Гости с Уазы - Геннадий Гор

32 Гости стали видимыми. Это случилось вдруг, внезапно. Они явились ко мне. Впрочем, слово "явились" следовало бы взять в кавычки. Их появление было необычным. С чем его сравнить? Не знаю. Ни в моем личном опыте, ни в опыте всех человеческих поколений, живших до меня, не было ничего такого, с чем можно было бы сравнить это удивительное появление. Я сидел за столом и завтракал. Завтрак длился недолго, хотя я никуда не спешил: фрукты, яичница, ягодный сок... Робот, абстрактное и исполнительное существо, убрал со стола посуду. Я встал и тут-то и почувствовал присутствие посторонних, словно шестое чувство подсказало мне, что в комнате кто-то есть. Я оглянулся и увидел их. Их было пятеро. Они приветливо улыбались. Я не сразу обратил внимание на то, что комната изменилась, стала шире и одна из стен как бы исчезла. Вместо стены зияла бесконечность. Мне стало страшно, и я старался не смотреть в ту сторону, где вместо стены был провал, вакуум, "ничто". Их было пятеро. И все это напоминало сцену старинного театра, заснятую на пленку и виденную мною в фильмотеке. Они" эти пятеро, выглядели слишком красочно и ярко, словно сошли с картины художника Делакруа, жившего в первой половине девятнадцатого века. И в ту же минуту я услышал странные и причудливые звуки неземного наречия, очень похожие на те, что я слышал однажды, зайдя в зал, где фонетические машины воспроизводили гипотетический язык далекой и загадочной планеты. "Каждый народ обведен кругом своего языка", - вспомнил я слова Вильгельма Гумбольдта. Звуки... Неведомые и прекрасные, полные гармонии. Сильное чувство охватило меня, я стоял и слушал. И гармония этих звуков, музыка этого необыкновенного языка вовлекли меня в свой круг. - Кто вы? - наконец спросил я, хотя и догадывался, кто это. И один из них ответил тихим и мелодичным голосом на русском языке: - Жители планеты Уаза. - Но как вы преодолели расстояние? От космолета Виталия Далуа до Земли далеко. - Преодолели пространство не мы, а наши изображения. - Но почему я вижу вас не на экране приближателя? Вы свободно разгуливаете по комнате... я не понимаю, как это стало возможным, если вы находитесь в космолете "Баргузин" далеко за пределами Солнечной системы? - Таким приближателем мы пользовались несколько тысячелетий тому назад. Но за это время техника ушла далеко вперед. Впрочем, ваши специалисты уже ознакомились с новым для вас принципом преодоления времени и пространства, скоро и у вас исчезнут все экраны. Уазец продолжал: - Нам не понадобился экран, чтобы навестить вас. По правде говоря, он бы стеснял нас. Нет, мы не любим тесноту, мы влюблены в простор... Кроме того, не забудьте, что и ваше изображение находится сейчас в той точке Вселенной, где пребывает космолет "Баргузин", наша временная и гостеприимная база. Иначе говорили бы мы одни, не имея возможности слушать вас. Но сейчас мы рядом, вместе, не правда ли? Наше изображение у вас, а ваше - у нас... К сожалению, нам пора. - Постойте, - невольно вырвалось у меня. - Погодите! Ведь я не успел с вами поговорить. - И мы не успели. Но мы вынуждены спешить. Нам надо побывать у вашего уважаемого отца, у Вербовой, у Сироткина, у многих сотрудников вашего института. Земной шар не так уж мал. И, кроме него, есть Марс, Венера и множество космических станций. А мы не можем быть одновременно везде, где нас ждут. До свидания, Микеланджело! На месте только что зиявшего провала снова была стена, обыденная, привычная стена с книжной полкой. Как ни странно, я вовсе не был рад тому, что стена вернулась на свое место. Я дотронулся до нее, словно не веря, что она здесь. Да, здесь. Но сейчас я отдал бы полжизни, чтобы вместо нее зиял провал и в моей комнате пребывали уазские гости. Каждое мгновение их пребывания у меня было ни с чем не сравнимым. В мое сознание как музыка вливалось необыкновенное бытие другой, незнакомой планеты, звуки их языка, яркие, играющие всеми оттенками цвета их одежды и их лица... Необычайное обаяние светилось в их глазах, словно излучавших на меня безмерный опыт древней цивилизации и доброту, интерес, участие. По выражению этих глаз было видно, что уазцы знали меня и, возможно, уже успели полюбить, хотя пробыли в моей комнате всего несколько минут. И я их полюбил тоже. Именно теперь, когда знал не только их мысли, но видел их лица и слышал звуки их неземного языка.

