5 лет среди евреев и мидовцев - Александр Бовин

Действительно, еврейские политические деятели, которым было суждено стать у истоков Израиля, питали слабость к России, симпатизировали марксизму, социалистическим идеям, многие из них с восторгом следили за первыми шагами советской власти.

Характерна в этой связи оценка Бен-Гурионом Ленина.

“Пророк русской революции, ее вождь и учитель, ее вдохновитель и оратор, ее законодатель и вожак, — писал в своем дневнике “вождь и учитель” левых сионистов. — Как велик этот человек! Взор его проникает в действительность словно сквозь прозрачный кристалл: никакие формулы, катехизисы, лозунги или догмы не препятствуют ему. Этот человек наделен даром встречать жизнь лицом к лицу, мыслить не в категориях понятий или слов, но на основании коренных фактов реальности. Он обладает мужеством, интеллектуальной отвагой, присущей лишь тем, кого не пугает инерция расхожих, общепринятых понятий. Взгляд его, исполненный зоркости, прорывается и пронзает все сложности и трудности жизни, и из глубин действительности черпает он движущие силы будущего. Перед нами человек, являющийся венцом революции, пребывающий в мире с собственной душой, шагающий через все преграды, верный цели, не ведающий, что значит покорность и компромисс. Перед его очами вечно пылает алое пламя единственной неизменной цели — великой революции, революции, меняющей мир, с корнями вырывающей существующую действительность и сотрясающей до основания, до самого фундамента прогнившее и вырождающееся общество”.

Эти вдохновенные слова были написаны в 1923 году. Тяжелая поступь времени, трагические перипетии революции размывали восторженные оценки, которые давались Ленину и ленинизму. Но общий настрой на волну социализма, симпатии к “первому государству рабочих и крестьян” характерны для многих лидеров молодого Израиля. Следует также иметь в виду, что на протяжении первых 25 лет существования Израиля ведущую роль в его политике, экономике, культуре играли уроженцы украинских и белорусских городов и местечек. Четыре первых президента и четыре первых же премьера Израиля родились в России. “Россияне” составляли большинство членов кнессета первых созывов. Незримые нити продолжали связывать их с русской культурой, с русской историей.

Со свойственным ему цинизмом Сталин надеялся использовать в своих целях симпатии к социализму, привязанность к России. Иными словами, он хотел “приручить” Израиль. Надо полагать, Сталин был уверен, что “железный занавес”, ограждавший советских людей от “тлетворного влияния Запада”, уж тем более оградит советских евреев от влияния Израиля. В Москве скорее всего надеялись, что можно будет совместить хорошие отношения с Израилем с привычным, уже ставшим нормой государственной жизни антисемитизмом внутри страны.

Но “лед и пламень” совместить было невозможно. Появление Израиля, его победа в Войне за независимость вызвали брожение среди советских евреев, особенно среди еврейской интеллигенции. Это стало очевидным после приезда в Москву первого посла Израиля Голды Меир (это случилось 3 сентября 1948 года).[7] Московские евреи оказали ей восторженный прием. Реакция не замедлила последовать. 21 сентября “Правда” публикует статью И. Эренбурга, где утверждается, что Израиль не имеет никакого отношения к евреям Советского Союза, так как в Советском Союзе нет еврейского вопроса.

В общем Сталин сам сжег мосты, которые пытался построить. В январе 1949 года стала раскручиваться разнузданная, хамская антисемитская кампания — боролись с “безродными космополитами”, коими оказались, конечно же, евреи. Закрылись последние еврейские театры и газеты. В Праге по советскому сценарию прошел процесс Сланского, который показал, что Сталин вывел борьбу с сионизмом на международную арену. Слово “сионизм” прочно вошло в вокабулярий советского политического мата.

Но вернемся в год 1992-й.

9 мая — День Победы. В Израиле его тогда официально не отмечали. Но большое число ветеранов второй мировой войны и особенно — Великой Отечественной войны, активность ветеранских организаций превращали этот день в настоящий праздник.

С ветеранами, а их в Израиле более 20000 человек, у меня с самого начала сложились хорошие, душевные отношения. Как это ни странно (а, может быть, как раз и не странно), ветераны, живущие в Израиле, гораздо более организованы, сплочены, энергичны, чем российские ветераны. У них развито чувство локтя, товарищества. Они ощущают себя коллективом фронтовых друзей. И если собираются ветераны того или иного города, если они вместе встречают праздники, то не потому, что получили команду “сверху”, а потому, что они сами хотят этого.

Любопытная деталь. Каждую пятницу в 11 часов в Тель-Авиве в штаб-квартире Союза воинов и партизан — инвалидов войны с нацистами начинает работать нечто вроде самодеятельного ветеранского клуба. Приходи, приноси с собой “водку и селедку” и общайся с друзьями-фронтовиками. Или обретай новых друзей. Я иногда заезжал на ранний огонек. И тоже обрастал друзьями. Ян Маниович, Абрам Коэн, Нахум Гольдберг, Саша Василиски — разговоры с ними, как и со многими другими израильтянами, создавали человеческое измерение посольской жизни, помогали не только лучше понимать, но и лучше чувствовать страну, с которой меня связала судьба.

Теперь — проблема. В Израиле параллельно существуют две ветеранские организации: уже упоминавшийся Союз воинов и партизан — инвалидов войны с нацизмом и Союз ветеранов второй мировой войны и их семей. В первом состоят инвалиды — бывшие воины и партизаны из разных стран антигитлеровской коалиции. Во втором — бывшие воины Советской Армии. Первый побогаче, второй победнее. Первый ближе к властям, второй дальше от них. Много раз говорилось о том, что было бы логично объединить оба союза. Но объединения не получается. Руководители обоих союзов не могут найти общий язык. Почему? Не буду отвечать, так как мой ответ неизбежно обидит кого-нибудь из моих друзей. Пусть сами разбираются…

По должности мне чаще всего приходилось иметь дело с двумя вопросами: возвращение орденов и выдача виз.

Суть первого вопроса в том, что у многих фронтовиков; уезжавших в Израиль, отбирались правительственные награды. Чудовищно, но факт! И теперь, поскольку настали другие времена, фронтовики просили вернуть им награды. Нагрузка тут была тройная, поскольку награды, отобранные в Белоруссии или на Украине, хранились в Москве, и послы этих стран отсылали своих ветеранов в посольство России.

Однажды — это было 2 марта 1993 года — мне пришлось возвращать орден Ленина и Золотую звезду Героя Советского Союза. Их за форсирование Керченского пролива получил в 1943 году лейтенант М. Л. Фельзенштейн. В 1975 году он вынужден был сдать награды. И вот получал их во второй раз. Цитирую репортаж из газеты “Время”.