Смертельный поцелуй - Анна Дубчак

– Сережа, за мной не пропадет… Я нашла пальто Бартоломей, они лежат в пакете у меня в прихожей, можешь взять в любое время, кроме того, я выяснила кое-что интересное в плане уринофлора, который спровоцировал поход Бартоломей в туалет… Никогда бы не подумала, что мне придется столкнуться с таким интересным преступлением… А что у вас нового?

– Знаешь, я завтра рано утром вылетаю в Москву, кажется, нам стал известен адрес, где остановился Альбац… Надеюсь, ты знаешь, о ком я говорю…

– Послушай, вы билеты уже взяли?

– Нет, сейчас вот как раз собирался заказать.

– Сережа, пожалуйста, возьми меня с собой. Я хочу увидеть этого негодяя собственными глазами. Ну так как?

– А Логинов тебя отпустит?

– Это еще что за разговоры? Я у него и не спрошу, поеду, и все. Учти, ты же меня знаешь, я поеду в любом случае, но мне бы хотелось поехать все-таки с тобой…

– Уговорила. А почему тебя интересует Францев?

– Расскажу в самолете.

– О’кей. Сейчас перезвоню…

Через полчаса она звонила Францеву домой. Лев Иосифович сам взял трубку:

– Слушаю…

Наталию передернуло от отвращения, когда она вспомнила его темное от густых волос голое тело и эти полные красные губы, такие сладострастные и мокрые, и глаза, полуприкрытые, словно под веками перекатывались влажные черносливины…

Но она взяла себя в руки: «Я не имею права их осуждать. Они развлекались так, как хотели. Это их личное дело. Им троим это нравилось, а что еще нужно для секса? Боже, неужели я стала такой ханжой?»

– Добрый вечер. Как поживает ваша жена?

Она действовала наобум, потому что не была даже уверена в том, что он женат. То, что первого марта автор этого порнографического шедевра пригласил к парадному крыльцу речного вокзала не только Бартоломея, но и Францева, тоже было результатом ее домысла. И поэтому теперь, врываясь в этот поздний час в личную жизнь доктора Францева, она рисковала ошибиться.

– А что могло случиться с моей женой? Она спокойно смотрит телевизор, а кто это? Леночка, это ты, тебе пригласить Иду?

– Нет. Я просто хотела спросить, почему вы не пришли первого марта туда, куда вас пригласили? Если вы сейчас же не привезете в указанное место три миллиона рублей, то я растиражирую кассету, где вы…

– Кто это? Это опять вы? Извините, я вас не узнал… Деньги уже приготовлены, но как я могу быть уверен в том, что вы уже не растиражировали, как вы выражаетесь, кассету?

– Как? Да никак! Если через час деньги не будут на крыльце, вам жизнь покажется просто адом… Единственное, что могу пообещать, так это то, что в случае, если вы не приведете с собой «хвост», я оставлю вас в покое. Я уезжаю, а потому мне нет никакого смысла терроризировать вас дальше.

И она повесила трубку.

Затем она, предварительно проинструктировав Соню, попросила ее позвонить Бартоломею.

– Илья Владимирович, если вы хотите узнать кое-что о вашей жене и дочери, приезжайте через час к парадному крыльцу речного вокзала… – Соня улыбнулась Наталии и положила трубку: – Ну как? Я тебе помогла?

– Еще бы! А теперь мне надо срочно уехать. Придет Игорь, скажи, что я скоро буду. Да, Соня, ты не знаешь, куда я подевала свой теплый свитер и зимние ботинки? Там такая погодка, что надо бы утеплиться…

Дождь прекратился, но в городе бушевал ураган… Сильный ветер со свистом носился по улицам, раскачивая заиндевевшие деревья, стучался в окна и грозил повалить столбы…

«Похоже, я затеяла что-то совсем уж непорядочное… Меня бы надо высечь за все это… Но они сами виноваты. Могли бы найти себе более достойное развлечение. Поиграли бы в шахматы, что ли… А заниматься сексом с молоденькой распущенной девчонкой, которая одному из этих старых ослов является еще и падчерицей, – это аморально».

Рассуждая таким образом, Наталия на такси добралась до набережной и спряталась в густых зарослях ивы, чтобы увидеть весь спектакль от начала до конца.

Первым на место прибыл, как ни странно, Бартоломей. Он был в длинном черном кожаном плаще и шляпе, которая грозила улететь в любую минуту. Он встал в тени, но постоянно смотрел на крыльцо, ярко освещенное уличным фонарем.

«Интересно, о чем он сейчас думает?»

И вдруг появился Францев.

Наталия, сидевшая всего в нескольких шагах от них, могла слышать каждое слово.

– Это ты? – вскричал Францев и бросился, ничего не объясняя, на Бартоломея. Он схватил его за грудки и повалил на землю.

– Ты что, с ума, что ли, сошел? Отпусти! Отпусти, тебе говорят… Я ничего не понимаю. За что ты избиваешь меня?

– Ах, он еще и не понимает… Мне только что позвонили и сказали, чтобы я принес сюда три миллиона рублей, иначе кассета будет растиражирована, твою мать…

– Кассета? – Бартоломей скинул с себя Францева, проворно встал и успел схватить его за руки, прежде чем тот снова набросился на него. – Успокойся. Объясни, что произошло.

И они, не сговариваясь, перешли на шепот. Так, разговаривая, они медленно удалялись от вокзала, пока наконец не скрылись за поворотом аллеи. Только после этого Наталия вышла из своего укрытия и побежала в противоположную сторону – ловить такси.

Она ожидала более откровенной и бурной реакции от этой встречи, надеялась, что услышит что-нибудь новое, что прольет свет на убийство соседки Маши. Ей казалось, что такие взрослые и неглупые мужчины без труда вычислят имя шантажистки, ведь съемка, как Наталия и предполагала, велась с лоджии, откуда хорошо просматривалась вся спальня Бартоломея. Но, к сожалению, конца их разговора она так и не слышала. «Все равно, полезная эмоциональная встряска…»

Уже поднимаясь к себе, она поняла, что совершила очередную глупость и что нельзя потрафлять своим довольно-таки низменным чувствам, таким, как психологический самосуд по отношению к несимпатичным тебе людям.

Логинова еще не было.

Приняв ванну и прогревшись хорошенько, Наталия надела теплую пижаму и прочно обосновалась на кухне. Слушая щебетание Сони, она поужинала и вдруг поняла, что снова увлеклась расследованием и забыла о другой, отличной от остальных, форме добывания информации. Поэтому, поблагодарив Соню за ужин, она зашла в свой кабинет и села за рояль.

Она заиграла что-то бесконечно печальное, но не имеющее постоянной мелодии… Так поет, наверное, осенний дождь, когда ему особенно грустно.

Появилась комната с зелеными шторами и большим рыжим диваном, на котором лежал такой же рыжий толстый кот. В комнату стремительной походкой вошла женщина с коротко остриженными русыми волосами и в ночной сорочке. Она села за журнальный стол и принялась что-то быстро писать на листке бумаги. Шаги за дверью заставили ее вздрогнуть, и она поспешно спрятала письмо, сунув его в голубую цветочную вазу. В комнате появился мужчина, это был тот самый брюнет, который еще недавно выбросился из окна. «Неужели он после падения с девятого этажа остался жив?» На этот раз он был в домашних брюках и клетчатой рубашке.