Соседи по планете Земноводные и пресмыкающиеся - Юрий Дмитриев

По сравнению с тем, что знали неистовый аббат Спалланцани или Блуменбах, сегодняшние ученые знают во много раз больше. И о жизни самих тритонов знают почти всё, и о способности регенерировать уже многое известно: оказывается, у тритонов регенерируются не только конечности и хвост, кожный покров и частично глаза — у них восстанавливаются легкие и спинной мозг, перерезанный кишечник быстро срастается, причем отрезки кишки как бы сами «находят» друг друга и срастаются. Пересаженный глаз не только приживается, но и отрастает зрительный нерв, который затем самостоятельно находит дорогу в мозг, а в мозгу «отыскивает» те участки, которые управляют зрительной информацией. Почему, как, каким образом все это происходит? И еще один очень существенный вопрос: почему это свойственно лишь хвостатым амфибиям? И никаким иным животным, даже их близким родственникам — бесхвостым амфибиям, — не свойственно? (У лягушек, за исключением одного вида — шпорцевой, — регенерируются лишь кончики пальцев.) Недавно выяснено, что у амфибий регенерацией ведает генетический аппарат. Пока практического применения сам факт еще не нашел. Но ведь это только начало!

Ну хорошо, амфибии самостоятельно, без чьей-либо помощи восстанавливают утраченные органы. Люди рано или поздно откроют секрет амфибий и, возможно, смогут что-то извлечь из этих открытий для себя. Но ведь есть и другой путь, казалось бы, более простой и близкий — искусственная регенерация, то есть восстановление утраченных, поврежденных или больных органов путем пересадки.

Вопрос искусственной пересадки органов и тканей давно волнует и биологов и медиков. Надо ли говорить, скольких людей можно было бы сделать здоровыми или полноценными, сколько жизней можно было бы спасти благодаря этому. Не случайно тысячи ученых уже на протяжении десятилетий упорно работают над вопросами пересадки органов и тканей. И вот одержаны первые победы: пересадка кожи и роговицы глаза, кроветворных органов, а главное, переливание крови — величайшие завоевания науки! И восстановленное здоровье тысяч людей, спасение тысяч жизней — высшая награда медикам и биологам за их благородный и нелегкий труд.

Нет необходимости доказывать, какое огромное значение для человечества имеет дальнейшее развитие этой отрасли науки.

Однако, сделав первые шаги, люди столкнулись с, казалось бы, непреодолимым препятствием. Пересадка многих органов при самых идеальных операциях, при самой тщательной подготовке и проверке, при самых скрупулезных исследованиях и расчетах не удается — пересаженные ткани остаются чужеродными. Называется это тканевой несовместимостью.

Так, может быть, это вообще не реально? Может быть, это противоестественно? Но в том-то и дело, что в природе есть примеры как раз обратного. И доказывают это опять-таки хвостатые амфибии: почти любые операции по пересадке органов и тканей, проведенные на этих животных, оказываются удачными.

У них будто бы и не существует проблемы тканевой несовместимости.

В греческой мифологии есть чудовища с туловищем козы, головой льва и хвостом дракона. Назывались они химерами. До середины нашего века химеры существовали лишь в мифах да в исполнении скульпторов, любивших украшать фантастическими существами капитальные сооружения, такие, например, как знаменитый собор Парижской богоматери в Париже. А в середине нашего века появились живые химеры. Тоже в Париже, в лаборатории профессора Шарля Уйона. Они не только фантастичны внешне (например, о восьми ногах), но и «составлены» из частей разных животных в полном смысле слова. Например, одна химера «сделана» из крупного большеголового иглистого, или ребристого, тритона и маленького хрупкого перепончатоногого, другая — из мексиканского аксолотля и альпийского тритона.

