Страна аистов - Вадим Храппа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выкололи Гансу Лозе его проницательные глаза, отрубили ноги по колени, чтобы не смог больше зайти в чужой дом, и в таком виде выбросили на рыночную площадь. Там он и умер под плевками горожан.
КомтурСмотритель орденского замка — завхоз, исполняющий обязанности начальника крепости. Назначался руководством Ордена.
Испытание оборотня герцогом Альбрехтом
Однажды крестьяне Натангена, одной из прусских провинций южнее Прегеля, привезли герцогу Альбрехту на суд человека, которого они сочли оборотнем. Да и то сказать — морда у него была откровенно животная. Вытянутая вперед, с торчащими зубами, неровно поросшая клочьями пегой шерсти и вся испещренная застарелыми рубцами и шрамами. И сам мужик убедительно рассказывал, как два раза в год, на Рождество и в Иванов день, превращается в волка. Дескать, поначалу, пока не обрастет шерстью, отлеживается в стожках соломы на полях, а потом выходит в лес к своим братьям-волкам. Пожаловался, как достается порой от собачьих стай. Рассказал, как ворует крестьянских овец. Даже поплакался — вот, мол, не хотелось бы, а надо. Такова уж доля — ходить в оборотнях.
В общем, слушал герцог мужика, слушал, да и поверил в его рассказы. А поверил, так и призадумался: куда ж теперь этого мужика девать-то? На костер послать — времена не те, кругом просвещение. Отпустить с миром — он опять волком по крестьянским дворам начнет шастать.
Ничего лучше не придумал герцог, как выделить мужику комнату, в замке да к дверям охрану поставить. Станет тот волком, что ж, придется мясом кормить. А пока велел носить ему еду со своего стола.
Наступило Рождество Христово. Герцог ходит у комнаты мужика, ждет, когда же тот завоет. А тот все не воет. Неделя проходит, другая. Приказал герцог привести мужика к себе.
Привели. Ни хвоста у него, ни волчьих ушей за это время не прибавилось.
— Ладно, — думает герцог, — подождем до Иванова дня.
Полгода еще жил мужик в замке. Раздобрел на герцогских харчах, похорошел. А на Иванов день приказал герцог Альбрехт выпороть лодыря да пинками из замка выгнать.
Могила Осиандера
Издревле как-то само собой так сложилось, что Альтштадт всегда был центром общественной жизни всех трех кёнигсбергских городов — Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа. В кирхе Альтштадта хоронили видных государственных деятелей, а в его ратуше после объединения городов в единый Кёнигсберг принимались судьбоносные для Пруссии решения. Вот в старой альтштадтской кирхе в XVI веке при правлении герцога Альбрехта и произошла эта странная история.
После того как Альбрехт разогнал Орден, принял лютеранство и герцогскую корону, он навез в Пруссию целую толпу деятельных реформаторов и проповедников учения Лютера. Возглавлял команду некий Андреас Осиандер, доктор теологии, уже прославившийся в Европе своими, мягко говоря, нестандартными взглядами на христианство. Не брезговал этот теолог и экспериментами с каббалистикой и магией.
Не станем здесь углубляться в его теории, тем более что о том, чем он занимался по ночам с Павлом Скалихом, вообще никому не известно. Зато известно, чем это все закончилось.
Когда возмущение народа приезжей бандой чародеев и казнокрадов, что хозяйничали при дворе герцога, достигло состояния, граничащего с восстанием, ландтаг арестовал чужаков. Одних казнил, других упрятал в застенки, а некоторых выслал из Пруссии. Но двое из них ушли от ответственности. Павел Скалих, несмотря на облаву, загадочным образом исчез из страны, а Осиандер в 1552 году тихо умер своей смертью и, как заслуженный ученый и преподаватель университета, даже был похоронен в кирхе Альтштадта. Правда, альтштадтцы этому противились, но герцог настоял, чтобы Осиандера похоронили с честью.
Похоронили. А через пару дней из-под пола кирхи, в том месте, где лежал достопочтенный доктор теологии, стал раздаваться пугающий скрежет. По городу поползли слухи: дескать, это черти грызут грешника Осиандера. Прихожане откровенно боялись заходить в храм на службу. Дошло до того, что герцог приказал вскрыть могилу в присутствии самых уважаемых граждан города.
Вскрыли. И с ужасом обнаружили, что никакого Осиандера в ней нет, а покоится там истлевший труп колдуна Балтазара, который посетил Кёнигсберг еще в начале XVI века. Он тогда поразил двор — на обеде у герцога слепил из хлеба монету с надписью на неведомом языке, которая тут же превратилась в золотую. Монета позже попала в замковый музей, а Балтазар исчез неизвестно куда.
Могилу закрыли, ничего в ней не трогая, а присутствовавшие дали клятву никогда никому не говорить о том, что видели. Но разве такие вещи утаишь? Кто-то сказал брату, тот — свату… Короче говоря, скоро об этой истории знала вся Пруссия.
После вскрытия могилы пугавшие людей звуки прекратились, и постепенно жизнь прихода наладилась. Но вот что интересно: кирха с тех пор начала трескаться и проседать в землю. А к началу XIX века храм и вовсе стал представлять угрозу для жизни горожан — тогда его попросту снесли.
АльтштадтБуквально — «Старый город». Так назывался первый из трех городов Кёнигсберга, построенный под южными стенами орденского замка. Так сложилось, что именно Старый город всегда был центром общественной жизни Кёнигсберга. В его кирхе хоронили видных государственных деятелей, а в его ратуше принимались судьбоносные для Пруссии решения. Позже, когда 13 июня 1724 года Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф объединились в единый столичный град, именно альтштадтский бургомистр Цахариас Гессе стал первым главой нового магистрата. С того дня герб Альтштадта — сверху красная корона на серебряном поле, а внизу черный крест на пурпуре — стал частью герба Кёнигсберга.
Такая популярность города не могла не сказаться на его застройке. Улицы Альтштадта были так узки, что по ним невозможно было проехать в повозке. Чтобы представить себе эту картину, стоит вспомнить постановление магистрата от 1700 года, запрещающее строить в Альтштадте дома ближе двух шагов друг от друга. Конечно, сегодня такая застройка средневековых европейских городов кажется особенно милой нашему измученному бетонными громадами сердцу. Но мне как-то довелось читать записки некоего немецкого путешественника. Тот самыми последними словами ругал узкие кварталы Альтштадта и нависающие над головами прохожих балконы, украшенные мещанской деревянной резьбой. Пожалуй, сегодняшняя панорама Альтштадта — вечно продуваемый ветрами пустырь над Прегелем в районе Московского проспекта — показалась бы ему более привлекательной.