Львиное Сердце - Бен Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Располагающая улыбка.
Маршал с первого взгляда проникся симпатией к Овейну, судя по всему человеку открытому и честному. Двадцати одного или двадцати двух лет от роду, он провел большую часть жизни при английском дворе и волей-неволей воспринимал себя как наполовину англичанина. Убедившись, что Молодой Король и Джефри их не слышат – они вели оживленную беседу, – Уильям спросил вполголоса:
– И как вам на службе у Джефри?
– А как вам Молодой Король?
Откровенный собеседник, подумал Маршал. И неглупый. Он пожал плечами.
– Бывает нелегко, признаюсь, а иногда случаются неприятные вещи. Но в целом я доволен. А вы?
– Покуда и мне не на что жаловаться, сэр.
– Вам известно, что привело сюда графа? Уж точно не турнир.
Овейн слегка смутился.
– У меня есть определенные догадки, сэр, но меня просили не совершать ничего, противоречащего понятиям о рыцарстве.
«Ему эта затея нравится не больше, чем мне», – подумал Маршал, проникаясь к Овейну все большей симпатией.
– Я придерживаюсь того же правила, – сказал он. – Будем надеяться, что нам не придется его нарушить.
Хотя турниру предстояло начаться только на следующий день, в большом лагере кипела работа. Лошадям подновляли подковы. Пажи сновали с поручениями. Оруженосцы, примостившись на стульях, начищали сбрую и оголовье уздечки или острили оружие. На глазах у группы приятелей два полностью оснащенных рыцаря сошлись в пешем учебном бою, ожесточенном, как настоящая схватка.
Молодой Король и Джефри немного поговорили о матери, королеве Алиеноре, которую король обрек на заточение за участие в предыдущем восстании против него. Седмицу назад Джефри получил от матери письмо, но отвечать, похоже, не торопился. Молодой Король заявил, что не писал ей уже полгода. У Маршала кольнуло сердце – он лично очень уважал Алиенору, так как служил ей некоторое время, прежде чем поступить в дружину Молодого Короля. Оба они – себялюбивые щенки, решил он.
– Ты всегда был самым любимым моим братом, – сказал Джефри Молодому Королю.
Лицо Генриха расцвело от удовольствия.
– А ты – моим.
– Мы слишком редко видимся. Это нужно изменить.
Улыбка Молодого Короля стала еще шире.
– Твои слова – музыка для моих ушей.
Джефри способен уговорить папу римского благословить Люцифера, подумал Маршал. В его заверениях ровно столько же правды, как если бы он сказал, что небо зеленое.
– Ты встречался с Ричардом? – спросил Молодой Король.
Джефри фыркнул.
– Не видел его уже много месяцев и рад этому. Даже если бы я поскакал в Аквитанию, у него слишком много дел, чтобы принимать гостей. Знать до сих пор недовольна его правлением. Угроза мятежа витает непрестанно.
– Так было всегда. Стоит ему подавить один очаг недовольства, как возникает другой. Как если бы крестьянин пытался погасить вспыхнувшую солому.
– Принц-воин, так прозвали нашего брата, – сказал Джефри, искоса взглянув на Хэла. – Я слышал, как он говорит это о самом себе.
Джефри готовился вонзить эту стрелу с самого приезда, подумал Маршал, видя, как вспыхнул Молодой Король. Самого Хэла во Франции прозвали Принцем турниров, и было ясно, какое из двух прозвищ почетнее.
– Но наследник трона – я! – Голос Молодого Короля дрожал от возбуждения. – Это мне предстоит вести полки в битву, даже в Святую землю!
– Конечно, Хэл. И я очень рад этому, – заверил его Джефри. – Ричард всегда был очень высокого мнения о себе. Скорее всего, он сам выдумал это прозвище.
– Точно. – Это слово в устах Молодого Короля прозвучало как ругательство. – Надо бы подрезать ему крылышки. Напомнить про отведенное ему место.
– Ничто не сделает меня счастливее.
– Папе тоже стоит преподать урок. Он не обращается со мной так, как я того заслуживаю. И тебя тоже притесняет, брат.
– Это верно, – заявил Джефри, надувшись.
– Сначала Ричард. Как мы это устроим?
– Начало я уже положил, – признался Джефри. – Слышал про Бертрана де Борна?
– Трубадура? – Молодой Король нахмурился. – Я его не слишком-то жалую.
Маршал знал почему. В одной из своих сирвент, сатирических песен, де Борн высмеял Молодого Короля за нехватку воинского пыла. Это оскорбление глубоко ранило его.
– Постарайся отбросить свою обиду, Хэл. Он не только искусен в обращении с лютней и пером, – продолжил Джефри. – Ему внимает множество аквитанских баронов. – Молодой Король насупился, и брат положил ему руку на плечо. – Эти люди могут быть нам полезны, и они не друзья Ричарду.
– Ей-богу! – воскликнул Молодой Король, прочитав нечто в глазах Джефри. – Ты уже с ним договорился?
– Даже лучше. – Улыбавшийся Джефри напоминал кота, дорвавшегося до миски сметаны. – Я взял его, чтобы он поговорил с тобой.
– Для начала ему следует извиниться.
– Безусловно.
Молодой Король кивнул.
– Отлично.
– Пойдем в мой шатер. Де Борн ждет там, и у него найдется много чего сказать.
«Ах ты, сын погибели!» – подумал Маршал. Он ни на грош не доверял Джефри, и ему не понравилось только что услышанное. Овейн тоже приуныл. Строить козни и вести переговоры с мятежной знатью против собственного брата – предательство самого гнусного толка. Изменой это не назовешь, ведь заговор не был направлен против Генриха, но ощущение было похожим. И его как слугу Молодого Короля засосет в эту трясину, хочется ему или нет.
Минуло несколько часов, а Маршал все еще сидел в шатре у Джефри. Возведенный с впечатляющей скоростью шатер был обставлен так же, как обиталище Молодого Короля. Свежескошенная трава на полу. Большая кровать с расшитым балдахином, шелковыми простынями и медвежьей шкурой, в изножье – железный сундук, украшенный орнаментом. На подставке висела кольчуга Джефри, над ней примостился шлем, остальное снаряжение было сложено внизу. Длинный стол со скамьями по обеим сторонам съедал большую часть свободного пространства. Именно за ним восседали Молодой Король, Джефри и Бертран де Борн, сдвинув головы и держа в руках кубки с вином.
Теперь они сдружились, но поначалу все было не так. Молодой Король заупрямился, выказывая присущую ему по временам надменность, и пригрозил отхлестать трубадура плетью. Де Борн ответил ядовитой остротой. Потребовалось все искусство Джефри, чтобы пролить масло на разбушевавшиеся воды, а также искренние извинения со стороны де Борна, и лишь тогда мир был восстановлен.
Разместившись у входа вместе с де Бетюном и Овейном – последний благородно старался не подслушивать, – Маршал находился достаточно близко, чтобы слова долетали до него.
Де Борн объяснил, что в качестве трубадура имеет
