Песня смерти и крови (СИ) - "Sininen Lintu"

А ещё поездка в Бангор была для неё возможностью хоть ненадолго вырваться из города, где погибли уже двое жителей — Боже, включая одного ученика! — и Хизер ухватилась за эту мысль.

Да. Просто выехать из города.

Утром миссис Гибсон уже возилась с пирогами. Каждый день она вставала в пять утра, чтобы поставить первый пирог в духовку, а в хэллоуинский уикэнд проснулась ещё раньше, зная, что тыквенные пироги будут особенно востребованы и покупаемы.

Хизер влила в себя огромную чашку кофе, рискуя тем, что захочет в туалет прямо в дороге, и со вздохом приложилась лбом о сложенные руки.

— Я бы дала тебе кусочек пирога с собой, милая, но они будут готовы ещё нескоро, — миссис Гибсон с сожалением развела выпачканными в муке руками. Хизер поражалась, как в столь почтенном возрасте она ещё умудрялась готовить почти без посторонней помощи. Воистину, пожилые леди были созданы из титана или стали. — Возможно, в холодильнике остались вчерашние…

— Спасибо, — Хизер тепло улыбнулась ей. — Не стоит.

— Ещё как стоит, — отмахнулась от неё миссис Гибсон. — Я знаю, что ты поедешь на конкурс, чтобы поддержать того очаровательного мальчика, который иногда шел с тобой до кафе, — она улыбнулась. — Не помню, как его зовут, но очень мило с его стороны проследить, чтобы с учительницей ничего не случилось.

Хизер предпочла не отвечать.

Если бы миссис Гибсон знала, каким может быть Коннор, относилась бы к нему иначе. Возможно. И к самой Хизер — тоже. Меньше всего на свете ей хотелось бы разочаровать старушку, приютившую её за достаточно небольшую арендную плату, да ещё и угощающую пирогами.

В том, как Коннор относился к Хизер, не было бы, наверное, ничего особенного, если бы она не была его учительницей, а он — её учеником, и этот факт стал бы для миссис Гибсон самым разочаровывающим. Всё, всё в этом было насквозь неправильным, аморальным, опасным для них обоих, и Хизер про себя тихо помолилась, прося дать ей немного сил пережить этот день.

Силы бы ей пригодились. И в ситуации с Коннором, и в борьбе с кошмарами о Джошуа, которые она видела последнее время. Возможно, так выражались страхи и чувство вины, которое она испытывала. Сам Джошуа уже превратился в тень из её прошлого; тень человека, который когда-то пытался заставить её чувствовать себя виноватой…

Но порой с тенями бороться куда сложнее, чем с людьми. Теням нельзя выписать запрет на приближение.

Хизер оставалось только ждать, когда воспоминания уйдут сами. И ей казалось, что этот день наступит уже скоро. По крайней мере, она отлично понимала, что в случае Джошуа отделалась ещё достаточно легко и быстро.

Могло быть хуже, гораздо хуже. И ей повезло.

…Коннора Хизер забрала около семи утра — они договорились, что он оставит машину на одной из парковок и доберется до шоссе. Когда она подъехала, он уже ждал, то и дело поправляя лямку рюкзака на плече.

— Доброе утро, — поздоровалась Хизер, когда он плюхнулся на пассажирское сиденье и зашарил вокруг в поисках ремня безопасности. — Нервничаешь?

— Нервничать буду потом, — махнул рукой он. — Я почти не спал, так что мне всё пофигу.

— Ты можешь поспать в машине. Ехать нам чуть больше часа, так что…

Коннор зевнул.

— Я буду в порядке, — но глаза у него слипались. — Просто Криспи, ну, мой пёс, лаял всю ночь, подвывал и нервничал, и так и не дал мне уснуть, — он снова зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

— Я тоже плохо спала, — призналась Хизер. — Кажется, я беспокоюсь о конкурсе даже больше тебя.

Хмыкнув, он искоса взглянул на неё.

— Дай мне, Боже, сил, чтобы принять то, что я не могу изменить, волю изменить то, что я не могу принять, и ум, чтобы не слишком выеживаться, — в его глазах мелькнули веселые искорки. Ей захотелось то ли дать ему подзатыльник, то ли поцеловать его, и она вцепилась в руль, чтобы не сделать ни того, ни другого. — Не думаю, что я мог подготовиться к этому конкурсу ещё сильнее.