Здесь интересно все — и методика профессора и результаты. Уйон соединяет не взрослых животных, а эмбрионов в тот момент, когда они уже почти сформировались — имеют голову, туловище, хвост, но еще находятся в яйце. Тонкой платиновой проволокой профессор разрезает эмбрион, и голову одного присоединяет к туловищу другого и наоборот. Если соединение точное, то через два часа происходит и рубцевание. Конечно, далеко не все оперированные тритоны выживают — до зрелого возраста доживают едва ли три процента, но те, что остаются, дают возможность увидеть много нового и удивительного. Например, окраска: она сохраняется такой, какая свойственна обоим видам тритонов — на одной половине одна, на другой иная, а граница проходит по месту соединения. Ноги — тоже: передние — одного вида тритона, задние — другого. Но бывает и так: на первой половине одна пара ног, а на второй — две. Шесть ног, как у насекомых! Бывают даже и восьминогие: еще одна пара вырастает как раз на месте соединения. И, будто не зная, какой половинке отдать предпочтение, эта пара превращается в нечто среднее по внешнему виду — что-то берет от одного «хозяина», что-то от другого. В каких случаях это происходит, почему, есть ли тут какие-то закономерности, пока сказать нельзя — фактов еще слишком мало. Однако уже установлено: химеры будут жить, только если обе соединяемые части одинаковы по величине. Очевидно, тогда не происходит взаимного подавления, которое получается, если одна часть была больше, а стало быть, сильнее. «Если силы эквивалентны, — говорит профессор Уйон, — произойдет обоюдная вакцинация, которая повлечет взаимную терпимость. Если, напротив, одна из систем значительно сильнее, она вытеснит другую… жизнеспособной является химера, обладающая равновесием».

Любопытно и поведение химеры — восемь ног работают координированно, голова «управляет» и теми, что находятся на «нейтральной полосе», и теми, которые находятся на «чужой» части тела. Образ жизни химера ведет тот, какой ведет животное, от которого получена голова.

Опыты профессора Уйона — не единственные: во многих лабораториях мира ведутся подобные или похожие опыты и рано или поздно они дадут практический выход.

Лягушкам поставлено два памятника. Один — в прошлом веке в Париже, другой — сравнительно недавно — в Токио. Французские и японские медики от имени мировой науки, от имени всего человечества поставили памятник лягушкам, благодаря которым люди избавились от многих страданий, нашли пути к лечению многих болезней, лягушкам, которые, став жертвами науки, открыли людям путь к познанию живого организма.

И кто знает, не заслужат ли памятника их хвостатые родственники, если они помогут ученым преодолеть барьер несовместимости тканей, — это будет такая победа науки, которую сейчас даже оценить невозможно!

2. Тайна чаши со змеей

Реди был спокоен, и стеклянный сосуд не дрожал в его руке. Оглядев собравшихся, он посмотрел на помощника, державшего сосуд с такой же жидкостью, улыбнулся и быстро выпил содержимое своего сосуда. Помощник немедленно сделал то же самое. Раздался чей-то громкий вздох, кто-то ахнул, и снова, как секунду назад, воцарилась глубокая тишина. Все присутствующие понимали: сейчас случится чудо или произойдет трагедия.

Медленно тянулись напряженные минуты. Никто не знал, что чувствовал в эти минуты Реди, но все видели: он улыбался. Может быть, его веселило выражение ужаса на лицах коллег, может быть, улыбкой он пытался скрыть страх, который испытывал сам? А может быть, это была улыбка превосходства? Или улыбка победителя? Он, Реди, уже знаменитый во всем мире, привык побеждать. Блестящий экспериментатор и полемист, впервые доказавший, что мухи не зарождаются в гнилом мясе, опровергший тем самым, казалось бы, незыблемые каноны о самозарождении насекомых и доказавший, что насекомые откладывают яйца (великое открытие, продвинувшее биологию значительно вперед), не побоявшийся опровергать самого Аристотеля (чей авторитет и тогда, в XVII веке, был незыблем); Реди, заявивший, что многократно видел, «как лягушки откладывают яйца, из которых развиваются их малыши»; Реди, которому наука обязана еще очень многим, сделал новое замечательное открытие, точнее, опроверг веками укоренившееся мнение, и доказал, что желчь змеи никакой опасности не представляет! Для ученых того времени это было невероятно — ведь именно желчь, да еще слюна змей, по всеобщему представлению, наиболее опасны. Считали, что именно они немедленно вызывают смерть. Чтоб опровергнуть это, Реди публично, в присутствии самых уважаемых ученых, выпил желчь змеи. И остался жив. Значит, опасна не желчь змеи. Тогда что же?

Реди ответил на этот вопрос: опасен змеиный яд, выделяемый при укусе!