Мифы о России и дух нации - Александр Горянин

Вплоть до 70-х, т. е. до подписания правительством Брандта договоров с СССР, Польшей и Чехословакией, правительство ФРГ рассматривало границы рейха на 1 марта 1937 как продолжающие юридически существовать, и время от времени об этом напоминало (например, в заявлении от 10 декабря 1965). В стране открыто действовали такие симпатизанты нацизма, как Национал-демократическая партия, Немецкая партия, Общегерманский блок, Немецкая молодежь Востока, «Стальной шлем» , Союз немецких солдат, Союз бывших военнослужащих войск СС (даже через 25 лет после войны насчитывал сто тысяч членов) и т. д.

Где они теперь? Там же, где будут через два-три десятилетия наши упорствующие ленинцы и сталинцы. Что, помимо бега времени, устранило их? Приход нового поколения и рост уровня жизни. Руководство России сегодня не может не состоять из бывших капеэсэсовцев, но это пройдет. Интереснее другое: похожи ли эти люди на сталинских наркомов? Нет, они больше похожи на политиков свободной страны — многие, правда, в неотесанной версии. Но ведь в любой свободной стране полно неотесанных политиков. А встречаются и продажные.

Р.Горчаков призывал не наполнять новые мехи российской демократии «прокисшей отравой из плодов многих лет отрицательного отбора» . Увы, такая рекомендация хоть и звучит высокохудожественно, но по своей дельности напоминает обращенный к крестьянам совет персонажа по имени Вово, из «Плодов просвещения»  Толстого, сеять «непременно мяту» .

Много ли прока в благопожеланиях, совершенно невоплотимых в жизнь? Если чистота стиля оказалась утопичной в Германии, где нацизм был у власти всего-то 12 лет, что же говорить о нашей стране, испытавшей 74-летнюю большевистскую оккупацию! Не требуйте, господа, от России невозможного во второстепенном после того, как она совершила невозможное в главном.

Где уважали человеческую жизнь?

Все истекшее десятилетие, особенно перед вступлением нашей страны в Совет Европы, московские газеты неоднократно возвращались к теме смертной казни. Одни авторы незамысловато истолковывали требование о ее отмене как попытку нескольких чересчур благополучных стран навязать России свои понятия, предостерегали нас от такой беды и убеждали жить своим умом. Другие (из тех, что волнуются как невесты при слове «Запад» ) писали еще более интересные вещи. Во-первых, они объясняли, что на Западе издревле «утвердились гуманизм, представительная власть, цивилизованный суд, вера в закон и нелицемерное уважение к человеческой жизни»  (цитата подлинная), а во-вторых, устало сомневались, что жители современной России в силах даже сегодня усвоить подобную систему ценностей, понять, как противоестественна смертная казнь. У россиян, де, не тот менталитет (что бы это ни означало), у них за плечами вереница кровавых деспотических веков, а представительная власть, цивилизованный суд и т. д. (см. выше) им никогда не были ведомы.

Будете в Лондоне — купите билет на обзорную экскурсию по центру города в открытом автобусе. Там есть наушники, можно слушать объяснения по-русски. У Гайд-парка вы услышите, что там, где сейчас «уголок оратора» , находилось место казней. Казни были основным общественным развлечением лондонской публики в течение многих веков. Главная виселица имела какое-то (забыл) шутливое имя. Повод для юмора был налицо: там на разновысоких балках была 21 петля, так что получалось подобие дерева. То ли она напоминала англичанам елку с украшениями, то ли что-то еще. И виселицы работали без простоев, недогрузки не было.

Некоторые вещи помогает понять искусство. Историки культуры давно признали, что даже в античных, библейских и мифологических сюжетах европейские художники отражали реалии окружавшей их жизни. И эти реалии ужасают. Посмотрите на гравюры Дюрера и Кранаха. Вы увидите, что гильотина существовала за два века(!) до Французской революции. Вы увидите, как в глаз связанной жертве вкручивают какой-то коловорот, как вытягивают кишки, навивая их на особый вал, как распяленного вверх ногами человека распиливают пилой от промежности к голове, как с людей заживо сдирают кожу. Сдирание кожи заживо — достаточно частый сюжет не только графики, но и живописи Западной Европы, причем тщательность и точность написанных маслом картин свидетельствует, во-первых, что художники были знакомы с предметом не понаслышке, а во-вторых, о неподдельном интересе к теме. Достаточно вспомнить голландского живописца конца XV — начала XVI вв. Герарда Давида.

Московское издательство «Ad Marginem»  выпустило в 1999 году перевод работы современного французского историка Мишеля Фуко «Надзирать и наказывать»  (кстати, на обложке — очередное сдирание кожи), содержащей немало цитат из предписаний по процедурам казней и публичных пыток в разных европейских странах вплоть до середины прошлого века. Европейские затейники употребили немало фантазии, чтобы сделать казни не только предельно долгими и мучительными, но и зрелищными — одна из глав в книге Фуко иронически озаглавлена «Блеск казни» . Чтение не для впечатлительных.[79]

Гравюры Жака Калло с гирляндами и гроздьями повешенных на деревьях людей — отражение не каких-то болезненных фантазий художника, а подлинной жестокости нравов в Европе XVII века. Жестокость порождалась постоянными опустошительными войнами западноевропейских держав уже после Средних веков (которые были еще безжалостнее). Тридцатилетняя война в XVII веке унесла половину населения Германии и то ли 60, то ли 80 процентов — историки спорят — населения ее южной части. Папа римский даже временно разрешил многоженство, дабы восстановить народное поголовье. Усмирение Кромвелем Ирландии, стоившее ей 5/6 ее населения, я уже упоминал по другому поводу. Рядом с этим бледнеет сама святая инквизиция. Что касается России, она на своей территории в послеордынское время подобных кровопусканий не знала даже в Смуту. Более того, Россия — почти единственная страна, не допустившая свойственного позднему европейскому средневековью сожжения заживо тысяч людей.[80] Видимо, поэтому не знала она и такой необузанной свирепости нравов. Подробнее об этом речь пойдет чуть ниже.

На протяжении почти всей истории человеческая жизнь стоила ничтожно мало именно в Западной Европе. Сегодня без погружения в специальные исследования даже трудно представить себе западноевропейскую традицию жестокосердия во всей ее мрачности. Немецкий юрист и тюрьмовед Николаус-Генрих Юлиус, обобщив английские законодательные акты за несколько веков, подсчитал, что смертную казнь в них предусматривали 6789 статей. Еще в 1819 году в Англии оставалось 225 преступлений и проступков, каравшихся виселицей. Когда врач английского посольства в Петербурге писал в в своем дневнике в 1826 г., насколько он поражен тем, что по следам восстания декабристов в России казнено всего пятеро преступников, он наглядно отразил понятия своих соотечественников о соразмерности преступления и кары. У нас, добавил он, по делу о военном мятеже такого размаха было бы казнено, вероятно, тысячи три человек.

А теперь возьмем самый древний свод нашего права, «Русскую правду» , он вообще не предусматривает смертную казнь! Из «Повести временных лет»  мы знаем, что Владимир Святославич пытался в 996 г. ввести смертную казнь для разбойников. Сделал он это по совету византийских епископов (т. е. по западному наущению), но вскоре был вынужден отказаться от несвойственных Руси жестоких наказаний.

Впервые понятие смертной казни, которая предусматривалась за измену, за кражу из церкви, поджог, конокрадство и троекратную кражу в посаде, появляется у нас в XV веке в Псковской судной грамоте и в Уставной Двинской грамоте. То есть, первые шесть веков нашей государственности прошли без смертной казни, мы жили без нее дольше, чем с ней. Понятно и то, почему данная новация проникла сперва в Двинск и Псков. Двинск — это ныне принадлежащий Латвии Даугавпилс (а в промежутке — Динабург), да и Псков неспроста имел немецкий вариант своего имени (Плескау). Оба города были, благодаря соседству с землями Тевтонского и Ливонского Орденов, в достаточной мере (гораздо теснее, чем даже Карпатская Русь или Литовская Русь) связаны с Западной Европой. Новшество постепенно привилось. Но даже в пору Смуты смертная казнь не стала, как кто-то может подумать, привычной мерой наказания. Земский собор Первого ополчения 1611 года запрещает назначать смертную казнь «без земского и всей Земли приговору» , т. е. без согласия Земского собора. Судя по тому, что ослушник обрекал на казнь себя самого, нарушение правила об обязательности утверждения смертного вердикта Земским собором было одним из самых страшных преступлений. Едва ли такие ослушники находились.

О благонравии и жестокосердии