Рядом с молниями - Николай Чевельча

— К тому идет...

— Ну, если даже и не так скоро, все равно дела в космосе всем хватит. В связи с тем, что ракеты уже выводят спутники в околоземное пространство, я начала подумывать о том, что складывается реальная возможность запуска в стратосферу астрономической обсерватории для изучения процессов на солнце.

Климов недоверчиво посмотрел на Наталью Васильевну. Ему казалось почти неправдоподобным, что она может так легко говорить о сложнейших научных проблемах.

А Зарубина уже рассказывала о том, как она представляет себе астрономическую лабораторию. На ее борт, мечтала она, можно поставить большой телескоп, солнечный спектрограф с фотокамерами, снабдить системами автоматического поиска, наведения, слежения и стабилизации программных устройств и систем телевидения. Астроном сможет, находясь, скажем, в Снегирях, наводить телескоп на отдельные участки солнечной поверхности для фотографирования. Так что космическая эра заставила все отрасли науки, в том числе и астрономию, задуматься над такими проблемами, которые раньше считались не только отдаленными, но и просто фантастическими.

Вдруг Зарубина спохватилась:

— Видите, Владимир Александрович, я так заговорила вас, что мы незаметно дошли до исполкома. Как только начнет работать наша обсерватория, прошу в гости. Персонально вас.

— Спасибо! А вы говорили просто и так интересно и, если вас не затруднит, прочитать нашим офицерам и солдатам несколько лекций о Вселенной, мы были бы вам очень признательны.

— Непременно, но с одним условием: на всех лекциях вы лично будете присутствовать.

— Это почему же?

— А кто будет обеспечивать воинский порядок? — засмеялась Зарубина. Она подошла вплотную к Климову, коснувшись пальцами рукава его шинели, попросила: — Владимир Александрович, постарайтесь быть немного помягче. Это важно и для вас, и, особенно, для всех окружающих людей... Во-он на холме наша обсерватория. Видите, два купола на красном кирпичном доме? Ниже коттедж, в котором я живу. Будет время, заезжайте на огонек. Напою вас крепким чаем, с травами.

Она улыбалась открыто, доверчиво.

Климов по-прежнему чувствовал себя скованно, отводил глаза в сторону.

— Идите, Владимир Александрович. Вас ждут в исполкоме. — первой предложила Зарубина и, прощально кивнув, пошла в сторону обсерватории.

Ей не хотелось с кем-либо встречаться, а тем более говорить, хотелось подольше сохранить в себе тихую радость и смутные надежды, родившиеся в душе в эту недолгую, но такую счастливую лесную прогулку.

Домик, где жила Наталья Васильевна, стоял на склоне горы. Окна спальни и рабочей комнаты смотрели в лес, начинавшийся сразу за домом. В квартире было тихо, уютно.

Войдя к себе, Наталья Васильевна разделась, зажгла свет во всех комнатах и, удивленная пришедшими к ней чувствами, села на диван, раскинула руки. Так молча сидела, думая о Климове.

«Что это со мной? — недоумевала она. — Видела человека всего два раза — и пожалуйста... Стыдись, Наталья, тебе ведь тридцать два. Вот именно, — спорила она с собой, — тридцать два...»

Кроме науки, в ее жизни, пожалуй, ничего и не было.

4

Наталья Васильевна Зарубина сразу после войны поступила в Ленинградский университет. Окончила его с отличием и получила назначение на должность младшего научного сотрудника в одну лабораторию Ленинградской обсерватории. Работа была интересной. Профессор Кабанов стал присматриваться к ней и однажды, пригласив в кабинет, сказал:

— Зарубина! Наукой заниматься всерьез будете или только стараетесь для кандидатской степени?

— Ну что вы, Федор Мартынович, разве можно так? — заливаясь краской, ответила она.

Профессор долго молча смотрел на нее.

— Вот что, — нерешительно начал он, — я еду в Париж. Приглашают участвовать в одной работе. Мне поручено подобрать научных сотрудников. Я склонен взять вас с собой...

В Парижском университете, куда ходили на занятия советские научные работники, училось в то время много иностранцев. Там Наталья Васильевна и встретила Василия Кравцова. Случилось это месяца через два после приезда их научной группы в Париж. Однажды она шла по длинному коридору университета в лабораторию, где обычно под руководством доктора Жобера проводились занятия но астрофизике. Ее догнал высокий черноволосый молодой человек и непринужденно заговорил по-русски. Услышать родную речь от незнакомца здесь, вдали от Родины, конечно, было вдвойне приятно.

