Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

(Далее: неопубликованная часть допроса. – А. Д.)

Вопрос: Расскажите о конечных целях антисоветской троцкистской организации, в руководстве которой Вы состояли.

Ответ: Конечной целью нашей антисоветской организации являлось устранение руководства партии и правительства и приход к власти правотроцкистского блока.

Я лично никогда не верил в социализм и считал программу коммунизма ширмой, за которой я со своей группой смогу вести борьбу за приход к власти.

Для этого мы считали возможным применение любых активных и острых форм борьбы с руководством партии и правительства.

Вопрос: Говорите точнее, о каких формах борьбы идет речь?

Ответ: Я уже показывал об установках руководства правотроцкистского блока на вооруженное восстание, которое подготовлялось участниками военного заговора и правотроцкистскими организациями. Наряду с этим мы целиком разделяли установку этих антисоветских организаций на применение террора в отношении руководителей партии, вредительства в народном хозяйстве и пораженческой деятельности в деле укрепления обороноспособности СССР. Я знал от ПЯТАКОВА, от ГАМАРНИКА и от ВАРЕЙКИСА о сговоре троцкистских и правых организаций с иностранными правительствами и разведками – Германии и Японии.

Мы с ВАРЕЙКИСОМ считали, что при доверии к нам, при нашем положении на сегодняшний день в партии, в случае устранения одного из членов ЦК, мы можем продвинуться и занять их места, учитывая наше незапятнанное положение и глубокую зашифровку нашей подпольной работы. Для этого мы считали верными и средства клеветы, и интриг, и средства террора.

Как я уже показывал, мы старались рекламировать себя, нашу борьбу с антипартийными элементами, борьбу с вредительством; мы рекламировали себя с ВАРЕЙКИСОМ как знатоков сельского хозяйства в стране, как особо грамотных, квалифицированных, способных руководителей.

Особенно усилилась для нас необходимость в маскировке и перестраховке после снятия ЯГОДЫ из Наркомвнудела и начавшегося разгрома правотроцкистских организаций. Этот вопрос мы специально обсуждали и меня на даче в Сосновке с ГАМАРНИКОМ и другими.

Вопрос: Расскажите подробно об этом обсуждении? Кто в нем участвовал?

Ответ: Во время февральского Пленума ЦК в 1937 году, в связи с разгромом сил правотроцкистского подполья, у нас с ВАРЕЙ- КИСОМ и БАУМАНОМ стал вопрос о дальнейшей тактике в связи с создавшейся угрозой провала. После окончания Пленума в феврале 1937 года, по договоренности с ГАМАРНИКОМ, я, ГАМАРНИК, ВАРЕЙКИС, ПОПОВ, ЯКИР собрались у меня на даче в Сосновке, где и обсуждали создавшееся положение. Все говорили о необходимости большой осторожности в нашей антисоветской работе, но, в то же время, и о необходимости форсировать борьбу.

ГАМАРНИК и ЯКИР проинформировали нас о широком разветвлении военного заговора в армии и надвигающейся угрозе войны. В скорейшем провоцировании войны мы видели возможность свержения советской власти и спасения от разгрома наших кадров. Тут же ГАМАРНИК рассказал подробно о договоренности на случай войны с японским правительством и немцами. ВАРЕЙКИС, в свою очередь, проинформировал о своей шпионской связи с немецкой разведкой.

Должен сказать, что несмотря на все эти наши планы, мы закончили наше совещание у меня на даче, в состоянии большой тревоги за судьбу организации и за нашу собственную судьбу.

Вопрос: БАУМАН и РУХИМОВИЧ были на этом совещании?

Ответ: Нет, не были. БАУМАН не мог приехать по каким-то причинам личного порядка. На следующий день я его специально проинформировал о содержании наших бесед; он со всем целиком и полностью согласился. РУХИМОВИЧ поддерживал очень конспиративную связь только со мной, и я его в дальнейшем также проинформировал.

Вопрос: Вы говорите о связи ГАМАРНИКА и ВАРЕЙКИСА с иностранными разведками. А Вы лично имели такие связи?

Ответ: Да, имел связь с немецкой разведкой.

Вопрос: Расскажите конкретно, когда Вы связались с германской разведкой?

Ответ: Я был завербован германской разведкой, когда я находился в Германии, в Берлине, осенью 1935 года, и с того времени и до своего ареста сотрудничал с этой разведкой, поддерживая с нею связь через специального представителя в Москве. (Этот абзац подчеркнут карандашом, имеется помета неизвестного лица «Раньше». – А. Д.)

В Берлине я находился на излечении в больнице «Католической общины». Примерно через неделю после моего приезда в Берлин, ко мне в больницу явился неизвестной мне человек в штатском, представился под фамилией ШМУКЕ и заявил, что «имеет поручения договориться со мной по ряду интересующих его и меня неотложных вопросов». Он заявил, что ему известно «от моих политических друзей» о моей принадлежности к подпольным организациям, борющимся с существующей властью в СССР и, что он, по поручению германского правительства, хочет установить со мной деловую связь. ШМУКЕ указал мне далее, что в руководящих правительственных сферах Германии имеется много друзей тех течений в СССР, которые враждебны к нынешнему руководству, что эти германские сферы поддерживают такие течения в СССР, – поэтому германское правительство и сочло возможным направить ШМУКЕ ко мне для переговоров.

Я, опасаясь провокации, естественно не хотел открываться перед этим неизвестным мне человеком и выразил свое полное недоумение такого рода обращением ко мне; однако, ШМУКЕ настойчиво продолжал, что я напрасно отрицаю хорошо известные и ему, и мне факты; что германское правительство не ко мне одному (из руководителей подпольных организаций в СССР) обращается с подобным предложением. В конце концов, он мне подчеркнуто сказал: «Ваш главный шеф Л. ТРОЦКИЙ действует в полном контакте и на основе взаимных услуг с новой Германией». Я все же пытался прекратить этот разговор и сделал вид, что хочу встать, чтобы попрощаться и заставить ШМУКЕ уйти. Но ШМУКЕ не двинулся с места, заявив мне, что я слишком осторожен и, видимо, не доверяю ему; что эта осторожность характеризует меня с хорошей стороны, однако, он имеет полную возможность доказать мне «официальный характер» своего визита и полную осведомленность германского правительства обо мне. Вслед за этим он рассказал мне, что «в Германии моей персоной очень интересовались еще тогда, когда я был Наркомземом, и не случайно, – заявил ШМУКЕ, – в одном из наших журналов в Берлине красовалась Ваша фотография с автобиографией». Действительно, это имело место: в одном из фашистских журналов была помешена моя фотография. Затем он заявил, что «в Германии проживают эмигранты из России, в том числе и бывшие чины русской полиции, которые информировали германские власти о некоторых эпизодах моего сотрудничества с русской полицией в конце 1916 года в Петрограде. Имея полную возможность в любой момент меня скомпрометировать перед советскими властями, они, указал ШМУКЕ, этого не желают делать, поскольку надеются установить со мной такого же рода контакт, как и с ТРОЦКИМ».

Я понял, что попал в западню,