Лабиринты любви - Рут Дейл

— Хорошо, — неохотно согласилась она. — Я поеду с тобой в город, но у меня нет времени на еду. Ты просто подбросишь меня. А назад я вернусь с Рейчел.

— Как скажете, мисс Роза.

Он насмешливо поклонился и открыл перед Кит дверцу. Она важно, как, по ее понятиям, это делают царственные особы, уселась в машине.

Когда они выехали на главную дорогу, Бун повернулся к ней.

— Ты все еще сердишься? — спросил он. Она посмотрела в окно.

— Я и не сердилась.

— Хорошо, все еще чувствуешь отвращение? — Он взглянул на нее. — Нет? Тогда — разочарование?

— Разочарование? Довольно близко. — (Перестань препираться с ним, предупредила она себя. Ты большего добьешься нежностью.) — Бун… — Она повернулась на сиденье и умоляюще посмотрела на него.

— Ого-го, — хитро проговорил он. — Ты что-то затеваешь?

— Я? — Кит слегка прикоснулась рукой к горлу, стараясь придать искренность своим словам. — Ничего я не затеваю. Я просто хотела поговорить с тобой о… поговорить…

Он засмеялся.

— О продаже, да, Китти? Это вполне безобидное слово из семи букв, его можно произнести и в изысканном обществе.

— Я и нахожусь в изысканном обществе…

— Не надо меня умасливать, — вежливо попросил он. — Что ты хочешь сказать? Давай выкладывай.

Он все больше и больше напоминает прежнего Буна, отметила она с удовольствием, но сейчас не время поддаваться эмоциям.

— Ну, — она медленно водила пальцем по изгибу сиденья машины, — я просто подумала… я имею в виду, что мне пришло на ум, поскольку тебя так долго не было, то, может быть…

Он немного подождал, в надежде, что она наконец-то овладеет собой и произнесет хоть что-то вразумительное.

Но потом все-таки не выдержал и спросил:

— Может быть, что, дорогая?..

Столь ласковое обращение вызвало у нее новый словесный прилив:

— Ну, просто, может быть, ты забыл, как много значит ранчо для твоего деда…

— Я так не думаю, но не смущайся, напомни мне, — предложил он.

Сдерживая волнение, она сказала:

— Я знаю, что не принадлежу к семейству Таггартов, поэтому, возможно, не имею права…

— Извини меня за это.

— За что?

— Мне было стыдно за себя, когда я допустил эту резкость, заявив, что ты не имеешь отношения к Таггартам. Извини, Китти. — Нахмурившись, он уставился на дорогу. — Ты приехала сюда совсем еще ребенком и находишься здесь практически все время. Я не собирался намекать на то, что в данной ситуации у тебя нет прав.

— Прав? — (О чем это он говорит?) — Меня не интересуют права. Меня интересует твой дед. Меня интересует сохранение истории семьи, которую я люблю… и которой завидую.

При последнем слове она резким движением закрыла рукой рот, придя в ужас от сделанного признания. Если бы Бун был джентльменом, он притворился бы, что не заметил этого.

Но он им не был.

— Завидуешь? Чему завидуешь? — Он нахмурился. — Деньгам?

— Нет, не деньгам! Дэниел Бун Таггарт, ты невыносимый человек. — Скрестив руки на груди, Кит откинулась на сиденье и дала выход гневу. — Я и не ожидала, что ты меня поймешь, — бросила она. — У тебя всегда была семья.

— И у тебя была семья. У тебя были тетушка Джун и твоя мать. — Он помолчал. — Правда, я не помню, чтобы ты когда-нибудь говорила о своем отце…

— Хочешь знать, почему? — Ее голос источал сарказм. — Потому, что я даже точно не знала, кто был моим отцом.

— Извини. — В его голосе звучало сочувствие, а не возмущение. — Я не знал.

— А ты никогда и не спрашивал, — резко ответила она. — Это не секрет. Я просто не афишировала это. Сначала мне было стыдно, но потом я поняла, что моя жизнь никого не интересует.

— Это не верно.

Он посмотрел на нее, на его красивом лице читалось сожаление. Сожаление о том, что у него никогда не находилось времени, чтобы узнать ее.

Смущенная, Кит быстро заговорила, уводя его от этой темы.

— Это не имеет значения. — (И это действительно больше не имело значения!) — Томас Т. знал об этом. Он все понял. И я люблю его за это и за многое другое. — Слезы защипали ей глаза, она глубоко вдохнула в себя воздух, чтобы не разреветься, и продолжила более спокойным голосом: — В тот день, когда тетушка Джун забрала меня на автобусной станции в Сан-Антонио и впервые привезла на ранчо «Рокинг Т.»…

— Я помню, — мягко произнес Бун, — ты была такая забавная.

— Со ступеней спустился этот прямой как жердь человек с белыми волосами, очень грозный. С ним было два больших парня.

— Джеси и я.

— Да. Я хотела повернуться и убежать. И, возможно, так бы и сделала, если бы тетушка Джун не остановила меня.

— Да-да, я помню: веснушки, рыжие волосы и огромные глаза. И очень напугана.

— Напугана так, что трудно себе представить. А потом Томас Т. сказал в своей манере растягивать слова: «Добро пожаловать в „Рокинг Т.“!» С тех самых пор я его полюбила. С этого дня все вы, Таггарты, стали для меня семьей, нравится вам это или нет.

— Это нам очень нравится, Китти.

Она села поудобнее и собрала все свое мужество. Может быть, он более внимательно выслушает ее на этот раз.

— Бун, — начала она со всей искренностью, на которую только была способна, — я не пытаюсь причинять вам неприятности. Я только хочу, чтобы Томас Т. был счастлив — и ты, и Джеси с Мег, и Трей с Рейчел, конечно. Но особенно Томас Т.! Он любит ранчо, Бун, очень любит! Весь его род похоронен здесь, на этом маленьком кладбище на холме. И твой тоже. Это вся ваша история. И наступит такой день, когда она окажется важной для тебя. И когда такой день придет, ваша история будет ждать тебя здесь.

Он въехал на место стоянки рядом с общественным центром, заглушил двигатель, повернулся к ней и взял ее руки в свои.

Она прошептала:

— Ты понял?

— Конечно. — Бун кивнул головой.

Она смотрела на него затуманенными от слез глазами.

— И ты не будешь продавать ранчо?

Он выглядел оскорбленным.

— Конечно, нет.

— Слава Богу! — Кит облегченно вздохнула. Может быть, ей удалось совершить чудо? Может быть, то, что она вкладывала в этот разговор всю свою душу, и не было столь безрассудным поступком с ее стороны?

— К-когда ты изменил свое решение?

Бун нахмурился.

— Я не менял своего решения, Китти. У меня никогда не было намерения продавать ранчо против воли старика, я не мог бы этого сделать. Он здесь распоряжается всем. И он сам должен все решить.

Горло Кит как будто сжали тиски.

— Но… но… ты сказал, что понял!

— Да, понял. Но я также понимаю, что мой дед становится старым. Он должен быть со мной, а моя жизнь — это Нью-Йорк.