В первое же воскресенье они пошли на площадь Согласия, погуляли по Елисейским полям, посмотрели Триумфальную арку, любовались городом и Сеной. Когда они шли по набережной, он вдруг начал рассказывать о себе:

— Наталья, а знаешь, я ведь сын кубанского бедного казака. В гражданскую войну отец вместе с казачьей частью отступал до Крыма, а потом их посадили на корабли и отправили в Румынию. Там отец женился на девушке из зажиточной румынской семьи. Появился на свет я. Учили меня в школе, потом в Бухарестском университете, а ученым я стал уже в Сорбонне...

Василий Кравцов хорошо знал Париж. В свободное время они много ходили по городу, говорили о жизни. Как-то во время очередной прогулки Василий сказал:

— А что, Наташенька, может, мне поехать к вам в Россию навсегда. Приму подданство, и будем мы вместе с тобой.

Наталья Васильевна от этих слов даже вздрогнула. Она остановилась и, посмотрев спутнику в глаза, ответила:

— Мы ведь только товарищи. А что касается твоего приезда в СССР, то решай сам. Работы для честных людей у нас хватает.

Больше к этому разговору они не возвращались.

В кабинете подполковника Караева собрался оперативный состав. Семен Денисович без предисловий сказал:

— Товарищ Барабанов, прошу доложить о вчерашнем.

Поднялся худощавый молодой человек.

— Василий Кравцов появился в районе обсерватории около восемнадцати часов. Долго прохаживался возле дома Зарубиной. Был ли кто-то еще с ним — мной не установлено. В дом, когда пришла Зарубина, он вошел с большой предосторожностью. Вышел от нее через два часа. Ушел через лес. Мы не предполагали, что он именно там пойдет. Болото... Видимо, кто-то провел и отправил с другой станции. — Барабанов сел.

— Товарищ Панкратов, кто-либо еще интересовался перевозками по железной дороге? — спросил Караев капитана, сидевшего у окна.

— Пока не выявлено.

— Продолжайте непрерывное наблюдение.

— Понял, Семен Денисович.

— Товарищи! — продолжал своим глуховатым голосом Караев. — На предыдущем совещании я информировал вас о том, что в Москву в составе группы ученых-астрономов прибыл некий доктор Кравцов Василий, по кличке «Косач». Это высококвалифицированный и подготовленный шпион и диверсант. Специализируется по ракетно-ядерному оружию. Нам известно, что он связан со спецслужбами стран НАТО. Иностранная разведка уже делала попытку обработать, а затем завербовать научную сотрудницу нашей обсерватории Наталью Васильевну Зарубину во время ее пребывания в Париже. Их попытки не имели успеха. Зарубина вела себя достойно. Ее встречи с Кравцовым за рамки товарищеских отношений не перешли. Естественно, разведка противника будет всеми способами продолжать попытки завербовать Зарубину... Я думаю, есть смысл нашу Таню Григорьеву поселить в доме Натальи Васильевны под видом уборщицы. Никто не поставит этот факт под сомнение: видная ученая, большая занятость, вот и пригласила к себе девушку. Таня поможет нам выявить помощника Кравцова, который, конечно же, есть, судя по докладу Барабанова. Но дело не только в этом. Необходимо усиленно работать над прикрытием и сохранностью, повторяю, абсолютной сохранностью в тайне районов выгрузки и маршрутов перевозки ракетной техники. Чтобы даже птица не проникла в эти районы. Ясно?

Караев оставил капитана Барабанова, а остальных отпустил.

— Вот что, Гриша, отправляйся в библиотеки. Какие угодно. Набирай литературу по вопросам Вселенной и начинай читать. Мы тебя командируем в качестве сотрудника в обсерваторию к Зарубиной. — Он улыбнулся. — Будешь жить у них, работать инженером по технике безопасности и одновременно инструктором по спорту. Понял? Я согласую с Москвой.

Отпустив Барабанова. Караев позвонил начальнику политотдела части.

— Михаил Иванович, ты у себя? Надо встретиться. Есть серьезный разговор. Где лучше? В политотделе удобнее? Хорошо, жди...

Через полчаса Караев сидел в кабинете Смирнова.

5

Наталья Васильевна Зарубина и подполковник Смирнов, казалось, переговорили обо всем — и об установке в обсерватории нового оборудования, и о международной обстановке, и даже о погоде и настроении, а Михаил Иванович все не отпускал ее. Наталья Васильевна чувствовала, что основной разговор впереди, напряженно ждала. Томилась. Чего-то недоговаривал начальник политотдела, что-то продолжал обдумывать. И, наконец, Зарубина не выдержала: