Загадка Катилины - Стивен Сейлор

— Духи мертвых — ведь столько тел осталось непогребенными и не сожженными, значит, их духи-лемуры так и не успокоились. Они, наверное, повсюду вокруг нас.

— Конечно. Но при жизни они были рабами, слабыми и измученными. Думаешь, после смерти они стали сильнее?

— Но ведь при жизни они были также убийцами и…

— Ты городской житель, молодой, здоровый и крепкий. Что тебе до усталых, бесплотных лемуров? Кроме того, сейчас день. Они появляются по ночам, подымаются из щелей. Приходят сюда и играют черепами, словно мячами, а вместо игральных костей у них — фаланги пальцев.

— Ты их видел? — спросил Метон.

— Ну, конечно, не своими глазами. Другой пастух, немного ненормальный, которому не спится по ночам, приходит сюда и водится с ними, как сам утверждает. Ну нет, меня-то сюда ночью не заманишь. — Он посмотрел сощуренными глазами на садящееся солнце. — Ну ладно, пойдемте к шахте, если вы и в самом деле хотите ее осмотреть.

После водопада дорога стала еще труднее. Теперь мы шли по голому, каменистому склону без всякой растительности. Как и предсказывал Форфекс, то тут, то там попадались человеческие кости, как будто мы пересекали древнее поле сражения. Тропа извивалась, словно змея. Мы шли все вверх и вверх, и каждый шаг давался труднее, чем предыдущий. При полуденной жаре даже у сильного человека сердце бы не выдержало такого подъема…

Но нас ждала награда за трудный подъем — перед нами открылся вид, затмевающий все, что я мог увидеть со своего холмика. Далеко-далеко подо мной находилась моя усадьба, окруженная владениями Клавдии, ее родственников и другими поместьями, холмами, лесами. Гребень, отделяющий меня от Клавдии, выглядел всего лишь складкой на одеяле. Речушка на границе с поместьем Публия — полоской, местами сверкавшей там, где было меньше всего деревьев. Кассианова дорога простиралась с юга на север. До меня дошло, что человек с острым зрением смог бы увидеть нас из всех этих мест.

Потом мы скрылись в расселине, недоступной солнцу и постороннему взгляду. Вокруг росли искривленные деревья, и огромные камни загораживали дорогу. Она шла все глубже и глубже — к центру горы. Наконец мы обошли валун и увидели зияющую черноту шахты.

Вход оказался гораздо меньше, чем я предполагал — высотой едва с человека, и только двое в ряд смогли бы пройти в него одновременно. Вокруг валялись сгнившие куски древесины, бывшие некогда подмостками. А также заржавленные кирки, молоты и зубила. Я заметил даже остатки кандалов. Сквозь цепи проросли цветы.

За нами начинался спуск к реке, достаточно крутой. Тут и там попадались груды костей вперемешку с отходами из шахты. Кое-где можно было найти даже целые скелеты.

— Ты когда-нибудь видел действующую шахту? — спросил Катилина, так близко наклонившись над моим ухом, что я вздрогнул от неожиданности.

— Нет.

— Я видел.

Его лицо потемнело; на нем не было ни малейшего подобия улыбки.

— Нельзя даже представить действительной ценности металла, пока не увидишь, чего он стоит — агоний и смертей тех, кто его добывает. Скажи мне, Гордиан, когда вес десяти людей становится меньше фунта?

— Ах, Катилина, опять загадки…

— Когда с них исчезнет мясо, а на другой чаше весов будет кубок из чистого серебра. Представь же теперь огромнейшую чашу весов, такую, где поместились бы все эти кости. Сколько бы потребовалось серебра чтобы уравновесить весы? Пригоршня, не более. Вспомни об этом, когда тебе придется подносить серебряную чашу к устам.

Он повернулся к Форфексу.

— А в Шахте, должно быть, холоднее. Тонгилий, ты взял факелы? Гордиан, ты идешь с нами?

У меня не было ни малейшего намерения осматривать дыру в земле, я бы предпочел посидеть снаружи и перевести дыхание, но я представил, сколько опасностей в темноте грозит пятнадцатилетнему мальчишке.

— Да, — сказал я усталым голосом. — Я иду.

Сразу же при входе нас встретила стена, высотой до плеч обычного человека.

— Это чтобы наши козы не забредали внутрь, — пояснил Форфекс.

«Да и люди тоже», — подумал я, когда дошла моя очередь поставить ноги в его сложенные чашечкой руки и перебраться через стену. Я не жалуясь последовал примеру Катилины и Тонгилия. Метон подтолкнул Форфекса, а сам взобрался без посторонней помощи.