33 Мой отец, хотя и жил в одном доме со мной, так и не узнал, что уазцы, прежде чем навестить его, побывали у меня. Я от него это скрыл по вполне понятной причине. Но в самом деле, почему они пришли ко мне раньше, чем к нему, чем к Вербовой или к Евгению Сироткину? Это так и осталось для меня тайной. Я был рядовым сотрудником знаменитого Института времени... Может быть, там, на далекой Уазе с ее древней цивилизацией, не принято было начинать визиты со знаменитых лиц? В этот день уазцы посетили многих. Они не щадили себя и появлялись в домах у отдельных лиц, в общественных местах, на улицах, в парках. Долго ли они пробыли у моего отца? Нет, по-видимому, не очень-то долго. Но тем не менее, отец успел с ними поспорить. Держался он, как потом рассказывала мне мать, с чувством собственного достоинства. Нет, он был не из тех, кто без боли сердца мог признаться самому себе, что уазцы обогнали нас, землян, на много тысячелетий. И, признав это (было бы странно, если бы он этого не признал), он тем не менее и виду не показал, что мы в чем-то от них отстали... Когда я спросил отца о том, какое впечатление на него произвели гости, он ответил: - Как тебе сказать? Сердечны, добры, обаятельны. И все-таки чего-то в них не хватает. - Чего? - спросил я. - Пожалуй, простоты. Слишком они театральны в этих своих играющих всеми цветовыми оттенками одеждах. Немножко модники и актеры. Не скажу, что мне целиком понравился их спектакль. - Спектакль? - Не придирайся к словам. Я хотел сказать, что они слишком декоративно выглядят. Представь, намеком я дал им это понять. Они прочли мне целую лекцию по истории костюма. Находят, что мы одеваемся слишком прозаично и обыденно. Мы поспорили, хотя о вкусах и не спорят. Ну а какое впечатление они произвели на тебя? - Самое лучшее. Отец промолчал. Может быть, в нем в эту минуту боролись два начала: чувство удивления перед уазцами и сильный, самолюбивый характер, не желающий склонить голову даже перед необыкновенным. Нет, отец со своей сдержанностью оказался на этот раз в одиночестве. На всех, не исключая насмешливого Евгения Сироткина, уазцы произвели сильное впечатление. Все полюбили их, оценив их сердечность и обаяние. Всех тронул искренний интерес гостей к нашей жизни, к жизни каждого, с кем они встречались. Они побывали в детских садах и в домах престарелых, на стройках и даже на дне Тихого океана, в глубинах Земли, в шахтах, со всеми успев подружиться. Побывали они и у Кумби. Старичок, мило улыбаясь, рассказал мне об этом визите, сравнивая свое впечатление об уазцах с тем чувством, которое он впервые познал, научившись мечтать. - Мне казалось, что все это снится, - сказал Кумби. - До того это было сказочно и прекрасно. Они читали стихи... - Стихи? - удивился я. - От вас первого слышу. И хорошие стихи? - Необыкновенно музыкальные. Сначала на своем языке. Потом в переводе. - И вы, конечно, запомнили? Прочтите. - Нет, не запомнил. Теперь же у меня память, как у всех. Я не запомнил слов, но как сейчас вижу картину, изображенную в стихах. Уаза. Море. Берег. И облака. Не наши, земные, - уазские облака. Но какими словами было сказано об этих облаках. Какими словами!