Воин и чародей - Элизабет Бойе

Никто больше не захотел выезжать так далеко из форта. День угасал, удлинялись тени, порывистый ветер становился все холоднее, и Сигурд вдруг осознал, что они совсем одни. Темная вода озера казалась ледяной, и он никак не мог разглядеть дна.

— Едут, едут! — хихикнул Рольф, прятавшийся за валунами неподалеку от подножия утеса. — А за ними половина форта. И на глазах у всех она позорно плюхнется в воду!

Копыта коней стучали по камням, и Ранхильд намного опередила соперников. Всадники отражались в темной воде под утесом. Далеко позади скакали жители форта, криками подбадривая своих любимцев. Сигурд вдруг увидел, как белый никур замотал головой, попятился и заметался так, что усмирить его было невозможно. Прочие кони сбились с двух сторон, едва избежав опасного столкновения. С другого берега озера донеслись тревожные крики — там собрались зрители, которые хотели видеть, как наездники проскачут вдоль воды. Никур взвился на дыбы, бросаясь из стороны в сторону, и Ранхильд никак не удавалось его усмирить.

Рольф и Сигурд, спотыкаясь, спешили из своих укрытий в валунах на помощь к Ранхильд. Падение с утеса грозило бедой — из воды у его подножия торчали острые черные камни, о которые могли разбиться и конь, и всадник.

Они подбежали к Ранхильд, увертываясь от кованых копыт никура, и попытались поймать его за узду. Отдуваясь и сыпля ругательствами, Сигурд вдруг различил едва слышный зов.» Никур, никур!»— звал голос, а тварь с удвоенной силой порывалась спрыгнуть с утеса. Сигурд схватил коня за ухо и дернул изо всей силы — так укрощали непослушных коней; но никур лишь взвился в последнем прыжке, увлекая с собой Сигурда. Ранхильд пронзительно закричала — они падали вниз, к камням, торчащим из воды. Миг спустя черная вода сомкнулась над головой Сигурда. Чудом ему удалось в падении миновать камни. Вынырнув на поверхность, он увидел Ранхильд — она пыталась уцепиться за впадинку в камне. Берег здесь был так крут, что вскарабкаться на него не было никакой возможности, и бурлящая вода безжалостно сводила на нет все их попытки спастись. Сигурд подтолкнул Ранхильд к месту, где можно было продержаться, пока не прибудет помощь. Рольф на вершине утеса кричал во все горло, призывая подмогу, но, насколько мог судить Сигурд, без длинной веревки здесь трудно было что-нибудь сделать.

— Так хо-олодно! — Зубы у Ранхильд дробно стучали. — Я больше не могу держаться! — Ее пальцы посинели от ледяной воды и кровоточили, содранные в попытках уцепиться за камень. — Видишь где-нибудь моего коня или он утонул?

Сигурд рискнул быстро оглянуться, но коня не увидел — лишь сильнее вздымались гонимые ветром волны, и солнце раньше времени гасло, опускаясь в непроницаемо-черную тучу. Очень скоро те, кто придет им на помощь, даже не смогут разглядеть их в воде.

— Есть о чем беспокоиться и без этой проклятой твари! — бросил Сигурд, надеясь, что голос не выдаст его страха. Он замерз, израненные пальцы нещадно ныли. Однако во что бы то ни стало нужно было помешать Ранхильд соскользнуть в воду. Нет времени гадать, кому принадлежит голос, который в скалах над озером звал никура, — но одно воспоминание об этом зове пробуждало в душе Сигурда черные предчувствия. Он глянул вверх, где альвы что-то ободряюще им кричали, а кое-кто пытался спуститься вниз по отвесному склону, рискуя переломать руки, а то и шею. За веревками в форт уже послали. С каждой минутой темнело.

— Что это? — вскрикнула вдруг Ранхильд. — Там, в воде, под нами…

Похоже, мой конь, бедняжка, наконец всплывает на поверхность.

Сигурд оглянулся. В самом деле из воды показалась узкая морда коня с еще открытыми глазами, бледная грива колыхалась на воде. Миг спустя он увидел неподалеку еще две головы и извивающуюся груду чешуйчатых шей и щупалец. Ранхильд тоже увидела чудище и, пронзительно завизжав, прыгнула с камня, на котором они стояли, в воду и, барахтаясь, поплыла к другому камню, дальше от берега. Сигурд поплыл следом, едва двигаясь, — промокшая одежда и секира у пояса тянули его на дно не хуже якоря. Он нагнал Ранхильд и схватил ее сзади за куртку — тяжелое одеяние мешало девушке удержаться на плаву. Ранхильд билась и царапалась в ужасе, захлебываясь водой, но Сигурд крепко держал ее, понимая, что в панике она способна утопить их обоих. Доплыв до камня, он оглянулся на морока. Тот плавал кругами, держась между ними и их спасателями. Одна голова высунулась из воды и оскалила клыки, жутко зарычав, — Ранхильд завизжала, вжимаясь в камень и, против своей воли, не могла отвести взгляда от чудовища. С булькающим хохотком морок подплывал все ближе, и три пары его глаз водянисто блестели над темной гладью озера.

— Ему нужен я, а не ты, — прохрипел Сигурд, обнажая секиру. — Проберись на другую сторону и скройся из виду, ясно? Может, я смогу удержать его поодаль, если у меня будет твердая почва под ногами. — Его ноги нашарили скользкий уступ, и он перехватил секиру обеими руками, но, увы, противник оставался пока страшной глыбой в темной воде.

— Глупости! — всхлипывая, возразила Ранхильд. — Он не успокоится, пока не убьет нас обоих. Я не хочу остаться здесь одна, так что пускай он прикончит меня первой. Не могу видеть это… — Она взвизгнула от ужаса — скользкое щупальце хлестнуло ее по плечу и задело лицо. Сигурд и Ранхильд из последних сил бросились к другому камню, и Сигурду даже показалось, что он коснулся ногами дна. Рольф, помнится, говорил, что озеро не глубже лошадиной запруды, — кроме мест вокруг утесов. Так что у морока было в достатке глубокой воды, чтобы беспрепятственно продвигаться по озеру.

Тварь гнала их от камня к камню, с каждым разом все дальше от спасателей.

Уже вокруг всего озера горели костры, и в форте кричали до хрипоты, так что вряд ли там расслышали бы крики с озера.

Наконец Сигурд и Ранхильд добрались до последнего валуна. Дальше отступать было некуда. Сигурду удалось выволочь Ранхильд из воды на отлогую вершину камня, и девушка цеплялась за каждую трещину, тихо постанывая всякий раз, как соскальзывала еще немного вниз. Глаза морока горели во тьме, устремленные к тому месту, где притаились его жертвы.

Сигурд одной рукой держался за какой-то скользкий выступ, а другой сжимал секиру. Когда первая голова оказалась в пределах досягаемости, он изо всех сил швырнул в нее секиру. Морок с ужасным ревом взвился, наполовину вынырнув из воды, щупальца извивались и корчились, точно змеи, поблескивая в кровавых отсветах последних солнечных лучей. Тварь торжествовала победу и ярилась, вспенивая воду и утробно рыча, — и вдруг темноту прорезала стрела огня и, шипя, вонзилась в одну из трех шей. С пронзительным воплем морок нырнул, пытаясь погасить огонь, но пламя обратилось в раскаленный уголь, въедавшийся в плоть чудовища.