За стену проникало так мало света, что его едва хватало на то, чтобы осветить ближайший участок. Тонгилий зажег два факела и протянул один мне. Пламя осветило низкий и узкий проход, который постепенно опускался вниз. В такой темноте запах горящей смолы был очень сильным.

Катилина взял факел у Тонгилия и первым направился вглубь. За ним пошел Метон, потом Форфекс, а замыкал процессию я. «Какая глупость», — прошептал я, подумав о том, как легко можно споткнуться и упасть в пустоту. Я представлял, как Метон ломает себе шею, и ругал себя, что позволил ему участвовать в такой глупой затее.

— Далеко заходить не стоит, — сказал Катилина. — Я всего лишь хочу составить общее представление о шахте. Насколько далеко она уходит?

— Довольно далеко, — сказал форфекс. — Представьте себе только, что в ней одновременно находились двести рабов.

— Двести! — повторил Метон.

— Так мне говорили. Да, в прошедшие времена тут такое было! Так предки молодого Гнея нажили себе состояние — этой самой шахтой. И поэтому они смогли скупить все земли в округе. Теперь-то владения, конечно, распределены между кузенами Клавдии, но когда-то все земли представляли собой одно-единственное владение, или, по крайней мере, мне так говорили. Наклоните голову, молодой человек!

Метон, подавшись в сторону от Катилины, едва не ударился головой о выступ, свисавший с потолка, Форфекс засмеялся:

— Нужно было предупредить тебя. Мы называем их «шахтерские мозги», — частью потому, что они действительно похожи на мозги, скользкие и узловатые, но в основном потому, что не один небрежный шахтер расколотил о них голову! Эти выступы такие крепкие, что никакие инструменты их не берут, так что они вечно будут здесь висеть в ожидании очередной жертвы. Если посмотреть поближе, то можно разглядеть следы крови.

— Ничего смешного здесь нет, — сказал я. — Пойдем, — обратился я к Каталине, — ты должен признать, что это довольно опасное место, особенно для мальчишек.

Издалека донесся хохот Каталины, такой глухой, будто он находился в глубоком колодце.

— Мне кажется, уж лучше бы мы оставили тебя снаружи, Гордиан! Неужели ты всегда такой осторожный? Разве в тебе нет духа приключений?

Я посмотрел назад и увидел, что вход превратился в маленькую серую точку. Неожиданно она исчезла. Я открыл рот и едва не закричал, подумав, что его кто-то закрыл. Но, повернув голову, я снова различил входное отверстие и догадался, что эти самые «мозги» закрыли мне вид на него. После нескольких шагов я полностью потерял из виду вход.

— Как долго еще мы будем идти?

— Мне кажется, что достаточно, — сказал Катилина.

Неожиданно мы оказались в овальной комнате, вырубленной в камне. Воздух был затхлый, но сухой, прохладный, но не холодный. Под ногами находилась утоптанная земля. В разных направлениях из комнатки вели двери.

— Какая интересная подземная комнатка, — сказал Тонгилий.

— Похоже на вход в лабиринт, — добавил Метон, — на лабиринт с Минотавром!

— Это всего лишь одна из подобных комнат в шахте, сказал Форфекс, — без проводника или карты здесь можно заплутать и пробродить целый день. А для этого не хватит пары факелов.

— Куда ведет этот ход? — спросил Катилина, направляясь к одному из выходов.

— Эй, поосторожней, — позвал его Форфекс и прошептал нам: — Вы не знаете, но он выбрал самый опасный ход. Поосторожней, пожалуйста. Меня еще ребенком предупреждали не ходить сюда. Там отвесный обрыв. Это одно из самых старых мест в шахте. Легко можно упасть и разбиться!

Из прохода, освещенного факелом Катилины, раздался тревожный оклик. Тонгилий поспешил внутрь.

— Быстрей, Гордиан, и захвати с собой факел!

Все вместе мы вошли в узкий проход. Метон навалился на меня, стараясь рассмотреть, что внутри, и пощелкивая языком.

— Луций, что случилось? — спросил Тонгилий.

— Посмотри сам, — ответил Катилина.

Возле колодца оставалось немного места, чтобы мы все могли столпиться рядком и смотреть на то, что открылось нашим взорам. Форфекс, казалось, привык к костям и скелетам, но и он удивленно вздохнул.

— А ты говорил, что прекрасно знаешь эту шахту, — сказал Катилина, пристально его разглядывая.

— Но не это помещение. Я же сказал, что мне еще ребенком запрещали ходить сюда. И я всегда думал, что здесь обрыв во тьму.

— Здесь и был бы обрыв в бездну, если бы ее не заполняли эти кости.

Катилина высоко поднял факел. В его дрожащем свете черепа, казалось, ухмылялись и сверкали пустыми глазницами.