Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

Но Джемиль бросился ко мне поверх склоненной головы противника, прижал меня к стене, ухватив рукой за запястье, хоть я и отбивалась.

— Анита! Анита!

Я подняла на него взгляд, будто только сейчас осознавая, кто он и что делает. Я знала, хотя только в теории, что мое тело только что собиралось отсечь змее-человеку голову. Я обмякла, но Джемиль меня не отпустил.

— Скажи что-нибудь, Анита!

— Все в порядке.

— Он сдается. Мы победили. Ты забираешь своих леопардов. — Он перехватил меня за запястье руки, держащей меч. — Остынь, ты победила.

Я старалась удержать меч, но Джемиль не успокоился, пока я его не отдала. Потом он медленно отошел в сторону, а я глядела на Коронуса, стоящего на полу на коленях и зажимающего когтями рану в боку, откуда бежала кровь. Он посмотрел на меня и закашлялся — капля крови показалась на губах.

— Ты мне легкое проколола.

— Это не серебро, заживет.

Он засмеялся, но ему стало больно от смеха.

— У всех у нас заживет.

— Ты лучше молись, чтобы зажило у Грегори.

Черные глаза блеснули, и что-то в этом взгляде мне не понравилось.

— В чем дело, Коронус? Отчего у тебя так глаза бегают?

Я встала перед ним на колени. Левая рука висела плетью, но онемение уже прошло. В ранах плеча и спины разгоралась глубокая боль. Я намеренно не стала на них глядеть, но ощущала, как щекочет спину кровь, стекающая струйками. И не отводила взгляда от глаз Коронуса.

Он посмотрел мне в глаза, когда Джемиль навис над нами, а потом отвел взгляд вправо. Я посмотрела туда же и впервые ясно увидела Натэниела на той стене. Мир поплыл цветными струями, и я бы упала, если бы не успела опереться на правую руку. Частично от болевого шока и потери крови, но не только от этого. Сквозь тошноту и головокружение я слышала, как Коронус говорит:

— Это не мы, это гиены велели нам остановиться. Они велели, чтобы до твоего прибытия больше ничего не делалось. Мы бы никогда не поступили так жестоко с тем, кого не хотим убивать.

В глазах прояснилось, и я не смогла отвести взгляда. Натэниел был гол, висел, подвешенный за руки на цепях, и ноги у него тоже были скованы, как у Грегори. Но он висел лицом к комнате. Трицепсы были рассечены ножами. Клинки поменьше пронзали каждую кисть, и он не мог сомкнуть вокруг них пальцы. Тонкие ножи проткнули толщу мускулов над ключицами. А дальше шли мечи.

Широкий кривой меч торчал из правого бока, сквозь мясо. Были еще, слишком большие для ножей, слишком маленькие для мечей, рассекавшие бедра, икры.

Не помню, как я оказалась на ногах. Я пошла к нему, левая рука болталась, кровь капала с пальцев. Неожиданностью для меня после всего этого ужаса были его глаза. Сиреневые глаза были открыты, глядели на меня, полные такого, чего мне не хотелось бы понимать. Во рту торчал кляп, закрепленный повязкой вокруг длинных рыжеватых волос. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, а я шла к нему.

Остановившись перед ним, я попыталась вытащить кляп, но одной рукой не смогла. Рядом оказался Фауст, разорвал завязку и помог мне аккуратно его вынуть. Я дотронулась до губ Натэниела, показывая, чтобы он не шумел. И посмотрела вниз, вдоль тела. Сколько крови! И она высыхала липкой коркой на теле. На ножи я не могла смотреть, и с расстояния нескольких дюймов я увидела то, что не могло быть правдой. Убрав руку от его рта, я взялась за лезвие, торчащее из груди. Тронула засохшую кровь, потерла пальцами. Натэниел тихо застонал, но я не остановилась, я хотела увериться. Соскоблив достаточно крови, я убедилась, что его кожа закрылась вокруг лезвий. За те два часа, что я сюда добиралась, его тело заросло вокруг воткнутых ножей.

Я рухнула на колени, как от удара по лбу. Попыталась что-то сказать, но не вышло. Джемиль присел рядом со мной. Я ухватила в горсть пучок кожаных ремней у него на груди. На нем тоже была свежая кровь, раны на руках и на груди.

— Как нам это исправить? — наконец выговорила я.

Он посмотрел на Натэниела:

— Вытащить клинки.

Я покачала головой:

— Помоги мне встать. — Меня добила потеря крови и этот ужас. Тошнило, голова кружилась. Джемиль помог мне встать перед Натэниелом. — Ты понимаешь, что мы сейчас сделаем?

Натэниел поглядел своими невозможными глазами.

— Да, — тихо сказал он, почти беззвучно.

Я ухватилась за нож, торчащий в квадрицепсе, охватила рукоять пальцами. Губы у меня дрожали, глаза плыли от жара. Но я глядела в глаза Натэниела, не моргая, не отводя. Набрав в грудь воздуху, я вытащила клинок. Глаза Натэниела закрылись, голова дернулась назад, дыхание с шипением вырвалось из сжатых зубов. Плоть прикипела к стали. Совсем не так, как если вынимаешь нож из жаркого — плоть охватывала лезвие, будто проросла насквозь.

Окровавленный нож выпал у меня из рук, резко звякнув на цементном полу. Натэниел вскрикнул. Джемиль оказался сзади, и еще один клинок исчез из груди Натэниела. Еще один засосало в тело у меня на глазах. Натэниел снова закричал, из раны хлынула кровь, и я отвернулась. Коронус все еще валялся на полу, и двое его людей толпились рядом. Что-то, наверное, в моем лице испугало его, потому что глаза у него полезли на лоб и что-то весьма похожее на человеческий страх отразилось в них.

— Мы бы вытащили лезвия, но гиены велели ничего не трогать до твоего прибытия!

Я посмотрела на ту сторону комнаты, на ближайшего к Натэниелу охранника — того, кому не нравилось здесь быть. Он поежился под моим взглядом:

— Я выполнял приказ.

— Это оправдание или предлог?

— Нам не в чем перед тобой оправдываться, — ответил другой охранник, высокий шатен, который впустил нас в комнату. Он стоял возле закрытой двери с видом надменным и вызывающим, но вкус его страха я ощущала на языке, как тающую конфету. Он боялся того, что я могу сделать.

Грегори подошел поближе в виде получеловека-полулеопарда. Никогда я его таким не видела — пятнистый мех, крупнее, чем в виде человека, и мускулистее. Между задними ногами болтаются вполне залеченные, крупные гениталии.

Один из змеелюдей полз по полу, волоча за собой ноги. Позвоночник сломан, но заживет. Сзади, из горла Натэниела, донесся еще один крик. Другой змеечеловек скорчился у стены рядом с закованной брюнеткой. Рука почти была вырвана из сустава. Платье Сильвии разодралось в клочья, обнажив груди на обозрение миру. Сильвии, похоже, было на это наплевать. Руки ее были все так же снабжены когтями, бледные волчьи глаза смотрели на меня.

— Забирай своих леопардов, — сказал Коронус, — и иди с миром.

Тут же раздался еще один крик.

— С миром, — повторила я в странном оцепенении, будто какая-то часть моей личности сложилась и перестала действовать. Стоять здесь и слушать крики Натэниела, и при этом сохранить чувства, было невозможно. Если сохранять рассудок. Спокойствие пустоты, в которое я обычно погружаюсь, когда убиваю, начало поглощать меня, и так было куда лучше. Есть вещи и похуже пустоты.