увы, с тех пор Рябов стал паинькой — ударился в спорт. Даже каким-то вице-чемпионом заделался. Ты его видел? Совершенно безмозглый качок. Учится в театральном институте, но неважно. Всегда на грани отчисления. Но сериал прославил его, так что диплом получит гарантированно. Сейчас мечтает о кинокарьере. Кстати, у него роман с сестрой твоего чернокудрого подзащитного. Этого, с собачьим именем, — Тошика, кажется? Симпатичная девица, тоже черноглазая, будущий потомственный зубодер. Всеми Рябов характеризуется положительно, с Карасевичем ладил. Его и пристроила в сериал супруга Карасевича, большая специалистка по мальчикам. Надоело! Только и делаю, что слушаю рассказы, как нежно все они в съемочной группе дружили. Беспросветно!