Через несколько минут Коннор уже дремал, прислонившись головой к стеклу и глубоко натянув капюшон худи. Хизер поблагодарила все высшие силы, что могла остаться наедине с дорогой и со своими мыслями. Субботним утром шоссе почти пустовало, лишь редким автомобили проносились мимо, к Баддингтауну и дальше. К счастью, в сторону Бангора не ехал никто. И, опять же к счастью, назад Хизер будет возвращаться уже без Коннора.

Лес шумел, подбираясь к самой трассе, будто шептал: вы можете выстроить города и проложить дороги, но я был здесь до вас и буду здесь после, а вы, люди, лишь временное явление на планете, и осталось вам не так долго, как вы думаете…

Хизер очень хотелось включить радио, но она боялась разбудить Коннора. Бросив на него взгляд, она с щемящей — и пугающей её до чертиков — нежностью подумала, каким милым он выглядел, когда спал. Так и не скажешь, что он та ещё язва с невероятно упрямым характером и резкими, порой максималистическими суждениями, которые он наотрез отказывается пересматривать.

Не отвлекаясь от дороги, Хизер протянула руку и поправила Коннору взъерошенную челку под сползшим капюшоном худи. Бесполезный, конечно, жест, но ей очень захотелось это сделать, пока он спал. Коннор выглядел безумно усталым, и Хизер вдруг подумала, что дело вовсе не в лаявшем полночи псе. Просто он слишком много работал, тренировался и учился, а его организм нуждался во сне больше, чем в постоянной активности.

Впереди, у самой обочины шоссе, валялось что-то темное, а, подъехав поближе, Хизер увидела мертвого оленя. Из его бока были выдраны куски мяса, в горле беспомощно зияла рана с запекшейся бордовой кровью.

Невольно Хизер вздрогнула. Съеденный с утра кусок холодного пирога подкатился к самому горлу, и она тяжело сглотнула.

К счастью, ей хватило выдержки вести машину спокойно, пусть её и замутило. Труп животного остался позади, но думать о созвучности его смерти происходящему сейчас в Баддингтауне Хизер перестала только минут через десять.

Скорее всего, медведь, терроризирующий город, пришел из этой части бесконечного старого леса, видевшего ещё племена индейцев, ныне загнанных в резервации, и те страшные, злые годы, когда европейцы только обосновывались на континенте.

— Вы такая серьезная, когда ведете машину, — голос Коннора вытолкнул её из размышлений. — Это прикольно и мило.

— А ты меня напугал, — укоризненно ответила Хизер. — И давно ты не спишь?

На самом деле он не только шуганул её, погруженную в свои мысли, но и глубоко смутил своим типично тинейджеровским комплиментом. Ей бы возмутиться, но почему-то она промолчала и предпочла сделать вид, что ничего не заметила.

«Прикольно и мило, надо же», — подумала она, ощущая, как тепло расцветает в груди, согревая и вызывая невольную улыбку.

— Только проснулся, — он протер глаза кулаком, и, если бы она могла ответить комплиментом на комплимент, Хизер бы сказала, что выглядит он сейчас очаровательно. — Сколько мы уже проехали?

— Мы приедем в Бангор где-то через минут двадцать.

— Даже интересно, с каким треском я нахрен провалю этот конкурс, — ухмыльнулся Коннор, и за его ухмылкой не было страха «я-не-окажусь-самым-лучшим», не было паники. Он был достаточно уверен в себе, чтобы, в случае неудачи, двигаться дальше, и это в нем Хизер весьма импонировало.

— Не провалишь.

— Я бы не был так уверен. Думаю, там полно таких же умников, как я, только побогаче.

Фраза «…которые заплатили за свою победу» повисла в воздухе, оставшись непроизнесенной. Хизер не могла винить Коннора за мысли, похожие на мысли его матери, но ей очень хотелось бы переубедить его. Впрочем, только победа и проход на следующий этап конкурса могли доказать ему — иногда таланта и мозгов достаточно, чтобы что-то да получить.

— Можно? — Коннор потянулся к кнопке включения старенькой автомагнитолы. — Вдруг услышим что-то иное, кроме пасторских увещеваний?

Хизер засмеялась.

— Разве твоя семья не ходит в церковь?

— Ходит. По крайней мере, раньше ходила. Я не хожу.